Старый король умирал. Всю свою долгую жизнь он не боялся смерти. Более того, он заключал с ней пари и всегда выигрывал. Кровопролитные походы за расширением границ королевства, пьяные охоты на медведей и смертельно опасные игры. Он всегда обводил смерть вокруг пальца и смеялся над ней, запивая очередную победу вином.
Но на закате жизни странная и неизлечимая болезнь обездвижила, высушила и уложила короля в кровать. И он испугался. Он испугался, что на той стороне его будет ждать такая же темнота, как и та, что поселилась теперь в углах его спальни. Испугался вечной тишины, той самой, что висела сейчас вокруг его кровати. Испугался, что его обездвиженные руки и ноги окончательно застынут, превратятся сначала в камень, а затем и в прах.
И он кричал. Кричал от страха, злости и боли, чтобы слуги несли больше свечей, чтобы не ходили бесшумно мимо его комнат и не перешептывались у его кровати. А еще он кричал от отчаяния, зовя на помощь всех лекарей и знахарей королевства. И он приказал казнить всех лекарей и знахарей королевства, что не побоялись прийти в тщетных попытках помочь больному королю. И когда в его королевстве остались только самые трусливые лекари и знахари, он приказал звать врачей из соседних королевств.
Первым оказался низенький старичок с желтоватым лицом и хитрыми щелками вместо глаз. Он прибыл из восточных земель, где верхушки гор были покрыты вечным снегом, а между горами жили древние, как сами скалы, драконы. Лекарь вез с собой длинные тонкие иглы, множество склянок с ароматными мазям и полдюжины крепких мужчин, чьи руки были натренированы разминать и растирать обездвиженные суставы и мышцы.
На несколько долгих дней спальня короля наполнилась душным запахом благовоний и заунывными напевами лекаря. Дюжие мужики мяли и трясли вялые стариковские конечности, а сам восточный гость втыкал тонкие иглы в кожу короля настолько часто, что тот походил на длинного мрачного ежа. И болезнь отступила. К рукам и ногам вернулась чувствительность, а кожа порозовела. Боль, терзавшая королевские суставы, покинула их, казалось, навсегда. Вновь появился, давно пропавший, аппетит.
Король еще не мог двигаться, но он снова начал смеяться, вспоминая смерть. Он снова обманул ее. Он выиграл и это пари. Он будет жить.
И тогда восточный гость запросил плату.
Свита лекаря, помимо двух десяткой стражников, повара и другой разнообразной прислуги, включала в себя и переводчика.
- Ван Хлодвиг, - переводя речь лекаря, обратился однажды вечером к королю переводчик. – Одна из древнейших мудростей нашего народа звучит так: «Тот, кто пьет воду из колодца, должен помнить о тех, кто выкопал его». Благодаря нашему целителю, Ваше тело постепенно излечивается, и нам следует напомнить о плате за его труды.
- Какой еще плате? – над спиной Хлодвига недавно поработали восточные костоломы, и теперь он отдыхал, наслаждаясь разливающимся по телу теплом. – Ни о какой плате мы не договаривались. Но я с готовностью выслушаю твое предложение.
- Да мы помним. Когда мы прибыли в замок, Вы были в таком состоянии, что не могли произнести и слова, чтобы не закричать от боли. И мы приняли решение говорить о плате только после того, как лечение принесет свои плоды. Мы проделали очень большой путь сюда, терпя лишения и неудобства дороги. Мы покинули свои семьи и свои дома, мы собрали лучших растиральщиков по всему пригорью. И теперь мы надеемся, что Ван Хлодвиг по достоинству оценит наши старания. Мы надеемся на Ваше благородство и великодушие. Чтобы продолжить лечение, Вам придется подарить нашему Императору все восточные земли вашего королевства.
- Восточные земли? – с короля мгновенно сошло блаженство, и он уставился жестким взглядом в лицо лекаря.
Восточный человечек не смутился и что-то заговорил на своем птичьем языке переводчику. Выслушав речь, переводчик улыбнулся королю, коротко поклонился и заговорил:
- Да, вы не ослышались. Все земли восточнее Таша.
