Одиночество не визуально.
Оно гложет изнутри так дерзко.
Его лицо скрыто вуалью,
От присутствия его на душе мерзко.
Оно так холодно, что даже холоду кладби́щ
И тишине их не сравнятся тут уж с ним.
И нет спасения от крепких его ручищ,
Здесь лето, а внутри бушует пурга зим.
Оно такое тощее, что ужас
Сковывает всё моё печальное лицо.
Оно не горит в костре, не тонет в лужах,
Не страшен град ему с куриное яйцо.
Оно так строго учит жизни подопечных,
Нарекая всех их одинокими.
Оно есть в сухих землях, в водах вечных,
Все вдохи оно делает глубокими.
Оно одно. Ведь уж совсем недаром
На протяжении сотен веков дарит уныние.
Оно раздражено судьбы мощным ударом,
Оно делает Землю всё пустыннее.
Оно так узко и масштабно в одно время,
Что даже невозможно и прикинуть.
Оно невыносимое, тяжкое бремя.
Что остаётся голову лишь назад запрокинуть.
Как темно здесь, как же здесь туманно.
Ни звёзд не видно в летней уж ночи...
И поступает оно совсем не гуманно,
Как поступают в точности лишь палачи.
Как выворачивает душу наизнанку.
Как крутит, вертит одиночество уж мной.
Оно даёт о себе не забыть прям спозаранку.
И я не сплю ночами, съеденный тоской.
Какая преисподняя внутри играет.
Как носится душа из угла в угол.
Лишь изредка меня молитвенник спасает.
И мирно утихает этот зверюга.