рассказ
Когда мокрый асфальт, блестевший в свете ночных фонарей, летел навстречу, а дождевые капли разбивались о лобовое стекло видавшей виды "газели", когда знакомые с детства кварталы проносились за окнами подобно кадрам старой кинохроники, кардиологу Артуру Немченко вспоминался любимый роман «Ночной полет» Сент-Экзюпери. Ты один на один со спящим городом, где миллион жизней словно слились в одну. Город тебе доверяет, внимательно глядя в глаза, и ты никак не можешь его подвести.
Подстанцию лихорадило. Эпидемия гриппа, а вместе с ней и традиционное весеннее обострение всех хронических недугов, - все это вкупе заставляло медиков забывать про сон и пищу, носиться в машинах «скорой помощи» по квартирам подобно июньским пчелам - с одного цветка на другой. Казалось, конца этому не будет.
Одной из «любимых» пациенток Артура Немченко, как, впрочем, и всей подстанции, была почетная пенсионерка, коми-пермячка, ровесница «НЭПа и продразверстки», как она сама неоднократно напоминала приехавшим ее спасать докторам, Зинаида Юрьевна Истомина. Бабка страдала приступами мерцательной аритмии – серьезного нарушения сердечного ритма, которые случались у нее практически еженедельно.
Любила почетная пенсионерка смотреть телевизор и читать газеты, в этом все дело. А что сейчас показывают и о чем пишут? Там обрушился дом после взрыва бытового газа, тут самолет рухнул с неба, или захватили заложников… Вот и не выдерживало сердце почетной пенсионерки, пускалось в галоп.
Госпитализировать пациентку в стационар смысла особого не имело, поскольку приступ снимался быстро, уже на третий день пребывания «на койке» Зинаида Юрьевна просилась домой.
На фоне «работы на износ» всех без исключения медиков подстанции это выглядело откровенным издевательством судьбы. Требовалось как-то срочно прервать череду бабкиных «мерцаний». Только как?
Накануне вечером Немченко созвонился с Егором Граховским, своим бывшим однокурсником, а ныне - опытным психотерапевтом. За бутылкой коньяка они просидели до полуночи, вспоминая институтские капустники. Утром Артур явился на работу, неся под мышкой нечто, завернутое в крафт-бумагу и перевязанное крест-накрест алой лентой. На все вопросы коллег относительно загадочного свертка отвечал невнятно, уклончиво, а то и просто отшучивался. Лишь на одном из вызовов небрежно обронил, что вычитал в Интернете, будто в Египте с моста упал автобус с российскими туристами. Что к чему?
С трудом «переварив» услышанное, коллеги решили больше не приставать к доктору, списав все, по-видимому, на переутомление последних дежурств.
Вызов от «бабы Зины», как промеж себя медики величали старушку-сердечницу, поступил около десяти вечера. Реакция Немченко не на шутку озадачила коллег. Услышав несвойственное ему «Ну, слава богу, наконец-то. А то я уж думал, что все понапрасну!», они переглянулись между собой, пожав плечами.
* * * *
Выскочивший из-за поворота джип чуть не опрокинул «скорую» в кювет, водитель Пахомыч даже выругался, крутя баранку. От резкого торможения сверток, который лежал у Немченко на коленях, свалился под ноги, при этом в нем что-то звякнуло.
- Никак, фамильные драгоценности, шеф? – поинтересовался фельдшер Нугзар из салона. – От одного вида которых сердечко старухи встанет, как вкопанное.
- Мели, мели, Емеля, - усмехнулся Немченко, возвращая драгоценный сверток на прежнее место. – Я готов ради дела сегодня все стерпеть. Завтра отквитаемся.
- Нет, кроме шуток, Артур Федорыч, - взмолилась медсестра Юлечка. – Хватит интриговать подстанцию! Я сегодня за день столько версий наслушалась относительно этого вашего пресловутого свертка, что даже жутковато как-то. А вдруг…
- Не волнуйся, Юльчик, - прервал ее Пахомыч, останавливая машину возле дома бабушки Истоминой. – Во взрывотехнике шеф не силен, так что тротила с гексагеном в этой бумаженции точно не завернуто. Здесь что-то другое. Зри в корень, подруга!
