Метта - это медитация любящей доброты. Ты представляешь одного человека или нескольких, или всех людей мира, и всем сердцем желаешь им.. Счастья? Любви? Даже не знаю, как правильно объяснить. Ты как будто обнимаешь их, ты как будто окутываешь их любовью, ты как будто укрываешь их от всего плохого. Метта - это состояние, в котором ты пребываешь, и любая попытка описать это словами опишет только его часть. Такая медитация дарит тебе счастье и лёгкость, словно ты только что сделал что-то очень хорошее, а ещё метта концентрирует добрые пожелания вокруг другого человека (других людей).
Я узнала о медитации любящей доброты на курсе Жить Внимательно. Я практиковала её с удовольствием и радостью. Но только вчера ощутила её невероятную силу и глубину. Хотя вчера, наверное, она и медитацией-то не была в привычном смысле этого слова.
Я возвращалась домой из Казани. Учитывая, что я уехала в Казань утром того же дня, то позади было уже практически 700 километров пути. И мне казалось, что я устала. Солнце уже практически село, моросил дождик, дул промозглый ветер, на дороге была слякоть. Типичная погода для начала весны. Вдоль дороги шёл человек, вытянутой рукой с поднятым вверх большим пальцем он пытался остановить машину. "Пытался" - неправильное слово. Во всей его сутулой фигуре было столько смирения со всем происходящим, что, казалось, ему всё равно, подберёт ли его кто-нибудь, или он будет идти пешком в темноте под дождём ещё многие и многие километры.
Я остановилась. Я видела в боковое зеркало, как он подхватил рукой болтающуюся на плече дорожную сумку, прижал к себе и побежал к машине. Открыл дверь. Увидел меня. Растерялся. Спросил, запинаясь: "Вы... подбросите меня... куда-нибудь". Если честно, я тоже растерялась. Он выглядел очень худым и измождённым, он был грязным, достаточно долго небритым и ужасно пах. Чем? Грязным телом, влажной гниющей одеждой, которая на улице не успевает сохнуть, какой-то дешёвой едой или вообще её отсутствием, дешёвыми сигаретами, сырым подвалом, плесенью, нищетой... Он не пах алкоголем, и я сказала ему как можно приветливее: "А куда вам надо?" Он, недоверчиво и как будто боясь произнести это вслух: "Ну... вообще... в Ижевск". Я (непринуждённо, как мне казалось): "Садитесь, конечно!"
Мужчина сел, поставил сумку между ног. "Вы извините, пожалуйста, что у меня такая сумка". Я посмотрела на сумку: мокрая, в меру грязная, какая и должна быть у человека идущего долго вдоль дороги. Почти пустая. Я:"Откуда вы?" Он: "Я еду из Москвы в Ижевск, домой". Я: "Давно?" Он: "Наверное, недели три уже". Я: "И всё это время автостопом?" Он: "Когда автостопом, когда на электричках пригородных, когда пешком. Вы извините, пожалуйста, я грязный совсем, неделю уже без душа". Он ещё раз десять за что-то извинился.
На вид ему было лет 36-38. Он был высокий, поэтому сутулился и очень старался занимать в машине меньше места. У него были руки рабочего: сухие, в трещинках, крупные пальцы с короткими, чёрными от грязи ногтями. У него было очень измождённое лицо, ввалившиеся глаза, под недельной щетиной - такие же ввалившиеся щёки. Я всё это смогла разглядеть потом. Вначале я на него практически не смотрела. Я смотрела на дорогу и слушала.
Он подписал какой-то договор и вместе с другими работягами уехал в Москву на заработки. Их привезли автобусом, поселили в общежитие. Обещали выдавать зарплату частями, по 3000 каждую неделю, чтобы у них были деньги на питание. Вахта: 60 дней. За первую неделю им не заплатили, деньги на еду кончились, и все работяги начали потихоньку сбегать. Вот так, на перекладных: зайцами на электричках, автостопом.
