Андреас Дракопулос – президент Фонда Ставроса Ниархоса (SNF), человек, известный своей решимостью, своими неортодоксальными идеями – часто с антисистемным заключением – и своей невероятной энергией. Племянник Ставроса Ниархоса, он взял на себя руководство фондом, который был основан после смерти судовладельца и благотворителя в 1996 году, и с тех пор невероятно успешно управляет Трастом и его деятельностью. С 1996 года SNF(Фонд) сделал Всемирные пожертвования на сумму 3 миллиарда долларов, более половины из которых были направлены на инициативы и мероприятия в Греции. Дракопулос избегает интервью и предпочитает держаться в тени, когда занимается своими делами на публике в Афинах. Летние вечера часто застают его в Культурном центре Фонда Ставроса Ниархоса (SNFCC) или прилегающем к нему парке на южном побережье Афин, где он с удовольствием посещает многие из его бесчисленных мероприятий, чтобы держать руку на пульсе общественности. В этом интервью с Катимерини он рассказывает об эволюции фонда. Он также указывает на то, как Греция могла бы измениться к лучшему и улучшить свой имидж после преодоления коронавирусного кризиса. Наконец, он подчеркивает необходимость того, чтобы люди, располагающие средствами, делали больше для помощи обществу. Как, по-вашему, изменился мир после коронавирусного кризиса, который вы пережили в Нью-Йорке? Больше нет сомнений – по крайней мере для меня, – что люди были охвачены страхом, страхом смерти. Хуже всего было то, что мы ничего не знали о вирусе, и это имело далеко идущие последствия. Но я думаю, что проблемы, с которыми мы сталкиваемся, не связаны с коронавирусом; вирус был просто катализатором, который вывел существующие проблемы на поверхность. Это разоблачило нас в глобальном масштабе. Она обнажила слабые стороны системы, все неравенство и, прежде всего – и я думаю, что это то, что останется – она разрушила наше чувство доверия ко всему и каждому, даже к таким институтам, как, например, Всемирная Организация Здравоохранения. Это отчасти вина таких организаций, которые говорят одно в один момент и другое в следующий, политической целесообразности, придаваемой почти каждому вопросу, и поляризации, наблюдаемой почти по каждому вопросу – в течение первых нескольких секунд любого разговора вы помечены как находящиеся на той или иной стороне. Мы потеряли стремление к здоровой платформе, где каждый может говорить, анализировать и принимать – как уже приняли сами врачи, даже если некоторые не хотят этого признавать, – что есть много того, чего мы не знаем. Здесь так много про этот вирус, который мы не знаем. Новые свидетельства и исследования продолжают появляться, и это ужасно, что люди будут принимать или отвергать эти открытия в зависимости от того, кто их публикует, когда мы должны учиться у них, слушать и смотреть со всех сторон. Играет ли роль генетика? Влияет ли это только на людей с определенной группой крови? Урок для меня состоял в том, что нас ждет еще большая трепка, если мы не изменим свои привычки. Это возможность измениться, как и общество, восстановить наши институты и отодвинуть поляризацию в сторону. Это было раньше, но теперь оно переросло в рак. При таких темпах мы скоро сможем общаться только с теми, кто согласен с нами. Существует много дискуссий о том, что коронавирус является результатом гордыни; что это цена обложения окружающей среды налогами с нашими экономическими и другими амбициями. Согласны ли вы с этим аргументом? После пары бокалов вина, да, это то, о чем мы могли бы договориться, в философском смысле. Но не будем преувеличивать. Это тревожный сигнал, напоминание о том, что мы должны адаптироваться как общество и перестроить свой образ жизни. Но я боюсь, что это будет быстро забыто, как это было с атакой на башни-близнецы 11 сентября 2001 года. Я был в то время в Нью-Йорке и помню, как в течение нескольких месяцев после этого было так много разговоров о том, что центр города никогда не будет прежним и что жизнь изменится. И все действительно изменилось с точки зрения безопасности и того, как мы жили в такой среде, но это вскоре было забыто. Я думаю, что сейчас хороший сценарий заключается в том, что [коронавирусный кризис] действует как тревожный сигнал, чтобы сосредоточиться на секторе здравоохранения. Настало время для обсуждения роли государственного сектора и роли частного сектора. И я твердо верю – и говорю это постоянно, – что нам необходимо сотрудничество между двумя сторонами. Ни правительства, ни государства, ни частный сектор больше не способны самостоятельно решать крупные проблемы. Заметили ли вы, что в вашем кругу произошел сдвиг в том, как воспринимают Грецию в результате ее успешного преодоления кризиса? Объективно я бы сказал, что да. Греция отреагировала быстро, граждане следовали рекомендациям врачей, и я думаю, что это улучшило имидж страны. С другой стороны, мы должны помнить, что это время, когда все быстро забывается. Все, чего мы достигли, может быть потеряно, если, например, этим