Многие страницы истории российских судов, связанные с осуждением судей, до сего времени остаются закрытыми или малоизвестными.
Наш рассказ об одном из первых крупных дел о взяточничестве судей в СССР. Оно слушалось Верховным судом РСФСР в мае 1924 года в гор. Ленинграде.
Перед судом под председательством Н.М. Немцова[1] предстали 42 подсудимых. Из них 17 чел. проходили по делу как «судебные работники» (включая следователей и адвокатов), 25 чел. являлись предпринимателями, которые именовались тогда «нэпманами».
Следствие, а затем и прокурор А.Я. Вышинский в своей речи, разделили подсудимых на три организованные группы: взяткополучатели, взяткодатели и посредники. Такое объединение было условным, поскольку не все подсудимые являлись соучастниками. Фактически следствие выявило несколько обособленных каналов получения взяток следователями и судьями северной столицы. Между тем, искусственное объединение разных дел в одно позволило придать ему значимость, привлечь к этому делу внимание общественности, наглядно показать масштабную картину коррупции, поразившей судебные органы.
В обвинительном заключении утверждалось, что «в 1923 году группа судебных работников г. Ленинграда по предварительному между собою сговору, в нарушение своего служебного долга, явно подрывая авторитет судебной власти, в видах личного обогащения вступила на путь систематического взяточничества»[2].
Прокурор А.Я. Вышинский еще набирал тогда политический вес. Он был убедителен и красноречив:
- Взятка сама по себе — гнуснейшее орудие разврата, но она становится чудовищной, когда дается следователю или вообще работнику юстиции. Ведь едва ли можно вообразить что-либо ужаснее судей, прокуроров или следователей, торгующих правосудием.
В первую группу «торговцев правосудием» в количестве «15 судебных работников» (по классификации прокурора – получатели взяток) входили: С.М. Сенин-Менакер (бывший следователь военного трибунала, он же заместитель председателя кооператива Ленинградского совета народных судей); В.И. Кузьмин (и.о. начальника следственного отдела Ленинградского губернского суда); И.С. Шаховнин и Н.А. Михайлов (следователи того же суда); В.С. Цыбульский (работник прокуратуры); Ф.О. Прокуров (добавочный народный судья особой камеры по делам о самогоне); М.В. Пахомов (народный судья 3 отделения) и М.Г. Тевелев (народный судья 2 отделения) и др. К этой группе примыкали два адвоката – члены коллегии защитников Ленинградского губернского суда Н.С. Бродянский и А.В. Масинзон.
Подсудимые обвинялись по шести статьям - получение взятки, дача взятки, постановление неправосудного судебного акта и др.
Из обвинительного заключения по «делу ленинградских судебных работников»:
«…Прокуров – «по предварительному сговору с народным следователем той же камеры Васильевым, в личных интересах последнего, произвел незаконный арест жены Васильева, Карельской, и заключил ее в психиатрический институт».
«…Пахомов и Тевелев – «принимая к своему производству направляемые к ним следователями губернского суда дела «лаборантов», не могли не обратить внимания на то, что все эти дела квалифицировались по ст. 114-а УК (в редакции 1922 г. – «Получение взятки должностным лицом, совершенное при отягчающих обстоятельствах» и по существу обвинения являлись неподсудными народному суду, тем не менее приняли их к своему производству и прекратили в явно незаконном порядке».
С «дела лаборантов», собственно, все и началось.
Новая экономическая политика (НЭП) способствовала бурному росту предпринимательства. В Ленинграде открылось немало частных аптек. Между тем, монополия на готовые лекарственные формы принадлежала государству. Это привело к созданию подпольных лабораторий по их изготовлению. Нэпманами были налажены нелегальные каналы поставок необходимых компонентов. Они приобретались на военно-медицинских складах или доставлялись контрабандным способом из Финляндии и Эстонии.
Между тем, уголовное дело, возбужденное в отношении «лаборантов» – участников выявленных преступных схем, было неожиданно прекращено. Это показалось подозрительным курировавшим расследование работникам ОГПУ и прокуратуры. Были проведены оперативные мероприятия, после чего адвокат Масинзон, один из посредников, «раскололся» и дал признательные показания.
Из его заявления следовало, что причиной прекращения «дела лаборантов» стали большие взятки «судебным работникам».
