МЕТАФОРА ЖИЗНИ
Идет первый снег. Будто кто-то там наверху случайно просыпал манную крупу. И она сыплется на землю. Заметает наш подъезд. Клумбу из шины, асфальт и магазин на углу, вдалеке. У нее в глазах отражается тусклое осеннее небо.
- Нам надо расстаться, миленький. - Говорит она, и улыбается так, будто напомнила ему о чем-то давно решенном, приятном и пережитом. Вздыхает. Смотрит по сторонам своими светло-серыми глазами, взглядом ласковым и равнодушным.
Существование с ней рядом такое плотное, полное ощущений и, вместе с тем, лишённое явных событий, что долго не выдерживает никто. Все сбегают.
- Да, я понимаю.
- Конечно понимаешь, ведь расставание - это...
- Метафора жизни...
Она кивнула и посмотрела с благодарностью. Он сказал то, что нужно. А попросту повторил.
Он все повторял за ней. Пытался жить ее внутренней жизнью. Плотной. Сосредоточенной на своем мире. Полном размышлений, символов и метафор.
Но по-настоящему он так и не научился этому. Он был и остается совсем другим, ему, по сути, не нужны размышления. Он не спешит выстраивать длинные логические цепочки. Ему не интересно играть с символами. Они кажутся ему плоскими, игра с ними не увлекает, как не увлекают заумные длинные фильмы, смысл которых понятен только избранным, которые нужно разгадывать.
Его не интересуют метафоры.
Он пытается прикурить и роняет зажигалку в снег. Теперь она мокрая. Не зажжется.
- Тебе ведь было тяжело со мной.
- Да. Это было, как будто слушаешь великую музыку, которая не близка. Слушать музыку, которую не можешь воспринимать...
- Хорошее сравнение. Ты многому у меня научился, я вижу.
- Получается так. Умом понимаю, что да, но не чувствую.
- Ты не любишь Баха. Тебе нравится Шопен. Вот что ты хотел сказать.
Но ему не интересны хорошие сравнения. Ему нравится Шопен. А Бах пугает. Его музыка, как мысли, как символы и метафоры. Как плотный и бесконечный мир. Он не любит мысли.
Ему нравится Шопен. Да, это так. Из того, что ставила она, я только его и мог слушать.
- Неразвитый вкус. - Она улыбается. И снег тает на ее лице.
- Как же тебе быть дальше?
Он пока не знает. Ещё не думал об этом. Пытался разобраться с символами и метафорами.
- Ты поедешь на автобусе до ближайшей станции. Потом сядешь в метро. И поедешь домой или к друзьям одноклассникам, у которых не был сто лет. Потом ты съездишь в дом отдыха, кататься на лыжах. И всегда будешь знать, что где-то есть я. Что утром я пью чай: три ложки сахара, пол-ломтика лимона. Что потом я иду вон в тот, угловой, магазин и покупаю продукты на обед...
- Так и будет.
Так и будет, думает он. Ему теперь всю жизнь не отделаться от чувства, что она живёт где-то в этом туманном мире и ее засыпает манная крупа первого снега.
- Мы ведь не сможем встречаться как друзья?
Ему становится смешно. Он попытался представить, как они встречаются где-то на вечеринке и делают вид, что радуются, интересуются делами и даже подталкивают друг друга локтем в бок:
"А помнишь...".
Она смеётся, он тоже. И смотрит на неё. Ботинки на шнуровке. Мужские. Серое пальто со стоячим воротником. Руки тонкие, худые. Короткая стрижка - ёжик. Лицо мокрое.
- Ты плачешь?
- Снег тает. Терпеть не могу тёток, которые ноют. - Она улыбается. Рассеянно смотрит мимо. Начинается зима. Холодно. Пора прощаться. - ну, что, ты пойдешь?
- Пойду.
- Вон идёт автобус. Видишь? Беги.
Он вздыхает. Да, надо бежать.
- Или, - говорит она, и ее лицо как-то странно изменяется, - останешься ненадолго ещё?
Пропадает улыбка, лицо точно мертвеет, черты разглаживаются, их покидает жизнь. Она впервые смотрит прямо на него. И в ее глазах он видит тусклое осеннее небо и мелкий снег, летящий сверху из великой пустоты, и сквозь снег и облака светит блестящий диск с токкатой Баха, освещает продавленное кресло и чахлый цветок на подоконнике и, шевелящуюся в такт страшной, бессердечной музыке, занавеску.
- Я пошутила. Нам нужно расстаться. Мне очень приятно, что ты, в перерывах между счастливой жизнью, будешь слушать Шопена и вспоминать вот этот подъезд и тот магазин.
Она опять рассеянно улыбается.
- Беги, миленький. Вон едет твой автобус.
Она вдруг обнимает его порывисто и крепко. У нее холодное и мокрое лицо. Это тает небесная манная крупа.
В автобусе тепло. Из его жизни постепенно выветривается Бах. Остаётся Шопен, и то изредка. А люди уже торопятся к выходу. Он решает, что лучше всего поехать домой. К родителям. Наверное, они будут рады возвращению. А уже оттуда позвонить друзьям-одноклассникам. Наверняка вечером можно повидаться, выпить.
И даже ничего страшного, если иногда он будет вспоминать ее.
Ведь где-то в этом занесенном снегом мире есть она. Сидит в своем продавленном кресле, слушает музыку, которую он не в состоянии понять. Утром пьет чай: три ложки сахара, пол-ломтика лимона. Потом идет в угловой магазин и покупает продукты на обед.
И жизнь ее такая непостижимо странная, что рядом никто не выдерживает долго. Всегда наступает расставание.
В конце концов, она сразу говорит об этом.
Для нее не секрет, что расставание - это метафора жизни.
#рассказы_мирза