Александр СЕДОВ (с)
Мюнхгаузен, тот самый
1.
Он заметно отличался от того, каким был прежде – на первых иллюстрациях, и от того, каким станет десять лет спустя в фильме Терри Гиллиама, где он снова постареет, обретёт черты знакомой карикатурности, в том числе свой знаменитый крупный нос с горбинкой и парик с буклями.
Кто бы мог подумать, что с бароном Мюнхгаузеном приключится эдакая перемена: из водевильного героя детской сказки он превратится в тонкого интеллектуала, парадоксального мыслителя, непризнанного философа, который сыплет остротами и афоризмами. Как он сам утверждает, он регулярно общается с величайшими умами человечества: с Шекспиром, Ньютоном, Джордано Бруно, то есть с людьми, жившими в разные века, – вживую, лично, как равный с равными. Древнегреческий драматург Софокл вручает ему свою пьесу с дарственной надписью: «Дорогому Мюнхгаузену от преданного Софокла на добрую память…» Вот бы глянуть на сей папирус! Враль и авантюрист Мюнхгаузен, которого мы знали раньше по сказкам Рудольфа Распе, такое нафантазировать не мог. Не по недостатку фантазии, а потому что свои небылицы адресовал аудитории массовой, которая любит внимать «ужастикам» про летающие на Луне головы, нежели читать труды заумных мудрецов. По отношению к Мюнхгаузену драматург Григорий Горин совершил «славную революцию»: вознёс прославленного героя на голову, а то и на две выше своих почитателей – и вокруг с детства знакомого персонажа образовался острый драматический конфликт: художник против общества.
«– Мюнхгаузен, как мне кажется, романтический герой, - говорил перед телевизионной премьерой режиссёр Марк Захаров. – Сочинитель, фантазёр, поэт. Его эксцентрические, дерзкие выдумки нарушают уныние общепринятого стандарта – и вызывают негодование окружающих. Так что жизнь у нашего барона нелёгкая». (Журнал «Телевидение и радиовещание», № 1 1980 г.)
В 1993 году на волне интереса Запада к советской истории в Кембридже выходит книга «Внутри советской киносатиры: Хлёсткий смех» (Inside Soviet Film Satire: Laughter with a Lash). В одной из статей американский культуролог Кевин Мосс предпринимает попытку раскрыть секрет небывалой популярности фильма «Тот самый Мюнхгаузен». Он пишет:
«Тот самый Мюнхгаузен» стал одним из самых популярных советских телевизионных фильмов, снятых в конце семидесятых. Небылицы про немецкого барона 18 века, ставшие основой для сценария Григория Горина, знают и любят во всём мире. Прототип легендарного героя – Иероним Карл Фридрих барон фон Мюнхгаузен – поступил на русскую службу, воевал против турок, потом удалился в своё имение, где переключился на охоту и прочие развлечения. Что касается легендарного Мюнхгаузена, то на свет он родился благодаря книге «Рассказы о чудесных путешествиях и о кампании в России», опубликованной в 1785 году и сделавшей из реального барона что-то вроде туристической достопримечательности уже при его жизни. Оригинальный текст, написанный по-английски немецким беженцем Рудольфом Эрихом Распе, был вскоре переведён на немецкий Готфридом Августом Бюргером, и в последующие два года выдержал шесть английских изданий пока, наконец, не был переведён на французский. Новые издания означали новые дополнения к оригинальному тексту Распе, переводчики тоже не стеснялись изменять и улучшать текст по своему усмотрению. Так мы получаем книгу на русском языке о немецком персонаже, изначально написанную на английском.
У английского читателя особый интерес вызывают экзотические места, в которых разворачиваются некоторые из приключений барона: Россия, Турция, Индия. Но, похоже, эта экзотика совсем не волнует драматурга: место действия его пьесы, как ни странно, отнюдь не в России, события вокруг барона перенесены на родину барона в Германию, а сам фильм снимался в ГДР. Фильм – не просто экранизация знаменитых похождений барона. По сути, в версии Горина очень мало от оригинального Мюнхгаузена: антураж, главный герой да кое-что из его небылиц. Большая часть сюжета сочинена заново. Что же сделало горинского Мюнхгаузена таким популярным? – задается вопросом Кевин Мосс и тут же отвечает. – Советская версия похождений Мюнхгаузена может быть прочитана в качестве эзопова комментария к советской действительности. А именно: Горин переводит легенду о Мюнхгаузене на эзопов язык, стало быть, задача аудитории перевести эзопов язык на практический язык критики».
