Начало Продолжение Часть 3 Часть 4 Часть 5 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 11 Окончание
Глаша Иванушкина незаметно отстала от девчонок. От обиды глотала слёзы… Ещё тогда, в военно-спортивном лагере, она загадала: когда Алёша поступит в Суворовское – они обязательно встретятся. Как ждала она этого дня – когда в училище будет торжественное посвящение в суворовцы. Увидела Алёшку в строю – даже дыхание затаила: какой он серьёзный, строгий… красивый какой – в суворовской форме! Смотрела на него, глаз не отводила, потихоньку счастливо вздыхала: вот и встретились… Улыбалась: строгий, в форме… а всё равно – прежний Алёшка, озорной и смелый мальчишка-командир! А ещё… Глашенька до сих пор помнит его губы…и руки, сильные такие. Тогда, в ночной степи… он так бессовестно расстегнул застёжку на её лифчике. Ладони свои положил ей на грудь… А ей совсем не хотелось противиться его мальчишеской силе, такой бессовестной и робкой одновременно, что плакать почему-то хотелось. Он совсем не умел целоваться, и она тоже не умела, и всё равно – они прикрывали глаза, целовались до головокружения, и вся ночная степь медленно, невероятно счастливо кружилась вместе с ними… Они лежали в высокой, пахучей траве, и у Глашеньки дух захватывало: ей казалось, что теперь она и на землю встать не сможет, а просто взлетит над кружащейся степью…
Хорошо, что девчонки убежали далеко вперёд –слёзы катились по Глашенькиному лицу… Когда закончилась торжественная церемония посвящения первокурсников в суворовцы, к Алексею подошли мать с отцом. А потом подбежала высокая, тоненькая девушка… Конечно, Глаша её узнала – Виолетта… Это для неё Алёшка ночью отправился в степь – за небывалым цветком с полыхающими лепестками. Сейчас Виолетта громко смеялась. Руки её смело и уверенно лежали на алых Алёшкиных погонах… И больше нечего было ждать, и ничего не сбылось… и остались только воспоминания о том лете, о волнах душистых трав в медленно и счастливо кружащейся степи… И как горько-горько было Глашеньке, что теперь не надо будет ждать встречи с Алёшей… не надо будет без конца придирчиво наглаживать форму, заплетать её красивые косички – чтобы ему понравиться… Всё делала для того, чтобы Алёше понравиться…
… -Алёша… Алексей!.. – Светлана Петровна хотела говорить строго, но голос дрожал:
- Он, отец… мы… тогда совсем молодые были… В жизни случается всё, Алёшенька… Он вернулся потом… Он на руки тебя взял, когда меня из роддома выписали…
- Лучше бы не брал… Без него обошлись бы, – сын говорил жёстко, безжалостно. – Зачем возвращался, если потом всё равно ушёл.
-Алёшенька… Тяжело ему. – Не сдержалась всё же, заплакала – Что ж ты так-то, сынок… Он так мечтал, что ты суворовцем будешь… Так ждал этого дня…
Алексей упрямо смотрел в сторону. Сделал вид, что не заметил подошедшего отца. А отец негромко сказал:
- Хорошей тебе учёбы и службы, сын.
Ночью Алёшка долго не спал, хоть страшно устал за этот необыкновенно долгий день. Смотрел за тёмное окно, вспоминал…
Мама говорит – тяжело ему, отцу. И Алёшке тоже тяжело. Как-то в одночасье прошлое лето оборвало всё, что до этого было детством. Алёшкино детство - это мама и отец, их любовь. Алёшке казалось, что он с самого рождения помнит отцовские руки – родные, такие крепкие, надёжные… Потом отец учил его отжиматься, подтягиваться, плавать – они твёрдо решили, что Алёшка станет офицером. Отцовские руки поддерживали Алёшку, и он ничего не боялся, даже когда совсем маленьким пацаном был. А ещё Алешка очень любил, когда отец брал на руки маму, легко и счастливо кружил её… И не казались горем ни двойки по контрольной, ни уличные драки с синяками и разбитым носом… Главным была любовь отца и мамы. А ещё была у Алёшки сокровенная тайна: он думал о той девчонке, что похожа на маленького лягушонка… Она обязательно, когда вырастет, царевной станет – так мама сказала. И Алёшке казалось, что девчонка, когда станет царевной, будет похожа на его маму… и тогда Алёшка женится на ней. И, как отец маму, будет легко кружить её в своих руках. Он же, Алёшка, совсем, как отец!
