«Баба живуча как кошка, изобьёшь её так, что посинеет вся, ан смотришь, отдышится»[1], - так рассуждал среднестатистический мужичок-крестьянин, преподнося своей супруге очередной «урок».
Избиение женщин-селянок в дореволюционной России считалась делом обыденным. К этому спокойно относились как мужчины, так и их жёны. «Помнёт муж своей супруге бока» каким-нибудь предметом и очень потом сокрушается, если повредил этот предмет в процессе экзекуции. Да и «сама баба больше плачется о сём предмете, а не о помятых в процессе избиения боках»[2].
По мнению О.П. Семёновой-Тян-Шанской, жестокость по отношению к представительницам «слабого пола» прививалась крестьянам с младенчества. Дети видели, как отец наносил побои матери. Сами матери, впоследствии, советовали своим взрослым сыновьям почаще «учить» молодых жён. Мы, мол, и не такое терпели. Иногда дело доходило до абсурда: крупная рослая женщина подходила к лавке, на которую становился её доходяга-муж, за очередной порцией пощёчин. Но зачастую подобные «уроки» заканчивались плачевно.
В одной центральной губернии молодую крестьянку жестоко истязали муж и свёкор. Мужчины привязали женщину за косы к потолку, так, чтобы ноги не касались пола, и били её до тех пор, пока у несчастной жертвы не оборвались косы[3]. В Тамбовской губернии женщина, подозреваемая в измене, была не только избита, но и подвергнута публичному посрамлению. Семья мужа (свёкор, деверь и сам благоверный) водили её по селу со связанными руками[4].
Подвергались побоям даже беременные женщины, что нередко приводило к выкидышам или преждевременным родам.
Источниками агрессии со стороны супруга могли послужить:
· Неповиновение воле мужа, от отказа в супружеской близости до отказа снять сапоги с пришедшего с гулянья благоверного. Например, крестьянин Тамбовской губернии убил жену за то, что она в последнее время к нему «охладела»[5];
· Супружеская измена;
· Новобрачный мог проучить новобрачную за то, что та оказалась нецеломудренна. И «учить» он мог так её в течение нескольких месяцев[6].
Многие отечественные исследователи полагают, что проблема жестокого обращения с женщинами кроется в патриархальном укладе русского общества того времени. Мужик просто обязан был соответствовать образу грозного мужа, чтобы не потерять свой авторитет в глазах соседей. Кстати, соседи никогда не лезли в такие дела, считая их привычным делом. Кроме того, избиение жён – отличный способ выплеснуть накопившиеся негативные эмоции, связанные с унижением простого мужика сильными мира сего (помещиком, чиновником, земским начальником)[7].
Защититься от ежедневных побоев некоторые женщины пробовали с помощью жалоб в земский суд. Однако в конце XIX века из 118 дел подобного толка, рассмотренных судами, только 4 получили дальнейшее развитие, да и то по причине пьянства и дебоширства со стороны мужей[8].
Основная сложность при разборе дел о домашнем насилии была связана с круговой порукой крестьянского общества, поэтому зачастую свидетели давали заведомо ложные показания. Так, одна крестьянка не дала мужу денег на спиртное, за что была жестоко избита супругом. Умирающая женщина с трудом доползла до соседей, после чего у неё началась агония. Вызванный по этому поводу муж посчитал, что она притворяется, поэтому начал пинать содрогающееся в предсмертных конвульсиях тело жены. Вскоре женщина испустила дух. На следствии все свидетели данного происшествия, в том числе и соседи, выгораживали мужа. Его называли образцовым семьянином, жившим с супругой душа в душу. Под общим напором волостной старшина совершил подлог документов (заменил документ по факту убийства на рапорт о смерти крестьянки от сердечного приступа). И дело, вероятно бы замяли, но в это время освидетельствовать тело приехал окружной врач, который и обнаружил подлог[9].
Другим способом защититься от систематических побоев со стороны супруга являлось возвращение крестьянки к родителям. Однако такое поведение рассматривалось как нарушение привычного уклада, родителей женщины обвиняли в потворстве женского своеволия. Думаю, многие вспомнят ситуацию, в которой оказалась героиня «Даурии» К. Седых – Дашутка Козулина. Отец девушки, суровый Епифан Лукич, обещал защитить её от побоев со стороны родни мужа, однако строго запретил возвращаться в родительский дом.
Однако образ Дашутки – образ новой, советской женщины, которая сумела постоять сама за себя. И поставить на место не только обижающих её свекровь и невесток, но и «дать бой» желающему проучить девушку свёкру. Я не берусь судить о том, насколько хорошо жилось людям в Советском Союзе, однако во многом благодаря советской пропаганде женщины узнали, что ежедневные побои – скорее отклонение, чем норма жизни.
[1] Безгин, В.Б. «На миру» и в семье: русская крестьянка конца XIX – начала XX вв. - https://docplayer.ru/26681685-V-b-bezgin-na-miru-i-v-seme-russkaya-krestyanka-konca-xix-nachala-xx-veka.html
[2] Семёнова-Тян-Шанская, О.П. Жизнь Ивана. - https://www.litmir.me/br/?b=241688&p=4
[3] Безгин, В.Б. «На миру» и в семье: русская крестьянка конца XIX – начала XX вв. - https://docplayer.ru/26681685-V-b-bezgin-na-miru-i-v-seme-russkaya-krestyanka-konca-xix-nachala-xx-veka.html, с. 62
[4] Там же. – С. 62
[5] Там же. – С. 65
[6] Семёнова-Тян-Шанская, О.П. Жизнь Ивана. - https://www.litmir.me/br/?b=241688&p=4
[7] [7] Безгин, В.Б. «На миру» и в семье: русская крестьянка конца XIX – начала XX вв. - https://docplayer.ru/26681685-V-b-bezgin-na-miru-i-v-seme-russkaya-krestyanka-konca-xix-nachala-xx-veka.html, с. 64
[8] Там же. – С. 67
[9] Там же. – С. 69