Тяжело опираясь о посох, Багурон медленно прошел вдоль рядов лавок и покряхтывая поднялся на возвышение, на котором располагался алтарь. Конечно, зал Храма бракосочетаний был не самым подходящим местом для нынешнего собрания, но он один был настолько просторным, чтобы вместить всех приглашенных.
Хоть храм казался пустым, но притом гудел от голосов.
- Начнем, пожалуй, - произнес старейшина, и разговоры тут же затихли. – Все ли собрались? Здесь ли воевода?
- Здесь, - громыхнул бас Дамируса с одной из передних лавок.
- Достопочтенный магистр света и мастер боевых искусств Велт?
- Здесь.
- Достопочтенный магистр воды и мастер боевых искусств Агуас? – старейшина слово в слово повторил все полагающиеся титулы, но про себя усмехнулся: ревнивое соперничество магов трех стихий было известно каждому, и не приведи дракон оказать кому-то бóльшие почести! Мальчишки, что с них взять! Пусть и магистры, пусть каждый пятый десяток разменял – все едино мальчишки.
- Достопочтенный колдун Арнабаг?
- Да что вы нас как школяров-то вызываете? – донесся смешок откуда-то справа. – Тут, разумеется.
- И то верно, - поддержал колдуна голос, принадлежавший, кажется, Корту. – Листы, о собрании уведомляющие, еще с утра разосланы. Все, кто о доле людской печется, наверняка уже тут. Давайте же думать, что за беда приключилась, что все враз невидимыми стали.
- Чтоб знать, откуда напасть взялась, выяснить надо, кому то выгодно, да у кого умения достанет. – Багурон обвел взглядом зал, сожалея, что не видит лиц собравшихся. Заглянуть бы в глаза, прочесть думы сокровенные… Долгий век старейшина прожил, умел в душах читать, да проку с того умения, коли собеседники незримы, аки призраки бестелесные?
- А не некромант ли то был? – донесся голос с задних рядов.
- Опять! Чуть что – сразу я! – тут же раздался негодующий вопль чернокнижника. – Не по моей это части. Упокоить, разупокоить, проклясть – это всегда пожалуйста. А подобные безобразия я творить не умею, не слышал даже про такие заклинания! Да и пользы мне с этого никакой: мертвяки, они на тепло человеческое идут, что толку незримым быть? Мне, если хотите знать, от этой невидимости один урон. Крестьяне-то первым делом ко мне пожаловали, да с вилами, с каменьями! Только потому и уцелел, что найти не смогли. Так то селяне – темные да безграмотные, но от вас, уважаемые, я такого поклепа никак не ждал!
- Верим тебе, - примирительным тоном заверил некроманта старейшина. – Что еще скажете, уважаемые? Кто мог выгоду обрести?
- А не мошенник ли? Он, поди, с колдуном рядом живет, мог и умыкнуть какую рукопись. Воровать-то всяко легче, когда тебя не видит никто!
- Попробуй-ка украсть невидимый кошель! – послышался недовольный голос из-за одной из колонн. – И за добром чужим не полезешь: вдруг у сундука со скарбом хозяин незримо стоит, да еще с дубиной! Нет, мне от той невидимости один убыток.
Один за другим отпирались собравшиеся от участия в «безобразии», когда вновь раздался голос Дамируса:
- Почтенные, а не воспользоваться ли нам случаем, раз уж он нам выпал? Подумалось мне: не направить ли нам разведчиков во вражеский стан? Невидимые-то лазутчики куда хочешь проберутся, да любого магмара к нам в город доставят. Все планы противника выведать сможем! А армия невидимая до самого Дартронга дойдет – никто не остановит.
- Ничего у вас не выйдет, - перебил воеводу хриплый женский голос, - у магмаров та же беда. Над Гиблым местом брань магмарская стоит – аж горецветы вянут, а никого не видно. Да и кто поручится, что невидимость не спадет, когда наша армия у стен вражеских стоять будет? Эдак все войско полечь может. Одно хорошо: магмары к нам тоже пока не сунутся – побоятся.
- Почтенная Блодияра, - вспомнил старейшина о ворожее, - а что шар ваш хрустальный говорит? Нет ли в нем ответа?
- В шаре лишь колодец видится, что на площади. Но кто знает, что это значит.
- А ну, кто там к выходу поближе, сбегайте к колодцу, поглядите, - распорядился воевода, и тут же у дверей кто-то завозился, ойкнул, словно ему на ногу наступили, да заворчал: «Сказано же «ближнему»! Куда лезешь?», - а затем послышалось шлепанье босых пяток по гранитному полу.
- Вейко, поди, побежал, - вслух подумал старейшина. – Оно и ладно. Парень шустрый, да и глаз у него острый. Птицей слетает.
И трех минут не прошло, как дверь распахнулась, и раздался звонкий, срывающийся от волнения голос пастуха:
- Колодец высох!
Тут же со всех сторон послышался гомон, вскрики, а когда две-три тяжелые скамьи упали, по-видимому, опрокинутые вскочившими людьми, к шуму добавилась еще и ругань.
- Тииииихо! – раскатистый голос воеводы прокатился под сводами Храма, заставив всех примолкнуть. – Эдак мы друг друга подавим, а толку не добьемся. Пусть сперва к колодцу старейшина да чародеи сходят. Мы же тут подождем.