С женой разошёлся. Ругался, мирился, снова ругался. И вот уже четыре года, как разошёлся совсем. Есть сын, сыну сейчас 6 лет. Но они не в Ижевске живут, в деревне, он их совсем не видит. Говорит о них с такой теплотой, что у меня начинает щипать в носу - верный признак, что я сейчас разревусь.
Мне открывается огромная бездна: вот же они, настоящие люди нашей страны. Они не ездят по заграницам, и даже в столичную Москву они, как правило, не ездят. Они не выбирают правильные кроссовки для бега, их не заботят вопросы семейного образования и альфа-родительства. У них нет аккаунтов в социальных сетях, они не думают, какой салат сделать сегодня на ужин. Они топчутся на месте и тычутся неуклюже как слепые котята в государственную систему, в общественные нормы, в правила и законы, в какие-то конторы, которые их надувают, отправляя в другие города на неоплачиваемые вахты. Сотни тысяч слепых котят. Они не умеют жить, не умеют строить отношения, не умеют удержать то, что им дорого, не умеют уберечь. И потом где-то в деревнях растут мальчишки без отцов - будущие точно такие же слепые котята...
Мой попутчик рассказывал, как в Нижнем Новгороде к нему приехала скорая помощь, потому что он уснул ночью на лавочке, а кто-то решил, что ему стало плохо. Рассказывал, как однажды дорожная полиция выписала ему штраф: передвигаться вдоль проезжей части нельзя без светоотражающих знаков на одежде. Рассказывал, как охранник на заправочной станции в дождь пустил его согреться и обсохнуть, а девушка-кассир дала ему большой гамбургер и горячий чай. А потом он уснул.
Он навалился на стекло. Он не переставал сутулиться и прятать голову в плечи даже во сне. Может быть, ему хотелось защититься от чего-то невидимого, а может быть, он просто пытался согреться. А я поймала себя на том, что стараюсь ехать очень аккуратно. Я больше не гоню домой со всех сил, я объезжаю каждую ямку, я стараюсь ехать как можно ровнее, не тормозя и не разгоняясь. Спи. Пусть в твоей жизни будет как можно больше попутных машин, добрых охранников и горячего чая.
В этот момент я почувствовала, как их много в нашей стране: вот таких вот потерявшихся, озябших, не находящих себе места. Я почувствовала, что именно они и есть - наша страна. А моя машина слишком, слишком маленькая, чтобы подобрать каждого и каждого отвезти туда, куда ему нужно.
Но сердце не маленькое.
И милая, милая моя Даша, именно благодаря тебе в тот самый момент я нашла нужные слова. Слова метты. Я смотрела то на дорогу, то на моего спящего попутчика, и чувствовала, как эти слова звучат в голове сами собой, твоим голосом, с твоими интонациями и твоими паузами: "Пусть ты будешь счастлив и благополучен. Свободен от всех страданий. Защищён от всех опасностей и болезней. Пусть твой разум будет свободен от злости, жадности и неведения. Путь твоё сердце будет наполнено любовью. А ум - обретёт покой".
Мой попутчик проспал почти до Собора Невского. Я: "Вы уж не уезжайте больше так далеко от дома". Он: "Конечно, нет! Я уже теперь знаю, я уже теперь никуда не поеду". Кто виноват в том, что в нашей стране сотни тысяч людей так никогда и не становятся достаточно взрослыми для того, чтобы переступить через порог? Не становятся самостоятельными, ответственными, осознанными? Я прогнала от себя эту мысль. Попытки найти виноватого всегда деструктивны и, как правило, безрезультатны. Вместо этого я подумала: пусть у тебя и у таких как ты всегда будет порог, за которым тепло, уютно и безопасно.
Я уже ждала сына из бассейна, вытянув уставшие ноги после дальней дороги, а в моей голове всё ещё звучал Дашин голос: "Пусть ты будешь счастлив и благополучен..."