- Спасибо, Дядь Кеш, - Артур благодарно взглянул на водителя, выбираясь с насиженного места. – А то у меня, если честно, запас красноречия по этому поводу давно иссяк. А нецензурно как-то не хочется. Так что, закроем тему, коллеги!
Лестничная площадка, на которой находилась однокомнатная «хрущевка» Истоминой, буквально «благоухала» корвалолом. Немченко уже знал, что «скорую» вызвала соседка, чуть моложе «бабы Зины», которой больная пациентка начинала колотить в стенку, едва начинался приступ. Мобильников старушка не признавала. Соседка же отпаивала Истомину корвалолом, пока доктора добирались до Крохалевки – отдаленного района, в котором и жила больная пенсионерка.
Сейчас бледная соседка перетаптывалась у открытых дверей бабкиной квартиры, показывая рукой, чтобы выходившие из лифта медики поторопились.
- Сегодня как-то не так у нее, - дохнула она на Немченко все тем же корвалолом. – Тяжело очень, как бы чего…
- Оно и понятно, - буднично заявил доктор, проходя в темноту прихожей. – В автобусе было трое детей…
Следовавший за ним Нугзар поднял брови:
- Все поняли, товарищи? Лично я – ни на йоту! Артур Федорыч, вы только что из Египта вернулись, что ли?
Зинаида Юрьевна, вся в поту, полулежала-полусидела на нескольких подушках, глубоко дыша и пристанывая. Увидев доктора, она что-то попыталась объяснить, но Артур жестом показал, что ему все ясно, и слов никаких не требуется.
Медики работали быстро и молча: Нугзар быстро наложил электроды для снятия ЭКГ, Юля заполняла карту вызова. Просматривая кардиограмму Истоминой, Артур сравнил больное сердце пациентки с гимнастом на перекладине. Если пленку с записью выступления спортсмена прокрутить в ускоренном режиме, получится примерно то же самое, что сейчас вытворял самый главный жизненный орган «бабы Вали».
* * * *
Ритм восстановился на втором «шприце» лекарства, вводимого в старческую вену. Бабушка порозовела, капли пота на ее лбу высохли, дыхание стало ровным. Но вместо того, чтобы сказать привычное Нугзару: «Все, выкалываемся», Немченко пристально посмотрел в глаза пациентки.
- Больше приступов у вас не будет, Зинаида Юрьевна! – пророчески прозвучало в спертой атмосфере комнаты. Уловив, как дрогнула рука фельдшера со шприцем, Немченко испугался, что тот может проколоть вену, и тогда уж точно никакого эффекта не получится. – Это я вам гарантирую.
- Доктор, вы меня что, заколдуете? Так я в эти бредни не верю, - прошептала завороженная Истомина, не сводя выцветших глаз с Артура. - Как никак сорок лет в партии, убежденная материалистка.
- Нет, у меня есть нечто понадежнее колдовства, - продолжал доктор нагнетать энергетику, таинственно позвякивая свертком, перевязанным алой лентой. – Намного понадежней!
- А-а-а, моторчик зашьете американский, - предположила бабушка Истомина, уставившись на таинственный сверток. – Так это ж операция требуется! Да и не приму я от буржуев их подачки.
Челюсть Нугзара, едва успевшего «выйти» из вены, поползла вниз, когда доктор дернул за ленточку, и красивый бант эффектно распустился. Точь-в-точь как в кино.
- Ах, - всплеснула руками завороженная пациентка.
- Обойдемся без операции, - продолжал в полумраке «колдовать» доктор, разворачивая крафт-бумагу. – Вы по гороскопу овен, Зинаида Юрьевна, огненный знак. Вам покровительствует Марс…
- Дак я ж там… ну, на Марсе этом, не была никогда, - начала оправдываться пациентка. – И в молодые-то годы не довелось, а сейчас уж, поди… Тоже мне, марсианку нашли…
Нугзар с трудом подавил усмешку, увидев жилистый кулак доктора.
- Марс – это не только планета, - продолжал разжевывать Немченко, разворачивая сверток. – Это еще Бог войны…
- А-а-а, - бабушка подняла вверх указательный палец. – А я-то думала… Побывать там, конечно, хотелось бы…
- Поверьте мне, ничего там интересного нет, - слегка раздраженно заверил ее доктор. - На Марсе этом. Итак, поскольку вам покровительствует Бог войны, то и хранить от болезни вас будет…
Завороженная Юлечка спрятала авторучку мимо кармана, когда глазам присутствующих предстал… обыкновенный стерилизатор, в котором в эпоху многоразовых шприцев медсестры кипятили все колющие и режущие инструменты.