Колодец действительно опустел. Вместо кристально чистой воды, на поверхности которой танцевали, бывало, веселые зайчики Мирроу, пришедшие нашли лишь сухие унылые стенки да немного ила на дне.
В Храм волшебники и Багурон вернулись в полной растерянности. Вслед за ними на площадь один за другим потянулись все, кто хоть что-то знал о чарах, источниках либо колодцах. Дамирус даже распорядился, чтобы кикимору Фуррацию и русалку Сорену доставили в город в наполненных водою бочках, но все напрасно. Колодец оставался серым, безжизненным и угрюмым.
Уже вечерело, когда в дверях Храма раздался смущенный голос:
- Простите, почтенные, что так поздно…
- Не ты ли, Доброхот? – вопросил Багурон.
- Я, уважаемый старейшина. Повиниться пришел.
- Что? Как? – Багурон не верил своим ушам. – Не хочешь ли сказать, что ты стал причиною случившейся со всеми невидимости?!
- Не я, - вздохнул настоятель Братства Добродетели, - послушники мои. А раз они под моим началом, так и вина на мне. Как выяснилось, что все люди невидимыми стали, так и прибежали ко мне мои молодцы – каяться. Пока выслушал да разобрался, пока на ум наставил – потому пришел и так поздно.
Зал Храма наполнился возгласами: «ну и добродеятели!», «кто бы мог подумать!», «да как эти мальчишки вообще такое сотворить могли!», и Дамирусу пришлось приложить немало усилий, чтоб утихомирить собравшихся.
- Всем ведомо, что колодец наш желания исполнять может, - заговорил вновь Доброхот, когда все успокоились, - да не все знают, что наибольшую силу он к дням равноденствия набирает. Погодите, почтенные. Знаю, что издалека начал, да мне и самому-то не все понятно. Задумали мои подопечные зачаровать колодец так, чтоб вместо множества малых желаний, он одно великое исполнил, да чтоб сбылось оно для всех сразу.
- И какое же желание они выбрали? – поинтересовался кто-то.
- Да вся штука-то в том, что сами выбрать они не могли: раз сбудется желание для всех, то ему и надлежит быть общим, то есть тем самым, что люди друг другу чаще всего желают. Общей волей, так сказать. Поразмыслили мои неслухи и решили, что раз уж всяк при встрече «здравствуйте» говорит, то и сбудется пожелание здоровья. Всю зиму тайком чаровали да ждали, когда колодец в силу войдет. Вот сегодня-то как раз день равноденствия, но откуда невидимость вместо здоровья взялась – то мне неведомо.
С минуту в зале было тихо, а затем раздался громкий издевательский хохот:
- А коли тебе не ведомо, так я расскажу. Зима-то выдалась холодная, да вьюжная. Сидеть бы в тепле, да дела не велят. Скажи-ка, Натан, о чем тебе думалось, когда на тебя во время рыбалки злой недруг нападал?
- Глаза б мои его не видели, - отозвался рыбак.
- Верно, - продолжал невидимка, и по глумливым ноткам в его голосе, Багурон опознал в говорившем Изувера. – А что на ум приходит, когда в трактир погреться зайдешь, а там заезжий бард песни орет, в ноты не попадая?
- Глаза б мои тебя не видели, - откликнулось уже несколько голосов.
- А когда жена с утра пилить начинает? Мол, дрова на исходе, да за водой сходить надобно!
- Глаза б мои… - раздалось уже хором, и конец фразы потонул в общем хохоте.
- Ты прав, Изувер, - проговорил старейшина отсмеявшись. – Здравствовать мы все по привычке желаем, душу не вкладываем. А вот пожелание сгинуть от сердца шло – оно и сбылось. Еще легко отделались. Послушников твоих, Доброхот, наказывать не станем: не хватало, чтоб они последнюю веру в людей потеряли, но вот исправить содеянное им придется. Как думаешь, смогут они невидимость рассеять?
- Я лишь один путь вижу: надобно нам всем до осеннего равноденствия желать, чтоб невидимое снова видимым стало, а потом можно и чары с колодца снять.
- Простите, - раздался молчавший доселе голос, - я человек торговый, в волшебстве смыслю мало, но жалко будет, если такое полезное свойство зазря пропадет. А нельзя ли его как-то сохранить?
Два посоха, опиравшихся на стену около деревянной скамьи, свидетельствовали, что их хозяева – старейшина Багурон и колдун Арнабаг – выбрались погреться в лучах Мирроу, а заодно и обсудить дела насущные. Звеня бубенцами пронеслась мимо стайка детворы – а как еще уследишь за незримым дитятей? Пробили дважды часы на городской башне, и тут же раздался нестройный хор: «Пусть невидимость колдовская перейдет в воду сию, превратив ее в эликсир волшебный, чтобы любой, кто отведает его, стал на время незримым».
- Молодцы, стараются. – Багурон дотянулся до посоха и указал им в сторону колодца, вокруг которого распевали провинившиеся послушники братства.
- Ничего, меньше времени на проказы будет. – Припечатал Арнабаг и потянулся, - а Вольдемар, что ни говори, умная голова. Нечего добру пропадать.