В ходе следствия был выявлен основной фигурант этого дела – Сенин-Менакер. Совет судей гор. Ленинграда, организовав в русле НЭПа торговый кооператив, избрал этого энергичного и предприимчивого военного следователя председателем кооператива. Сенин-Менакер расширил круг своих знакомств. Постепенно от вопросов обеспечения судебных работников продовольствием и другими товарами крен начал смещаться в сторону содействия нэпманам в решении вопросов прекращения заведенных в отношении них уголовных дел. Естественно – не бескорыстно. Вошли во вкус. За большие деньги следователи шли на фальсификацию следственных материалов, уничтожали протоколы допросов и другие улики…
Из обвинительного заключения:
«С.М. Сенин-Менакер:
а) в апреле — мае 1923 года, войдя в преступное соглашение с исполняющим обязанности начальника следственного отдела Ленинградского губернского суда Кузьминым и старшими следователями того же суда Шаховниным и Михайловым Н. Д., направил к прекращению дела Антимония и Фридлендера, ранее привлеченных к уголовной ответственности, за что последние и дали Сенину-Менакеру через посредника Александровского 39 000 руб.;
б) тогда же и там же за прекращение дела нэпмана Левензона П. Б., привлеченного губернским судом к ответственности за незаконную торговлю спиртом, и немедленное освобождение Левензона из-под стражи получил от жены последнего, Левензон Б. С., по ее показанию на суде, 5000 руб., по показанию же старшего следователя — Шаховнина, — 10 000 руб. …».
Когда председательствующий по делу спросил Сенина-Менакера, признает ли он себя виновным в инкриминируемых ему преступлениях, тот ответил отрицательно:
- Нет, не признаю. На следствии я оговорил себя в связи с оказанным на меня психологическим давлением.
Ту же позицию, вслед за ним, заняли и другие подсудимые. Они стали утверждать, что к ним применялись незаконные методы ведения следствия. Когда же бывший старший следователь губернского суда И.С. Шаховнин признал предъявленные ему обвинения, остальные подсудимые тоже были вынуждены это сделать и начали перекладывать вину друг на друга. Дело в том, что Шаховнин тоже являлся ключевой фигурой рассматриваемого судом дела.
Из обвинительного заключения:
«Шаховнин И. С., старший следователь Ленинградского губернского суда, войдя в преступное соглашение с Сениным-Менакером, Кузьминым и Михайловым Н. принял к своему производству дело «лаборантов» с целью его прекращения, за прекращение дел получил от Сенина-Менакера 1000 руб. от Кузьмина — 2000 руб. и от Бродянского — 600 руб.; за освобождение из-под стражи нэпмана Левензона П. Б. получил от жены последнего через Сенина-Менакера 2000 руб., в то же время принял угощение в ресторане «Метрополь» от нэпмана Матвеева, обвинявшегося по ст. 114-а УК: корзину продуктов, вино и 2000 руб., за что в целях ликвидации этого дела вырвал из дела Матвеева заключительное постановление органов дознания».
Из обвинительной речи А.Я. Вышинского:
- Я требую сурового наказания, беспощадного наказания, которое разразилось бы здесь грозой и бурей, которое уничтожило бы эту банду преступников, посягнувших на честь судейского звания, запятнавших своими преступлениями великое имя советского судьи. Я требую беспощадного приговора. Пусть этот приговор очистительной грозой пронесется над головами преступников… Я требую расстрела всех главных виновников — Сенина, Кузьмина, Васильева, Шаховнина, Михайлова одного, Михайлова другого, Копичко, Цыбульского, Флоринского, Тевелева, Пахомова — всех этих людей, посмевших опозорить звание революционного судебного работника. Я требую сурового наказания для посредников, вымогателей… Я требую расстрела всех, кто давал взятку, кто систематически растлевал и развращал следователей и судей.
Суд назначил высшую меру наказания 17 осужденным. Остальные были приговорены к различным срокам лишения свободы. Двое мелких предпринимателей (Бородавкина и Борисова) получили условный срок, двое (Левензон П. и Матеди) были оправданы.
Неожиданно мягкое наказание Верховный суд РСФСР определил судьям, на смертной казни которых настаивал прокурор. Пахомов и Тевелев были лишены свободы на два года каждый, без поражения в правах. Что касается Прокурова, то он всего лишь был отстранен от занимаемой должности.
[1] Николай Михайлович Немцов в 1937 г. приговорен к расстрелу. Посмертно реабилитирован в 1955 г.
[2]Здесь и далее цит. по – Вышинский А.Я. Судебные речи. Госюриздат. 1955. с. 46-97.