«Ах, обмануть меня не трудно,
Я сам обманываться рад»
А.С. Пушкин
Сразу предупрежу, сериал, о котором я намерен рассказать, вернее два сериала, объединенных одним автором, одним сюжетом, одними героями и идеями не стоит смотреть людям, считающим себя самого – единственным мерилом качества произведения искусства. Вам гарантировано не понравится. Автор не собирался вам нравиться, и многое сделал, чтобы не понравится именно вам.
Людям, ценящим в кино исключительно крепкий, закрученный сюжет тоже лучше заняться чем-то более для них привычным и интересным. Это кино точно не для вас. Да и текст этот читать тоже не стоит – потеря времени и ненужное раздражение будет вас ждать здесь.
Это снято для той немногочисленной, увы, части зрителей, которые все еще доверяют авторам и не стремятся все время быть умнее и талантливее художника. Впрочем, тех, кто любит попросту «над вымыслом слезами облиться» я бы тоже попросил быть осторожнее. Возможно, над этим поэтическим киноэпосом нужно не только плакать, но и немножко думать. Но после просмотра, а не во время.
Поймите меня правильно, я же не сдуру пишу эти предупреждения, я читаю кинообзоры и комменты к ним, и обращаюсь к живым и очень активным обитателям Дзен, а не к придуманным мной из вредности вымышленным персонажам. Короче, кто не спрятался, я не виноват. Поехали.
Речь о сериальном диптихе Паоло Соррентино «Молодой папа» и «Новый папа» (Италия, Франция, Испания, США, Великобритания 2020 г.)
Есть еще одно предупреждение, но уже не отпугивающее лишних в этой беседе людей, а вполне рациональное: я и так и этак крутил в голове возможности рассказать вам об этом диптихе, и понял, что в один текст не уложусь. Статья тоже будет в нескольких сериях. Меня очень зацепила техника авторов, с помощью которой все это было сделано. Настолько, что я просто не понимаю, как об этом не говорить отдельно. Но и смыслы диптиха сами по себе тянут на философскую доктрину. Противоречивую. Спорную. Утопическую, может быть, но невероятно сильную, умную и тщательно проработанную. Согласитесь – тема отдельного разговора. Так что я планирую как минимум тоже текстовой диптих, а то и триптих, потому что надо же как-то это все объединить. Да и общекультурный контекст авторского диптиха тоже любопытен сам по себе.
Но начать я хочу не со смыслов, а с формы. Уж простите, меня как режиссера и по образованию и по роду занятий именно образная система и язык Соррентино поразили совершенно. Это виртуозное владение профессией во все ее многообразии. Но интересно даже не это. Отличных, хорошо обученных и даже крайне талантливых режиссеров много. Соррентино отличается не столько своей виртуозностью, сколько демонстративным предъявлением ее зрителю. Это как замечательный иллюзионист, практически полностью показывающий, как именно организованы его чудеса. Ты смотришь, все понимаешь, восхищаешься высочайшим профессионализмом и изобретательностью, но чудо-то!.. В случае с Соррентино и чудо остается на месте. Ты видишь что именно сделано, видишь как, понимаешь с помощью каких приспособлений, и даже можешь для себя обосновать, почему сделано именно это, именно так и именно такими инструментами. Но ты не понимаешь, как из всей этой машинерии и трезвого расчета получилось именно то, что ты увидел! А автор смеется над тобой по-доброму и продолжает удивлять – а я еще вот как могу, и так тоже. И то о чем ты подумаешь только через пару минут, я уже сделал и сейчас покажу как. Это потрясающе.
Паоло смеется, Паоло паясничает, Паоло выворачивает карманы и закатывает рукава – все чисто, а чудо следует одно за другим! При этом еще и позволяет себе откровенное хулиганство. Например, во втором сериале Нового папу в исполнении Джона Малковича спрашивают о самых важных для него людях, которые вызывают восхищение – он называет Шэрон Стоун и Мэрилина Мэнсона. А следом летит вопрос о его отношении к Джону Малковичу! Он мне не интересен, отвечает папа голосом Малковича и с грустной его улыбкой на его же лице. Ты думаешь – да, хорошая шутка, но это еще даже и не шутка, это только первое к ней приближение, потому, что сами сцены и со Стоун и с Мэрилином куда смешнее, и в то же время куда серьезнее и интереснее.
Пожалуй, главный режиссерский прием первого папы – намеренный постоянный обман. Тебя все время дурят, запутывают, провоцируют, а ты как счастливый дурак смотришь на это и наслаждаешься. С самого первого кадра ты не понимаешь, где тут правда, где сон, где ложь, что ловить в этом калейдоскопе. А какая работа художника и оператора! Временами без преувеличения начинает капать слюна и ты чувствуешь запахи.
