Вам приходилось когда-нибудь желать смерти своей матери?.. Мне - да, и не единожды. Первый раз - в пятнадцать лет. У мамы был очередной делирий, она опять выкручивала в доме лампочки, чтобы ее не застрелили снайперы, не переодевалась и не меняла постельное белье месяцами, и целыми днями выкрикивала в лицо кому-то невидимому страшные, противные вещи, которые #дети слышать не должны - даже в пятнадцать лет.
Я ее убить хотела. Всерьез. Напряженно размышляла и пришла к выводу, что лучше всего - отравить каким-нибудь лекарством. Но мои познания в лекарствах в то время были (и остаются) весьма посредственными, а интернета я (к счастью) еще не знала. промаялась несколько месяцев - и фактически ушла из дома.
Прошло много лет, я выросла и сама решила обзавестись ребенком. Вселенная решила, что одного мне будет мало, и прислала сразу двоих.
- Это чтобы ты всегда была в тонусе!, - радостно спрогнозировала моя невестка, когда узнала, что у меня будет двойня.
Тонус был, но далеко не всегда. Собственно, к тому моменту, когда мальчишкам исполнилось полгода, он практически испарился. От усталости, недосыпа и бесконечного кормления грудью я постоянно балансировала между сомнамбулическим трансом и нервным припадком. Дети высосали из меня почти 30 кг - я впервые в жизни увидела свои ключицы, но радоваться этому почему-то не получалось.
Первые недели после родов адреналин накрывал меня так, что по ночам, вместо того, чтобы прикорнуть на 20 нелишних минут, я бежала на кухню и 1) варила щи 2) перекручивала мясо для тефтелей 3) пекла пирог. К весне адреналин катастрофически упал, и я уже никуда не бегала.
Я просто хотела спать. Всегда. Хотя бы 4 часа подряд. Хотя бы 4 часа в сутки.
А тут еще #мама...
Ей поставили диагноз "болезнь Альцгеймера" и дали первую группу инвалидности еще во время моей беременности. Мама еще успела более-менее осмысленно посмотреть на внуков, даже пыталась запомнить их имена. Но чем старше становились мальчишки, тем стремительнее она уходила. Они развивались - она наоборот.
Сначала стала чаще заговариваться. Целыми днями могла зеркалить фразы - на любой вопрос отвечала тем же вопросом. Медики называют это эхолалией или эхо-синдромом.
Своей многозначностью наши диалоги стали напоминать плохой фильм в жанре сюрреализм.
- Ты уже покушала?
- Ты уже покушала.
- Понравилось?
- Понравилось.
- Еще будешь?
- Еще будешь.
- Или наелась уже?
- Или наелась уже.
Ну и так далее...
Потом опять начала путать слова. Говоришь "Спокойной ночи! Баюшки баю!", а она в ответ кивает: "Валюшки балю!". Речь стала невнятной, жеваной и временами маму стало очень трудно понимать.
А следить за ней еще труднее. После нашего совместного переезда из Ростова она поселились в отдельном флигеле на общем с нами участке. Зиму после моих родов почти не выходила - ей было тяжело передвигаться, одна нога не хотела слушаться. Начались проблемы с одеванием, мытьем, естественными отправлениями.
Вскоре пришлось контролировать каждое, самое элементарное ее действие. А мы и без того были смертельно измотаны бессонными ночами, стиркой нескончаемых пеленок и простыней, пупочными грыжами, первыми зубами и прочими радостями первых месяцев родительства.
К весне было так. Коробок по двадцать раз в день бегал к маме, чтобы помочь ей поесть, сходить на ведро или переодеться. Я - кормила детей, которые в полгода не стали есть реже, зато начали спать меньше, мыла маму, когда нам удавалось уговорить ее на водные процедуры, убирала в доме, готовила еду, и очень пыталась не сойти с ума (если бы не Баба -
то есть, свекровь - и ее героическая помощь, сошла бы точно).
А по ночам мы пели все известные человечеству колыбельные, раскачивались, как ортодоксальные евреи во время молитвы, скакали, аки горные козлы, и совершали массу других умеренно осмысленных действий в надежде усыпить хоть ненадолго двух маленьких горластых троллей, которых мне подкинули в роддоме. К утру тролли выдыхались и на какое-то время сердито замолкали. Тогда мы падали, где стояли, и спали. Иногда часа 2 подряд. Но это было редко.
И вот в одно не совсем прекрасное апрельское утро после совсем не прекрасной ночи Коробок отправился проведать маму, но быстро вернулся и сообщил - она упала в коридоре в своем флигеле и не может встать.
Такое и раньше случалось, но с помощью Коробка она все-таки как-то поднималась на ноги. А в этот раз - никак. Поднять одному ее было нереально - она к тому времени стала очень грузной.
Срочно вызвали Бабу. Пока она отвлекала мальчишек погремушками и елочными гирляндами, мы с Коробком дотащили маму до кровати и уложили. Нога совсем перестала ее слушаться, руки сжимались, как будто непроизвольно, лицо искривилось. Говорить она не могла - только мычала. Словом, это было очень похоже на инсульт, что при такой болячке как сосудистая #деменция, в общем, совсем неудивительно.
