«Сколько раз я должна повторять одно и то же?» «Я тебе уже сто раз объяснила!» «Я тебе десять раз показала, неужели трудно запомнить?» «Сколько раз тебе надо сказать, чтобы до тебя наконец дошло?» Говорили когда-нибудь что-нибудь из этого своим детям? Ничего вам в этих фразах странным не казалось? Ни за что внимание не цеплялось? А вот Эйнштейн именно такое определение давал сумасшествию: «Это когда человек повторяет одно и то же действие снова, снова и снова и ждёт от него другого результата».
Если ребёнок не понял наше объяснение – это наша проблема, а не ребёнка. Если ребёнок не понял наше требование или замечание – это наша проблема, а не ребёнка. Если мы не смогли объяснить ребёнку, в чём его ошибка или проступок – это наша проблема, а не ребёнка. Но мы начинаем раздражаться, злиться, выходить из себя, кричать. И тогда у ребёнка тоже появляется проблема. Но эта проблема вовсе не в том, что он чего-то не понял или как-то неправильно себя вёл. Эта проблема – «мама на меня кричит, мама меня больше не любит». Ребёнок испытывает разочарование, обиду, страх. Над ним нависает угроза разделения с близким человеком. Ребёнок не понимает временности всего происходящего, он живёт исключительно в настоящем.
И если в этот момент вы пытаетесь снова что-то до него донести, касательно его поведения или проступка, все ваши старания оказываются тщетными. Ребёнок не слышит вас. В данный момент у него есть гораздо более серьёзная проблема – его больше не любят, он больше не в безопасности. В такой ситуации действительно странно снова и снова повторять одно и то же и ждать при этом другого результата.
У нас много раз были такие ситуации со старшим сыном Митей. Возникали они из-за учёбы, когда ему было (страшно сказать!) четыре года… Мы тогда ходили в АБВГДейку, где Митю учили читать и писать, я уже очень много постов написала о том кошмарном для сына времени. Но сейчас этот пример снова очень в тему.
У Мити не получалось считать даже на палочках. Не получалось складывать палочки в две кучки, а потом объединять их в одну. Не получалось из одной кучки палочек убирать другую кучку и смотреть, сколько в итоге палочек осталось. Я выходила из себя. Митя переставал воспринимать палочки вообще, он просто смотрел в одну точку стеклянными, полными слёз глазами. Он переставал даже пытаться соображать. Я выходила из себя ещё больше.
Шесть лет я не перестаю бесконечно обнимать сына за то время. Мы учим уроки, валяясь вместе в обнимку на диване. Он лежит у меня на коленях, когда я проверяю решённые задачи или разбор имён существительных. Мы играем, изучая английские глаголы или названия дней недели. Но его ужас перед уроками не прошёл до сих.
Уроки – это угроза разделения. Возможные ошибки – это угроза разделения. Поэтому как только Митя не понимает задание или не уверен в правильности написанного решения, он впадает в ступор. Я снова вижу стеклянные глаза и чувствую, как во мне закипает раздражение: "Почему, ну почему он не может даже попытаться? Почему он сразу опускает руки? Почему он боится спросить, обсудить, разобраться?!» И я сжимаю зубы. Я знаю почему. Потому что шесть лет назад (!) я на него кричала – за ошибки, за непонимание, как мне тогда казалось, элементарных вещей.
Сейчас мы много с ним говорим об этом. И когда мы говорим вне ситуации, не во время разбора уроков, Митя может объяснить то, что с ним происходит: «Я боюсь, что ты снова будешь кричать». И я объясняю ему свои эмоции. Объясняю, почему я злилась, почему вела себя именно так, как вела. Я говорю о своих ошибках и говорю обо всём, чему сейчас учусь. Говорю, что и почему мне до сих пор трудно даётся. Митя понимает, кивает. Я обнимаю его и говорю, как можно мягче: «Ну что, попробуем разобраться снова?» И мы пробуем. До тех пор, пока снова не упрёмся во что-то, что покажется трудным. И когда я ловлю на себе его настороженный взгляд, я говорю: «Ладно, давай перерыв, завтра продолжим. Чай будешь?» Но даже это, как мне кажется, максимально мягкое обращение не даёт ему чувства безопасности. Даёт только ощущение отсрочки. Шесть лет. Я до сих пор не знаю, что с этим делать, и просто продолжаю его обнимать.
А ведь это был всего один год, даже меньше, когда я практически ежедневно повторяла один и тот же бесполезный, нелепый, ненужный, жестокий вопрос: «Сколько раз тебе надо повторять?!» Сколько же лет потребуется на реабилитацию тем детям, которые с этим вопросом растут годами?..
