Приходят к великому Мерлину мерлинятки, кричат ему: "Папочка-папа, Артур дерётся.
Ещё он под круглым столом нам щекочет пятки.
А ты вроде маг, чародей, самый главный бонза.
Сказал бы Артуру по-строгому, по-отцовски.
И мы говорили, но нас он не хочет слушать.
Он крупный и твёрдый, как косточка абрикоса".
Артур непоседливый, рыжий и весь в веснушках,
торчит на заборе, крапиву сшибая палкой,
болтает босыми ногами и корчит рожи.
У дуры-Гвиневры цветут на окне фиалки.
Подумаешь, леди, и что теперь, ей всё можно?
Когда-нибудь станет Артур королём, наверно.
Побьёт Ланселота, чтоб очень не задавался,
и спросит: "Ну что, ты пойдёшь за меня, Гвиневра?
Решай побыстрей, не затягивай, в темпе вальса".
И щеки её станут красными, как конфеты,
которые Мерлин привёз в жестяной коробке.
Какое прекрасное лето, какое лето.
И солнце из неба торчит канцелярской кнопкой.
***
Приходит к великому Мерлину участковый:
"Ну что собираетесь делать, товарищ Мерлин?
Артур пропускает уроки, курил за школой.
Сказал, что не курит? Вот брешет, как сивый мерин.
Я всё понимаю: приёмыш, без мамы плохо.
Но скоро экзамены, вы бы того, пожестче.
Совсем он у Вас разболтался, хитрец, пройдоха".
Какие же звездные ночи, какие ночи.
Артур подбирает аккорды к известной песне.
В любимых предметах — английский и физкультура.
В саду Белой Феи — черешня, инжир и персик.
Гвиневра красивая, правда, Гвиневра дура.
Она так бледнеет, особенно если злится.
Сверкают глаза, как у эльфов в листве самшита.
Недавно в сердцах обронила — Артур не рыцарь.
И это Артур-то не рыцарь, да не смешите.
Июнь, распускается озеро васильками.
Зубрежка на воздухе просто бесчеловечна.
И где отыскать пресловутый замшелый камень?
И что, этим девам озерным, заняться нечем,
как людям придумывать всякие испытанья?
Артур на траве, облака проплывают сверху.
И жить хорошо, и сегодня в спортзале танцы.
Король обязательно женится на Гвиневре.
***
Война началась с объявления по "тарелке".
Не книжная, а настоящая, без иллюзий.
И люди текли, бесконечные люди-реки,
в кровавый туман Авалона впадали люди,
впадали тяжёлые длинные эшелоны.
Никто не бомбил Камелот, но бомбили крепость.
Отборного чудотворящего самогона,
когда провожали Артура, напился крепко
великий-его-богу-душу папаша Мерлин.
Но он же волшебник, поэтому он держался.
И снова текли почерневшие люди-земли,
святые, как чаши, священные, как скрижали.
Прекрасные дамы, похожие на русалок,
тащили Артура, как коршуны вороненка,
когда он был ранен. Чтоб я здесь не написала:
приходит к великому Мерлину похоронка.
Тащили подальше от свастик, от мин, от танков.
Сдавались враги, и у наших сдавали нервы.
И вот уже флаг развевается над Рейхстагом.
И смелый король возвращается. И Гвиневра.
Легенды живут, потому что они — легенды.
Века и столетья легенды живут в народе.
В пшеничной косе у Гвиневры — цветы и ленты.
Артур говорит: "Выходи", и она выходит.