Далее в своём исследовании Кевин Мосс добросовестно пересказывает сюжета фильма, поясняя те или иные эпизоды реалиями советской действительности. За консультацией он обращается к Пушкину, Гоголю, Булгакову, Эйзенштейну, Лосеву, Окуджаве и Лотману. Ярким маркером эзопова языка, по мнению исследователя, является перенос места действия из России (читай Советского Союза) в «сказочную» Германию. А также то, с какой вызывающей иронией скомпилированы небылицы про Мюнхгаузена – отдельные байки складываются в новый гибрид, в котором небывальщины на порядок больше, чем в оригинале. Чем невероятнее, тем правдивее, как бы утверждает драматург Горин. И самое невероятное – поместить немецкого аристократа Мюнхгаузена, носящего камзол 18 века, кружевной воротник и сапоги с ботфортами, внутрь советского контекста. Зрителю ничего не остаётся, как верить – и вскрывать тайные смыслы.
Под критическим взором Кевина Мосса не остаётся не замеченным параллель – с каким отчаянием горинский Мюнхгаузен сжигает в камине свою книгу, а булгаковский Мастер – сжигает свою. Но рукописи, как известно, не горят. Самих же «сочинителей» ждёт смерть и перерождение в новом «посмертном» качестве. Здесь американский исследователь проводит параллели между Мюнхгаузеном, с одной стороны, и Пастернаком, Набоковым и Тарковским, с другой: при прежней жизни все они подвергались гонениям, но в «новом качестве» правители их возносят, им ставят памятники. В случае с горинским Мюнхгаузном эта ситуация разыграна не как трагедия, а как фарс, как анекдот.
В речах бургомистра Ганновера проскальзывают «советизмы» - обороты советских бюрократов. Власть официального документа над реальной жизнью – одна из советских реалий, подчёркивает Мосс, – неожиданно оказывается под хлёстким ударом сатиры: «Как же вы не были на Луне, когда есть решение, что были?» – с укором говорит бургомистр в лицо оторопевшему Мюнхгаузену. И, наконец, выбор на роль герцога (правителя той земли) актёра, который манерами напоминает Брежнева: его герцог нередко манкирует обязанностями, не то играя под дурачка, не то будучи невысокого ума сам. Кевин Мосс цитирует известный анекдот про то, как впадающий в маразм Брежнев каждый раз обращался к Маргарет Тэтчер словами «Дорогая Индира Ганди!».
А как же с самим Мюнхгаузном? Только ли благодаря полускрытому социальному комментарию стал так популярен этот фильм и его главный герой в исполнении Олега Янковского? Фамилия актёра, между прочим, не упомянута в статье. Автора интересует только советский подтекст фильма, но ведь одним подтекстом, прямо скажем, фильм не исчерпывается. Советская власть пала, а любовь к фильму нет. Попробуем разобраться в вопросе, который задал Кевин Мосс, но на который он всё-таки не ответил. В расследовании нам не обойтись без Шерлока Холмса. Фильмы о двух этих героях – английском сыщике и немецком бароне – вышли на советском телевидении с разницей всего в три с половиной месяца, и стали настолько популярны, что впору говорить о рождении в 1980 году новых национальных героев.
Продолжение - 2 часть
другие мои статьи и переводы: Немецкий профессор о Штирлице: 1 часть, 2 часть, 3 часть / Олег Янковский в предлагаемых обстоятельствах / 40 лет фильму "Шерлок Холмс и доктор Ватсон" (интервью со мной) / Кайдановский против Ливанова: альтернативный Шерлок Холмс - 1 часть, 2 часть / Наш "Холмс" как икона / Выдуманная Англия - наше английское кино / Принц Флоризель против Шерлока Холмса / А точно ли он - Шерлок Холмс? - часть 1 (о Холмсе из фильма Гая Ричи), часть 2 (о Шерлоке в исп. Бенедикта Камбербетча) / Александр Пороховщиков, "актёр с острова Пасхи"/ Следствие по делу о Знатоках / Жеглов - моя фамилия / Тихонов против Тихонова / Американский критик о фильме "Десять негритят" / "Пираты ХХ века": что думают о фильме американцы / В защиту Джона Сильвера / Значит "Остров сокровищ" ты в детстве читал / Английская экранизация "Троих в лодке" / и т.д.