Сейчас ,
когда я приезжаю в деревню, он меня уже не встречает.
А когда- то встречал. Встречал...
Потом привязывался ко мне, тащился за речку в Раменье, где оседал в палисаднике, иногда и на ночь, получал тумаков от моей матери, иногда и палкой и бежал в центральную усадьбу ,сам не зная куда.
Джек был псом дяди Славы.
Дядя Слава - дед лет восьмидесяти.
Он жил в двух шагах от меня в своей избе с яблоней. Родом дядя Слава был из другой, далекой деревни, которая приросла к нему с молоком матери и повенчалась войной.
Он мальчишкой пережил бомбежку, голод и полюбил свою родину еще большей любовью. У нас в Борзыни он считал себя в плену. И все время,как Лев Толстой, хотел уйти отсюда, прямо пешком, на родину. Но не уходил, здесь женился, обзавелся детьми и внуками, здесь схоронил жену, здесь и остался доживать последние годы нелегкой жизни.
Джека дядя Слава не любил.
Да и кого он любил, если даже кот от него ушел, сначала в магазин, а потом уехал на машине. Его увезли на капоте.
Может быть от разлуки с родиной потерял дядя Слава покой, а вместе с ним и умение любить. Особенно на старости лет.
А Джек стал маятся. Он приходил ко мне, лежал у меня в дровянике, дружил с Булькой.
Был мне не очень нужен. Я не гнала, но и не привечала, могла погладить, могла покормить.
Он очень требовательно и благодарно подставлял свой теплый и крутой лоб под мою руку.
Но у меня была своя собака - Рекс. Он жил в вальере. И, поселившись у меня, Джек запер его. Он не давал мне возможность вывести Рекса на прогулку. При столкновении они смертельно дрались. Рекс бы не оставил Джека в живых.
А вышло наоборот
Я ходила несчетное количество раз к дяде Славе, просила забрать и привязать собаку, но дядя Слава не привязывал, а если привязывал, то ненадолго, у Джека была уникальная способность выкручиваться из ошейника. На это ему хватало пятнадцати минут. Он развязывался и опять поселялся у меня со своими медвежьими темно- карими глазами и тяжелой башкой.
А Рекс опять сидел без выхода...
Дядя Слава же перестал считать его своей собакой и всем говорил,что это не его собака.
А когда он ходил за ним в магазин, он даже не протягивал руку, чтобы погладить Джека. Джек так и шел за хозяином на расстоянии двух шагов, понурив голову.
Если вдруг Рекс вырывался из загона, то я разнимала их и была вся в крови. Джековой.
Рекс умер. У него отказали ноги.
А Джек остался. Дядь Слава два раза в день высвистывал его и кормил очистками или костями, а в остальное время он так и лежал у меня в дровяника, рядом с Булькой.
Булька была привязана внутри сарая. Иногда Джек чудил. Вытаскивал Бульку за ошейник из будки и сам устраивался в ней. Тогда я ругала его. Говорила: ,,Иди домой! Там есть будка!,, Но он не понимал.
Я, конечно, могла оставить его у себя и завести ему укрытие, или будку, но я не хотела. Он,ведь, был не моим псом. Я отнесла дяде Славе все свои ошейники, но было все бесполезно. Джек жил у меня. Язвительные люди говорили мне: ,,Ирина Алексеевна, он в вас влюбился,,
А мне хотелось, ответить им грубо.
Когда мне пришлось уехать,
я оставила Бульку у матери, ее дочь, Мотьку взяла с собой, а Джек? А Джек остался в деревне...
Он еще некоторое время приходил к моему дому, выл, а потом прибился к местному учителю, Владимиру Ивановичу.
Он так же ходил за ним по пятам. Там кормили его. Но не забирали. Даже будку не построили... Опять считалось, что он дядин Славин. А дядя Слава сделал запор на калитку, и ее нельзя было открыть снаружи. Джек опять ночевал в снегу.
Когда я приезжала в деревню на побывку, он опять переключался на меня и брел за мной в Раменье в дом моей матери и опять занимал полисадник и получал палкой.
Потом я уезжала...А он оставался на площади...
В этот раз он не встретил меня на остановке. Я спросила. Мне сказали, что он умер...
И я сразу вспомнила его крутой лоб, большие лапы и темно- карие медвежьи глаза....