Собственно, ты весь первый фильм про Молодого папу пытаешься понять, о ком речь. Это Антихрист, дорвавшийся до святого престола, это святой чудотворец или, может, это и вовсе сам Господь, принявший такой вот странный вид, или это просто пустышка, занятая самолюбованием. И ведь режиссер заставляет не только нас с вами вестись на эти путанные провокации и искать ответы на вопросы, которых сам-то он не задавал и даже не собирался задавать! Большинство героев заняты этим же. И точно так же, как и зрители блуждают в хитросплетениях догадок, версий, внезапных ложных озарений. И все ответы на все собственные, а вовсе не авторские вопросы получаются не правильными или хотя бы не полными.
Самым большим обманом диптиха, в конечном итоге, оказывается то, что зритель так и не понимает в результате, в чем, собственно, специфический язык режиссера-иллюзиониста. Я поясню, ибо это меня добило окончательно. Именно осознав это я почувствовал себя окончательно счастливым дураком. Действительно счастливым. Меня давно уже никто так не дурил и не восхищал.
«Молодой папа» рассказан языком, скорее абстрактным. Как музыка, живопись или поэзия. Я для себя вспомнил манеру пейзажей, например Валентина Серова. Огромное количество каких-то топорных, нарочито грубых мазков, составляющих картину невозможно в картину сложить, если смотреть близко и тщательно. Ты увидишь грязь, грубость и черт знает, что еще. Но отойди на несколько шагов, перестань вглядываться так пристально, убей в себе желание лезть в картину с микроскопом, и ты будешь вознагражден. Ты увидишь, как сквозь волшебную дымку, которой вблизи, конечно и близко не было, проступают прекрасные очертания деревьев, птиц, облаков, чуть подтаявших сугробов Нечеткие линии и овалы, нечеткие тени и световые пятна дадут тебе объемное и очень чувственное переживание. Вот только останется постоянное желание увидеть детальней, не так размыто – а вот этого нельзя. Стоит ступить вперед, и волшебство закончится. Ты опять увидишь грязь, грубые, почти мастерком брошенные лохмотья краски и все. Это чудо понять нельзя. Чудо вообще не стоит понимать, на то оно и чудо. Его можно или принять, или не принять. Поверить или не поверить. А режиссер смеется и паясничает, и качает тебя от веры к неверию и обратно, даже не прилагая усилий.
Собственно и сам сюжет «Молодого папы» едва ли удастся пересказать в двух-трех предложениях, как любой обычный сюжет. Начнешь – увязнешь в деталях, сюжета не строящих, перейдешь на впечатления вместо сюжета и запутаешься. Все живописно, все провокационно и акварельно. Все как бы. Все вроде бы. Все понимаешь, казалось бы, а на самом деле просто впитываешь невыразимые словами впечатления, как от музыки или живописи. Чтобы пересказать «Молодого папу», наверное, нужно писать поэму.
И ты видишь все это, и думаешь – круто, вот это язык, вот это манера, вот это стилистика и образность. Короче, думаешь, что ты разобрался в авторской манере Паоло Соррентино. Как бы не так!
«Новый папа» использует прямо противоположный язык. Вообще не такой. Жесткий сюжет. Прямо по школе выстроенные события и действие, четко выверенные временные интервалы между событиями. Четкий ритм. Четкий темп. Легко вплетается классическая детективная стилистика и манера. И ты, зритель, опять в растерянности. Так тебя и в этом оказывается дурили! И снова привыкаешь к другому языку, учишься разбирать другую манеру изложения, и так и не успеваешь разобрать. Сериалы-то короткие. Первый 10, второй 9 серий.
Зато очень долгим оказывается послевкусие. Или даже ПОСЛЕДУМИЕ. Я уже примерно полтора месяца ношу в себе это восхищение, и только сегодня впервые решился его озвучить и объяснить. Да и сейчас есть сомнения, а не рано ли. Может, нужно было еще походить, подумать. Может, нужно было еще раз пересмотреть. Может, на крайний случай, открыть Интернет и почитать про то, как это создавалось, писал ли по этому поводу что-то сам Соррентино или Джуд Лоу, или Малкович. Как на это смотрит Ватикан, наконец.
Я специально не стал ничего читать об этом диптихе. То, что я пишу – это мои личные наблюдения, личные впечатления, личное мнение. Без малейшей примеси мнений каких-то авторитетов. Я почитаю, конечно. Потом. Когда закончу эту неспешную беседу о восхищении великолепной работой. Завтра-послезавтра поделюсь мыслями и впечатлениями о содержании и смыслах диптиха. Они, конечно, не так восторженны. Это понятно – в режиссуре я понимаю, а в католицизме ни бельмеса. Но то, что миру была предъявлена великая католическая мечта, и что она есть, и что она популярна и уже превращается в некую концепцию, если не доктрину – это-то я увидел. И для меня это тоже очень и очень интересно.