летом на одном из островов случится что-то плохое. Если мы не будем осторожны и не будем соблюдать некоторые из основных правил, и у нас также начнутся вспышки на островах, ситуация будет обратной. Это не так, как если бы мы создали что-то, на что мы могли бы смотреть в последующие годы. Это постоянное усилие. Итак, ответ таков: “Да, но. А ” но ” означает, что мы должны продолжать действовать серьезно и ответственно по отношению к себе и другим. Я хотел бы поговорить о фонде. Изменились ли цели фонда, его видение с самого начала? Фонд был основан в 1996 году после смерти моего дяди. Я всегда благодарю своего дядю Ставроса Ниархоса, потому что без него у нас не было бы финансовых средств, чтобы делать все то, что мы делаем. Многие люди хотят знать, почему ваш дядя выбрал вас, чтобы возглавить фонд, а не другого члена семьи или одного из его руководителей? Об этом мы все сможем поговорить, когда присоединимся к нему”.”Однако я работал на дядю и был рядом с ним в течение многих лет; у нас были схожие взгляды, и мы вложили много тяжелой работы. Мой дядя всегда говорил о создании фонда; для него это был способ что-то вернуть. Он был очень удачлив в своей жизни, но он также работал очень, очень усердно, до самого конца, и он видел основание как способ вернуть обществу в целом, даже после его смерти. Мы всегда были вовлечены в широкий спектр деятельности-от спорта, здравоохранения и образования до искусства, культуры и социального обеспечения. Мы следовали этой модели, так что почти все наши проекты вписываются в одну из этих категорий. Наша позиция всегда заключалась в том, что мы дополняем, а не заменяем друг друга. Наши получатели всегда являются нашими партнерами, и мы благодарим их за то, что они дали нам возможность внести свой вклад в общество с некоторой финансовой помощью. Мы не занимаемся никакой коммерческой деятельностью, и это позволяет нам полностью сосредоточиться на нашей благотворительной деятельности, что, я думаю, очень важно. И, как всегда, мы позволяем работе говорить самой за себя. Мы построили культурный центр в разгар кризиса в 2012, 2013 и 2014 годах и передали его общественности. За это время мы также сделали три пожертвования на общую сумму 300 миллионов евро, которые, как мне кажется, очень помогли стране во время самого тяжелого финансового кризиса. Совсем недавно мы объявили еще об одном пожертвовании в размере 100 миллионов долларов на борьбу с Ковид-19, на что мы выделили дополнительные 60 миллионов долларов или около того, чтобы помочь глобальным усилиям, насколько это возможно. Я считаю, что [SNFCC] принес стране значительную пользу, сохранив надежду на будущее, и именно поэтому люди приняли его. Поэтому я считаю, что нам очень повезло, что у нас есть такая возможность быть на стороне общества и помогать в той мере, в какой мы можем. Кроме того, я часто говорю своим родным и друзьям: переоценивать так же опасно, как и недооценивать. Это то, чего я очень опасаюсь; я никогда не хочу, чтобы нас переоценивали. Потому что, как я уже говорил, Мы здесь для того, чтобы дополнять, а не заменять. Какая часть расходов фонда приходится на Грецию? Есть точные цифры, но мой дядя, который родился и вырос в Греции, и все мы, всегда говорили, что примерно половина денег должна со временем оказаться в Греции. Однако из-за SNFCC, который также был самым большим пожертвованием, которое мы сделали на сегодняшний день, мы говорим о гораздо большем, чем 50%. Как и в случае с фондом Covid, мы достигли 124 стран, но Греция была, есть и будет главной целью пожертвований фонда по многим причинам. Греция имеет историю важных благотворителей, которые поддерживали страну. Считаете ли вы, что элита сегодня делает достаточно? Я дал интервью журналу Time в 2015 году, которое раздражало довольно много людей, потому что я сказал, что имущие могли бы сделать гораздо больше… с тех пор произошло заметное улучшение… хотя я считаю, что люди со средствами могут сделать гораздо больше. И не только может, но и должен. Произошло значительное улучшение, и многие люди, публично или анонимно, помогают, но я ожидал, что имущие – как группа – будут делать гораздо больше, чтобы помочь. Давайте не будем обманывать себя, частный сектор рухнул бы, если бы не государственный сектор, не центральный банк. Каждый должен помочь, каждый должен взять на себя определенную роль. Изменилось ли со временем отношение политиков к SNF? Я помню, например, реакцию левых, когда фонд был впервые запущен. Мне также интересно, обращаются ли к вам когда-нибудь политики за помощью. Мы неизбежно испытали это, но решили не позволять таким требованиям влиять на нас. Мы не участвуем в разработке политики и не интересуемся политикой, но у нас есть видение. Я не хочу, чтобы это прозвучало самонадеянно, но это правда. Как я уже говорил, Когда строился культурный центр, с того момента, как был подписан первый меморандум по этому проекту при правительстве Костаса Караманлиса, до того момента, когда мы