Правда, потом появилась Виолетта… Лето, лето!.. Виолетта – фиалка. И получилось так, что она совершенно затмила большеглазую Глашеньку, затмила девчонку в кадетской форме… но затмением этим и озарила вдруг её, Глашеньку. Вот как после ночи даже дождливое утро кажется светлым. Хоть Глашенька и не стала пока царевной, но там, в ночной степи, Алёшка чувствовал, как ему стало легко – от того, что Глаша оказалась рядом. Он ещё мечтал, как найдёт для Виолетты цветок… ещё представлял, как оценит его подарок Виолетта… А Глашенька словно отводила своей лёгкой рукой Виолеттину надменность… её высокомерную снисходительность… Глашенька так ненавязчиво оказалась с ним рядом… И не оставила его, когда ещё так хотелось задержаться в уходящем детстве…
Каждое увольнение суворовец Родионов подолгу ходил мимо кадетского корпуса. Он ждал увольнений – не так, как ждали все мальчишки. Не ради того, чтобы наесться пирожных, покататься на каруселях, в кино сходить… просто погулять с пацанами по городу – обычные мечты любого первокурсника. Он хотел встретить Глашу. А увидел её только в конце зимы. Сначала увидел высокого, красивого сержанта ВДВ – он обогнал суворовца по пути к кадетскому корпусу, приветливо улыбнулся, они честь друг другу отдали. Алёшка замедлил шаги: прямо навстречу шла Глаша. От счастья он даже глаза прикрыл: неужели… сбылось!.. А в Глашенькиных серых глазах тоже плеснулось счастье. И… Сержант-десантник подхватил Глашу на руки, закружил её, они так весело смеялись… Алёшка быстро повернулся, пошёл, почти побежал по тротуару… Глаша его не заметила.
И всё равно суворовец Родионов приходил к кадетскому корпусу. Иногда он встречал уже знакомого улыбчивого десантника – он, конечно, ждал Глашу. А Алёшка тайком, издалека, смотрел на Глашу, и снова ждал увольнения, чтобы увидеть её…
… Желанного облегчения майор Родионов не почувствовал – когда приехал в лагерь к сыну и сказал, что с его матерью они больше не будут вместе. Казалось, он всё решил, честно поговорил с уже почти взрослым сыном. Но Алёшка, сын… он всегда так гордился, что отец называл его взрослым! А в тот раз – да, усмехнулся совсем не по-детски, но напомнил отцу, что всего-навсего перешёл в восьмой класс… И глаза Алёшкины отчаянно кричали отцу: не хочу!!! Я не хочу быть взрослым!..
Ирина, как всегда, ничуть не скрываясь, ждала его у КПП. Прыгнула в машину, обняла, в сладкой истоме прошептала на ухо:
- Едем ко мне. Теперь же не обязательно – в машине. Раз Светка твоя уже всё знает!
А Родионов вместо желанного облегчения – что и Света, и Алешка теперь всё знают, и что он честно ушёл из дому, чувствовал, как пусто на сердце, и эту пустоту заполняет какая-то горечь.
Мягко отвёл Иринины руки:
-Ира… Я не могу… домой к тебе…
- Так нет же Линникова! Ты же знаешь – он на стрельбах.
- Ира… не только в Линникове дело… у тебя же дочь… взрослая…
Ирина засмеялась:
- Виолетта давно всё знает! Мы же с ней – как подружки! И она всё понимает!
И всё же в тот вечер Родионов лишь подвёз Ирину до дома, а сам отправился в офицерское общежитие – старшина Захаров уехал служить по контракту в составе ограниченного контингента наших войск в Сирии, договорились, что Родионов поживёт в его комнате… Майор устало вошёл в комнату, упал на постель. Но уснул с трудом, лишь перед рассветом. И снились ему не смелые Иркины ласки… а почему-то луг и озеро… а ещё Светкино мокрое платье…
Шли дни, и Родионов злился сам на себя: приходилось что-то придумывать, чтобы не идти к Ирине домой. Особенно неприятной казалась ему Виолеттина приветливость. Девчонка встречала его, как уже совершенно близкого человека, без стеснения расхаживала при нём в короткой ночной рубашке, давала понять, что ей хорошо известны их отношения с её матерью. Подолгу не уходила в свою комнату, сидела, доверительно и как-то заговорщически обнимала мать. Расспрашивала Родионова про Алёшку, смеялась, рассказывала, что он влюблён в неё, что он стихи ей посвящает…
Ирину несколько озадачило то, что Линников вдруг собрал свои вещи и ушёл. Она тут же позвонила Михаилу, потребовала, чтобы он сегодня же переехал из общежития к ним с Виолеттой. Говорила уверенно, напористо – словно по-другому и быть не могло. Потом вдруг замолчала – растерялась от того, что он молчит. А он сказал:
- Ира… давай не будем спешить.
Пока слушал Иринины доводы – что ему необходимо срочно переехать к ним, почувствовал, как его вдруг словно холодом обдало. Колючим, безжалостным. А если бы… Светка… вот так, как Ирина… с кем-то другим, в их квартире… При Алёшке…
Продолжение следует…
Начало Продолжение Часть 3 Часть 4 Часть 5 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 11 Окончание