Первой из всех действующих лиц «Войны и мира» в романе появится Анна Павловна Шерер: «Так говорила в июле 1805 года известная Анна Павловна Шерер, фрейлина и приближённая императрицы Марии Феодоровны…». Со многими действующими лицами романа мы познакомимся в её салоне. Позднее Толстой обмолвится о «градусе политического термометра», который именно там «указывается в обществе». Что же это за дама, которой уделено не так уж много места в романе, но с которой очень многое связано? Описывая Анну Павловну, Толстой на редкость беспощаден.
Фрейлине императрицы-матери сорок лет. «Анна Павловна Шерер,.. несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов», - скажет автор.
Её вечер ещё не начался, а она уже готова к действию и предлагает князю Василию план, как обуздать его «беспокойного дурака» Анатоля: «Вы никогда не думали о том, чтобы женить вашего блудного сына Анатоля. Говорят, — сказала она, — что старые девицы ont la manie des marriages [имеют манию женить]. Я еще не чувствую за собою этой слабости, но у меня есть одна petite personne [девушка], которая очень несчастлива с отцом, une parente à nous, une princesse [наша родственница, княжна] Болконская…» Такое поведение явно подтверждает авторскую характеристику: «Быть энтузиасткой сделалось её общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших её, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к её отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться» («отжившие черты» у сорокалетней женщины – конечно, прелестно!).
Толстой будет подчёркивать и нарочитость поведения Анны Павловны: она «кашляла несколько дней, у неё был грипп, как она говорила (грипп был тогда новое слово, употреблявшееся только редкими)» - «слегка больной» быть модно!
Поразителен ритуал приёма гостей: поприветствовав их согласно иерархии, хозяйка действует по всем правилам. «Вы не видали ещё, — или: — вы не знакомы с ma tante [тётушкой]?— говорила Анна Павловна приезжавшим гостям и весьма серьёзно подводила их к маленькой старушке в высоких бантах, выплывшей из другой комнаты, как скоро стали приезжать гости, называла их по имени, медленно переводя глаза с гостя на ma tante, и потом отходила. Все гости совершали обряд приветствования никому не известной, никому не интересной и не нужной тётушки». Зачем она на вечере? А всё очень просто: сорокалетняя Анна Павловна – девушка, а девушка непременно должна принимать гостей в присутствии старшей родственницы.
Анна Павловна стремится собрать у себя интересных людей, и не просто собрать, а провести вечер по строго установленным канонам. Широко известно сравнение, но не могу не привести его: «Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идёт, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, — так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину». И дальше: «Вечер Анны Павловны был пущен. Веретёна с разных сторон равномерно и не умолкая шумели».
Но гостей нужно ещё «попотчевать» интересными собеседниками – и Анна Павловна справляется и с этим: «Нынче у меня два очень интересные человека, le vicomte de Mortemart, il est allié aux Montmorency par les Rohans [виконт Мортемар, он в родстве с Монморанси через Роганов], одна из лучших фамилий Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l’abbé Moriо [аббат Морио]; вы знаете этот глубокий ум? Он был принят государем. Вы знаете?»
И к великолепному толстовскому сравнению с мастерской прибавляется другое, «гастрономическое»: «— Le vicomte a été personnellement connu de monseigneur [Виконт был лично знаком с герцогом],— шепнула Анна Павловна одному. — Le vicomte est un parfait conteur [Виконт удивительный мастер рассказывать], — проговорила она другому. — Comme on voit l’homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], — сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью».
Однако хозяйку салона пугают люди искренние, не похожие на других: «При виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего-нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя действительно Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной». А потом ей не понравится, что Пьер и аббат будут «слишком оживлённо и естественно слушать и говорить».
Мы ещё окажемся в салоне Анны Павловны (а встречаемся мы с ней только в свете: в её салоне, да ещё раз она приедет на именины Элен!) позднее: и когда князь Василий будет пытаться женить Пьера на Элен, и когда она будет принимать приехавшего курьером из армии Бориса Друбецкого (и сведёт его с Элен), и, наконец, в 1812 году. И Толстой снова подчеркнёт, в общем-то, безразличие фрейлины к происходящему со страной, её стремление держаться той линии поведения, которую диктует двор: «Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи». И снова играется роль: так, князь Василий вдруг забывает, «что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими».
Что можно добавить? Анна Павловна называет себя родственницей Болконских, однако мне думается, что это родство – через «маленькую княгиню». Не случайно та, несмотря на разницу в возрасте, будет называть её просто Annette и переживать за её судьбу: «Отчего, я часто думаю... отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messieurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку».
Кстати, литературоведы не пришли к единому мнению, как правильно произносится фамилия Анны Павловны: Ше́рер или Шере́р. Кто-то утверждает, что Ше́рер – и тогда у Анны Павловны немецкие корни (что косвенно подтверждается её родством с «Lise Мейнен»), кто-то - что Шере́р, и тогда можно говорить о корнях французских. Мне это предположение кажется менее вероятным: всё-таки в окружении императрицы-матери скорее появится немка, как и сама императрица, чем француженка. Впрочем, профессор М.В.Горбаневский приводит цитату из книги Н.Н.Арденс «Творческий путь Л.Н.Толстого»: «По воспоминаниям С.А.Толстой, возвращаясь от какой-то высокопоставленной дамы, у которой бывала вся знать и которая всем расточала салонные любезности с непременным “мон шер” и “ма шер”, Толстой, смеясь, говорит, что его важная собеседница становилась все “шерее” и “шерее”», - и считает, что, возможно, с этим выражением связана фамилия Анны Павловны.
Он же указывает, что «Анна Павловна Шерер по своим некоторым чертам напоминает фрейлину Анну Золлогуб». В других источниках можно встретить указание, что прообразом Анны Павловны послужила дочь поэта Анна Фёдоровна Тютчева. Мне не удалось найти никаких сведений об «Анне Золлогуб», даже не знаю, верно ли указала фамилия (привычнее всё же читать «Соллогуб»), что касается Тютчевой, то, судя по отзывам современников, характером она напоминала скорее не Анну Павловну, а Марью Дмитриевну Ахросимову - тем, что высказывала свои мысли (в частности, была сторонницей славянофилов), не считаясь с мнением окружающих. С.Д.Шеремевев писал о её «скверном характере» и о том, что она «изрекала, критиковала, направляла и всего больше надоела всем и каждому». Затем она вышла замуж за И.С.Аксакова и ещё позже по его совету написала интереснейшие воспоминания.
Есть ещё одно любопытное свидетельство. «Моя прапрабабушка - та самая Анна Павловна Шерер, о которой писал Толстой в "Войне и мире". Её сын Адам Христианович Шерер совратил дворовую девушку Авдотью Демиденко. После рождения мальчика она получила вольную, а ребенка забрали на воспитание в семью Шерер», - так говорил в интервью газете «Известия» незадолго до своей смерти известный актёр И.Б.Дмитриев. Я привожу его слова, не пытаясь ни доказывать, ни опровергать их. Просто думаю, что упомянуть об этом нужно.
**************
В начале статьи - Анна Павловна в исполнении А.И.Степановой из фильма С.Ф.Бондарчука. На мой взгляд, если простить, как и у многих в этом фильме, возрастной разрыв, то образ полностью совпадает с толстовским.
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал
"Оглавление" всех статей по "Войне и миру" здесь
Навигатор по всему каналу здесь