- … Настоящий… армейский, - не спеша, продолжал доктор, наслаждаясь производимым эффектом, - ремень! На котором мы сейчас вырежем ваш индивидуальный код. Неповторимый, только ваш!
Жестом волшебника со стажем Немченко приоткрыл стерилизатор. Ремень действительно оказался армейским: даже пятиконечная звезда на пряжке красовалась.
- Ваш год рождения, если не ошибаюсь, тридцать седьмой?
- Да, тот самый, репрессивный…- прохрипела старушка и тотчас потянулась к банке с клюквенным морсом. – А разве это важно?
- Очень важно, - утвердительно воскликнул доктор, в руке которого к этому моменту блестел операционный скальпель. – Магическое число, Зинаида Юрьевна, «один – девять – три – семь». Сумма первых двух цифр такая же, как и последних. И там, и здесь – десятка, круглое число, которое заканчивается нулем. Это случается редко, очень редко… Один раз на сотню!
- Никогда об этом не задумывалась, - честно призналась зевающая пациентка.
- И напрасно, - продолжал Немченко, бросив затравленный взгляд на откровенно скучающих коллег. – Когда мы сложим первую сумму со второй, то получим двадцать. То есть, два и ноль. Значит, крестиков на ремне будет два!
Отточенный скальпель вонзился в кожу ремня. Нугзар равнодушно смотрел на старинные ходики с гирькой. Юлечка нажимала на светящиеся кнопки своего мобильника. Закончив с вырезанием крестиков, вспотевший Немченко продолжил:
- До десяти от двух не хватает восемь… Значит, дырочек у нас будет восемь, только на другой стороне.
Весь вечер накануне дежурства Артур тренировался на подошве домашних тапочек. Шутка ли – совершить восемь проколов на глазах у стольких зрителей! Спасительная идея пришла ближе к полуночи.
Когда из стерилизатора на свет появилась спиртовка, и в комнате вспыхнуло голубоватое пламя, обстановка окончательно стала напоминать спиритическое шоу: дрожащий полумрак, живые зловещие тени на выцветших обоях…
Едва раскаленная почти докрасна игла двадцатикубового шприца легко продырявила ремень, завороженная Зинаида Юрьевна, проглотив слюну, произнесла:
- Одна.
Проколы следовали один за другим, пациентка следила за движениями доктора подобно подростку, следившему за приключениями героя мультика на телеэкране. Когда процедура была закончена, пенсионерка разочарованно вздохнула. Немченко вручил, наконец, ей ремень.
- Наденьте на голое тело, пожалуйста, - почти приказал он. – И никогда, слышите, никогда не снимайте. Пока ремень на вас, приступов не будет, запомните! Этой науке много веков, уж поверьте!
- Да неужто? – пролепетала старушка, принимая бесценный подарок.
- Я сказал, никаких! – отрезал мокрый, как лягушка, Немченко, покидая вместе с коллегами спертый воздух бабушкиной хрущевки. – Даже не сомневайтесь.
* * * *
Приступов действительно не стало. Вызовов не поступило ни через неделю, ни через месяц. Бабку Истомину стали постепенно забывать на подстанции. Благо, дел у медиков всегда было «выше крыши».
Как-то в мае в городе произошла серьезная авария на трубопроводе. Без воды оказалось несколько кварталов.
Когда Немченко уже собирался домой, поступил вызов из городской бани. Почувствовав неладное, Артур схватил реанимационный чемодан. Мчались с сиреной, но все равно опоздали.
Бабка Истомина лежала, накрытая простыней, на деревянном топчане посреди раздевалки. На дверце одного из шкафчиков доктор увидел знакомый ремень, и горло ему словно перехватили удавкой.
Если дома Зинаида Юрьевна могла мыться, не снимая спасительного ремня, то в общественной бане, куда ее «погнало» отсутствие воды в квартире, подобного «удовольствия» она себе не могла позволить.
Как рассказывали женщины, ставшие очевидцами, без ремня бабка прожила лишь несколько секунд.
Вам понравилось, друзья? Тогда подпишитесь на канал.