Я смотрела на маму, ощущая одновременно острую жалость, злость и всепоглощающий ужас. Потому что было совершенно понятно, что она не встанет. А значит, у нас на руках стало одним младенцем больше.
Мы знали, что когда-нибудь это случится. Но надеялись, что еще не сейчас. Что мальчишки успеют хоть немного подрасти. Пару часов мы с Коробком, как пришибленные, шарахались туда-сюда, пытаясь понять, что делать. Как ее теперь мыть? Как ей теперь ходить в туалет? Как теперь вообще - всё?..
Ближайший врач, аптека и все прочее - в 80 километрах. Машины еще не было. Стали обзванивать знакомых, нашли человека, который в тот момент был в райцентре, перевели ему денег - он привез памперсы, клеенку, подкладное судно и что-то еще, уже не помню... Стали пытаться надеть на маму - а она вдруг превратилась в статую. Все мышцы, как камень. Разогнуть руки и ноги невозможно. И тяжелая ужасно - приподнять даже вдвоем невыносимо тяжело.
Это потом мы всему научились. Да и мама через несколько месяцев сильно похудела, почти высохла. А в тот момент мы бились, как рыбы об лед, чтобы просто подсунуть под нее клеенку.
Весь день мы метались между мамой и детьми. Кажется, даже поесть ни разу не смогли.
Вечером дети на удивление быстро угомонились. Коробок вырубился с ними. А я пошла к маме. Закрыла форточку, выключила телевизор, поправила клеенку. Мама лежала безучастная, как будто дремлющая.
Я быстро погладила ее по щеке.
- Ладно, - сказала. - Я пойду. А ты спи. Спокойно ночи. Валюшки балю...
И ушла. Легла рядом с Коробком, чувствуя, как все тело ноет от усталости, та голова гудит, но заснуть не смогла.
...Однажды в детстве я гостила у бабушки и увидела по телевизору какую-то сказку, в которой была невероятно красивая принцесса с длинными серебристыми волосами. Эти волосы преследовали меня несколько дней, я ими грезила, я думать ни о чем больше не могла. И в какой-то момент догадалась, что нужно делать. Вечером, когда бабушка пошла в ванну совершать марафет, я встала на колени перед иконой - в углу серванта стоял потемневший от времени образ в рамке из золотой фольги и искусственных роз, которым бабушка очень дорожила - и крепко-крепко попросила Бога, чтобы он превратил мои коротко остриженные темные волосы в сверкающий серебристый водопад, как у принцессы. Я этого очень, очень хочу. И буду очень, очень хорошей, если Ты сделаешь, как я прошу, пообещала я. А потом легла спать, абсолютно уверенная, что наутро все будет, как надо.
Но наутро отражение в зеркале объяснило мне, что очень хотеть - недостаточно. И быть хорошей, видимо, тоже.
Этот случай сильно пошатнул мою веру. Но прошло двадцать пять лет - и все повторилось.
...Пожалуйста, просила я, сделай так, чтобы утром ее не было. Она ведь все равно уже никогда не поправится - зачем тогда это все?.. Она и так всю жизнь была моей ношей, а теперь станет камнем на шее. Я не смогу. Я не выдержу. У меня дети - я должна быть матерью, а не сиделкой.
Пусть уйдет мирно, тихо, без боли. Пусть освободит меня. Я этого очень, очень хочу. И буду очень, очень хорошей, если Ты сделаешь, как я прошу...
Я так долго твердила это, что, в конце концов, под утро заснула, почти успокоенная. Через пару часов вскочила бодрая, как никогда, и пошла к маме в странном состоянии умиротворения, практически уверенная в том, что моя просьба исполнена.
Толкнула дверь и услышала радостное:
- Доброе утро!
...Нет, чуда не случилось - мама не выздоровела. Но и умирать она не собиралась. После сна ей стало значительно легче, частично вернулись речь и моторика. Она улыбалась и хотела завтракать.
Я не знаю, чего во мне тогда было больше - разочарования или облегчения. Но я пошла и принесла ей завтрак. А потом проснулся Коробок, и мы с грехом пополам поменяли постельное белье. И сделали все остальное, что нужно было сделать.
Одна моя знакомая тоже ухаживала за лежачей матерью и сказала мне так:
- Знаешь, я никогда не думала, что способна на такое.
Почему-то я очень часто вспоминаю эти простые слова. Видимо потому что в них правда. Мы отчаиваемся и просим помощи, потому что не в состоянии представить, как можно справиться самому. Нам кажется, что не получится. Что мы не выдержим. И это иногда приводит к ужасные мыслям, желаниям и поступкам.
Мы способны на многое. Я поняла это, когда мама слегла.
Конечно, было очень трудно. Временами - невыносимо. Но мы справились. Моя заслуга, впрочем, в этом небольшая - большая часть заботы о маме легла на Коробка, и чем дальше, тем тяжелее ему становилось... Но это уже другая история.
А ту ночь я до сих пор вспоминаю. Когда мне кажется, что я не смогу, что мне тяжело, что я обессилена - я вспоминаю ту ночь, и все, что было после нее, и мне становится легче. Иногда.
______________________________
- Другие части этой истории ищите по тэгу #предпоследнийприют_путидороги.