Смерть императрицы Елизаветы Петровны помогла Пруссии на редкость удачно отскочить от противостояния с Россией, когда королевство Фридриха IIфактически оказалось на грани поражения в Семилетней войне. Однако теперь необходимо было спасать положение и на северо-западном театре военных действий, где Союзной англо-прусско-ганноверско-гессенской армии грозил развал. Хитрые альбионцы задумали элементарно кинуть партнеров по коалиции, считая, что своих основных целей уже достигли, и продолжать расходовать своих солдат в сражениях на континенте Великобритании уже незачем.
Командарм Фердинанд, принц Брауншвейгский решил напоследок использовать англичан по полной программе, пока вместе с ними имел под своим началом 57 тысяч штыков. Это позволяло надеяться на успех в противостоянии с 72-тысячным войском французов, особенно если занять более выгодную позицию. Поэтому генерал-фельдмаршал предпринял четырехдневный форсированный марш и 21 июня 1762 года расположился на левом берегу Димеля. Спустя два дня по другую сторону реки показались колонны французов. Назревало генеральное сражение.
Ширина названной водной артерии не достигала и 20 шагов, зато ее высокие и обрывистые берега предоставляли известные преимущества обороняющимся. А в том, что уступающий им в численности противник будет действовать именно от обороны, Шарль де Роган, принц Субиз и его компаньон с длиннющим именем Луи-Шарль-Цезарь Ле Телье, шевалье де Лувуа, маркиз де Куртанво, герцог д’Эстре не сомневались ни на йоту. Поэтому спокойно разбили лагерь подальше от реки, даже толком его не укрепив. Лес, с которым соприкасались оба французских фланга, кишел легкой пехотой союзников. Нависавшая над правым крылом крепостца Сабабург также была занята ими, но французских маршалов и эти обстоятельства не заботили. Узнав об этом, принц Брангшвейгский решил самонадеянных лягушатников примерно проучить.
Составленная им диспозиция была одновременно простой и эффективной. Согласно этому плану, в обход вражеского лагеря направлялась кавалерия: справа - под началом генерал-лейтенанта Николя Люкнера (кстати, впоследствии сей баварец поступил на военную службу к французам, сдуру поддержал их Великую революцию и в итоге потерял голову на гильотине) и Джона Мэннерса, лорда Грэнби - слева. Как только конница ударит в тыл неприятеля, союзная пехота должна была обрушиться на него в центре и на правом фланге, форсировав реку. Впрочем, о полноценном форсировании речи даже не шло - почти пересыхающий летом Димель можно было перейти, едва замочив ноги.
Главной трудностью при проведении этой операции была логистика. Поскольку в целях быстроты переправляться войскам предстояло одновременно на участке протяженностью, если измерять в современных единицах, около 30 километров. Да еще под покровом темноты – это уже ради скрытности. Летние ночи коротки, так что, ровно в 4 часа утра (нет, немцы, все-таки, неисправимы) 24 июня штурмовые колонны уже должны были стоять на отведенных им направлениях. Надо отдать должное военачальникам Брауншвейгского, довольно сложную задачу в итоге удалось решить блестяще.
Сосредоточившись на правом берегу Димеля, союзники двинулись вперед. Первым в соприкосновение с противником вошли две колонны, которыми командовал генерал Шпёркен. Точнее, в рассветных сумерках они напоролись на сторожевые посты корпуса маркиза де Кастри, который располагался несколько впереди главной позиции французов. Оказавшись под обстрелом, Шпёркен решил не дожидаться своей конницы и решительно атаковал. Завязался упорный бой, французы, которых было от 8 до 10 тысяч, стойко защищались, но были вынуждены отступить, когда с тыла их начали рубить подоспевшие кавалеристы Люкнера, а к Шпёркену присоединились еще две колонны соотечественников. Отходили солдаты де Кастри в полном порядке, умело огрызаясь огнем и периодически бросаясь в штыковые контратаки.
Тем временем в разбуженном поднявшейся канонадой французском лагере царили суматоха и неразбериха. Субиз и д’Эстре понятия не имели, с какой стороны может возникнуть угроза, в итоге увидев противника и перед лагерем, и в тылу, и на левом фланге. И тут, наконец, приняли решение – о немедленном и всеобщем отступлении. Исключение сделали лишь для усиленного ради такого случая кавалерией корпуса Стэнвиля. Именно ему предстояло взять на себя функции арьергарда с минимальными шансами на выживание.
На французских гренадеров и бившихся плечом к плечу с ними швейцарских наемников отчаянно наскакивала английская конница. Именно здесь, у замка Вильгельмсталь, в итоге давшего название этому сражению, происходили самые кровопролитные схватки. Бойцы Стэнвиля проявили недюжинное мужество, дважды вынудив англичан отходить под прикрытие союзной пехоты. И даже захватили 7 пушек, 5 из которых, правда, пруссаки вскоре отбили. Сопротивление продолжалось до тех пор, пока не подошли главные силы союзников, взявшие противника в клещи. В итоге корпус уничтожили практически полностью: кто выжил в бою, оказался в плену. Но возложенную на него задачу Стэнвиль выполнил с честью – французская армия успела оторваться от преследования.
Можно сказать, что Фердинанд Брауншвейгский добился-таки своего. Из 486 его солдат и офицеров, павших на поле брани, бо́льшую часть – 439 человек - составили англичане. Французы заявляли о 800 своих убитых и раненых, а также 1600 пленных. Но пруссаки считали, что эти цифры были сильно занижены, противник потерял никак не меньше полутора тысяч. А проспект музея в пресловутом Вильгельмстале и вовсе приводит цифру в 4 тысячи французских солдат, похороненных в братской могиле на территории замкового парка.
Но главным итогом сражения было то, что отныне и до самого конца войны стратегическая инициатива прочно оставалась за Союзной армией. Да и ее боевой дух в результате одержанной победы возрос неимоверно. А это очень, очень многое значит…