передали его [тогдашнему премьер-министру] Алексису Ципрасу, мы прошли через семь правительств, я думаю. И то, что я всегда говорил – без намека на высокомерие, но просто с практической точки зрения, – это то, что правительства приходят и уходят, но проекты, которые предназначены для людей и для общества, остаются. Наша сила заключается в том, что у нас нет никаких деловых интересов и мы ничего не ищем взамен – мы только даем. Конечно, когда мы даем, мы хотим убедиться, что это сделано как можно лучше. Это не значит, что у нас есть все ответы, но у нас есть способ, которым мы работаем, и мы всегда стараемся не позволять внешним факторам влиять на нашу конечную цель, которая заключается в том, чтобы реализовать проект наилучшим образом, то есть принести пользу обществу и ничего больше. Вы когда-нибудь испытывали разочарование, упуская цель или видя, что проект подорван? Правда в том – и я говорю это как грек-что я расстроен тем фактом, что у нас возникли проблемы с некоторыми греческими проектами. Мы побывали в 124 странах, были там в течение 25 лет и внесли около 3 миллиардов долларов – это очень много. Но самые большие проблемы, с которыми мы столкнулись, были связаны с греческими проектами. Возможно, я говорю это потому, что это больше беспокоит меня как грека, и я более критичен. Однако я должен сказать, что наше сотрудничество с каждым правительством Греции было очень хорошим, и я думаю, что теперь все понимают, что мы ничего не просим, мы ничего не пытаемся получить от них. Все, чего мы хотим, – это чтобы работа была сделана правильно. Есть несколько проектов, которые были ужасно отложены, и это позор, потому что это вредит обществу. Я думаю, что проблема бюрократии-это более глубокая проблема; она глубже, чем любое правительство, потому что она имеет отношение к государству и к тому, как оно действует. Я думаю, что гораздо больше вещей можно было бы сделать гораздо проще, и я думаю, что слишком многое зависит от отдельных людей. Если вы имеете дело с человеком, который верит в проект и хочет помочь, он приложит усилия, и вы получите результаты так или иначе. Но это должно стать образом жизни, ментальностью. И меня беспокоит, что мы еще не справились с этим в Греции. Есть яркие моменты, есть хорошие проекты, все время происходят вещи, которые улучшают ситуацию, но впереди еще долгий путь. Я полагаю, что вы имеете в виду проекты по созданию координационного центра пожарной службы и капитальному ремонту больницы Евангелисмос? Да. Давайте обратимся к очень хорошему примеру, и я также возьму на себя нашу долю вины. Два года назад, летом 2018 года, в связи со смертельными пожарами в Восточной Аттике, мы объявили о пожертвовании 25 миллионов евро для пожарной службы. Мы все еще боремся за то, чтобы это произошло. Все стараются, в том числе и сотрудники пожарной службы, но мы постоянно сталкиваемся с бюрократическими препонами. Тем не менее, мы идем шаг за шагом, пытаясь добраться туда. Проект Evangelismos-это то, о чем я очень сожалею, в том смысле, что мы в основном хотели построить новое крыло и добавить парк к фасаду, но было так много бюрократии и обычных реакций: “мы не нуждаемся в помощи Фонда Niarchos.” Но мы помогли сейчас, мы помогаем с оборудованием и с койками интенсивной терапии. Мы могли бы сказать: “Если вам не нужна наша помощь, мы уйдем отсюда.” Но мы тоже можем быть упрямыми. Просто стыдно думать, что все может быть сделано намного быстрее, особенно когда речь идет о проектах, которые помогают обществу. Есть ли у вас какой-нибудь крупный проект, который вы действительно хотели бы видеть в будущем? Послушайте, мы сделали культурный центр, который, я думаю, был очень большим проектом и включал в себя новый дом для Национальной библиотеки Греции и Греческой Национальной оперы. Я также думаю, что он поднял всю культурную сцену в Афинах и Греции, если не во всем мире. Теперь мы находимся в середине – помимо фонда COVID – инициативы в области здравоохранения, проекта в области здравоохранения, который включает в себя множество образовательных программ. Он также включает в себя три новые больницы – в Комотини, детскую больницу в Салониках и одну в Спарте, – так что я думаю, что это будет большой помощью для сектора здравоохранения в Греции. Так что мы уже реализовали крупные проекты в области культуры и здравоохранения, и все остальное, конечно, продолжаем. Мы всегда открыты и, как я часто говорю, прислушиваемся ко всему и стараемся создавать инициативы, которые, по нашему мнению, принесут пользу обществу. Люди, которые управляют всеми этими проектами, также очень много работают и разделяют наше видение. Сейчас у нас нет ничего серьезного, кроме проекта здравоохранения, но это потребует большой работы. Речь идет не только о деньгах, но и о той работе, которую необходимо будет проделать в ближайшие два-три года. И поскольку мы не банкомат – как я люблю говорить полушутя – у нас нет неограниченных финансовых ресурсов, все должно быть тщательно взвешено.