Король молчал. Он внимательно смотрел на лекаря, а на его скулах двигались желваки.
- Пошли вон, - очень тихо произнес Хлодвиг.
Лекарь вместе со всей свитой раскланялся, и, семеня ножками, все восточные гости покинули королевскую спальню.
Лечение прекратилось, и королю с каждым днем становилось хуже.
Кожа вновь приобрела серый болезненный оттенок, суставы опухли, и каждый из них старался доставить хозяину свою толику страданий. А смерть снова начала приближаться к старику, и ее выигрыш, один единственный, первый и последний, с каждым днем становился все явственней.
И король сдался. Король позвал к себе восточного лекаря.
- Моя семья сотни лет правит этими землями, - заговорил он. – Неисчислимое число воинов погибло, расширяя и защищая наши земли. Я, как и мой отец, и его отец, и все отцы королевства, приносил клятву служить и оберегать наши земли и людей, живущих на них. Пусть ваш император попросит что-то другое за мое лечение, но не треть нашей территории. Эта плата слишком высока, даже за исцеление короля. Сегодня же отошлите к вашему императору вестника. Пусть ваш правитель пересмотрит свою цену.
- Я говорю от имени моего Императора, - заговорил лекарь голосом переводчика. – И я говорю свое последнее слово. Все земли восточнее Таша. Других слов не будет. Ван Хлодвиг, Вы слишком стары и больны. Вы больше не в силах возглавлять свою армию. Ваши продажные визири и советники погрязли во взяточничестве и кумовстве. Считаете, что Вы еще в силах защитить свои земли, если Император ступит на Вашу территорию со своей армией? Даже Ваши сыновья не смогут противостоять нашим воинам. Одни слишком малы для этого, другие слишком глупы и ленивы. Вы и сами знаете это. Мы же предлагаем мирное решение. Вам - здоровье и благополучие оставшейся части королевства, нам - восточные земли.
И король снова сдался. Слишком правдивы оказались слова хитрого человека, слишком силен оказался страх перед смертью, и слишком слабым оказалось королевское сердце.
Он промычал что-то одобрительное и стыдливо закрыл глаза.
Лечение продолжилось. Постель и одежда короля пропитались благовониями, а в ушах стояли гулкое пение и непрекращающиеся молитвы лекаря, обращенные к его многочисленным богам. Боль отступала, кожа розовела, но не уходил из сердца стыд за слабость, за предательство.
Короля так и не подняли на ноги. Вскоре лекарь со своей свитой отбыл на родину, объясняя это тем, что больше он сделать ничего не сможет, а продолжить лечение по силам и его помощникам. Король поначалу проклинал бросившего его лекаря, но постепенно успокоился.
В замке остались только мужчины – растиральщики. Но их старания оказались не в силах противостоять болезни, разрастающейся и захватывающей стариковские органы. Смерть, казалось, дышала и усмехалась в мрачное исхудавшее лицо короля. Ждала свой шанс на выигрыш. Пусть король побеждал сотни раз, ей хватит и одного.
Сразу после того, как король слег, все окна в его спальне завесили плотными тяжелыми шторами, и в помещении в любое время суток царил полумрак, разогнать который тщетно приказывал старик. И теперь, когда король между редкими беспокойными провалами в сон открывал глаза, ему мерещилось, что в дальнем углу спальни, скрытая темнотой, стоит она. Смерть. Стоит такая же реальная, как и сам Хлодвиг. Терпеливо ждет. Открывает черный беззубый рот и что-то беззвучно силиться сказать. Король благословил всех известных ему богов, что не слышит слов смерти. Пока не слышит.
Он снова начал кричать, прося избавления от страха и боли.
Вторым из чужих земель в замок прибыл высокий сутулый мужчина в темном балахоне. Высокие скулы, тонкие губы и маленькие глазки делали его похожим на ящерицу. По его словам, он прибыл с юга, где раскаленные пески поют свои нескончаемые, как сама пустыня, песни, а вода драгоценней самого золота.
Войдя в комнату, он первым делом глубоко вдохнул, изучая наполненный болезнью воздух королевской спальни. Ощерился в нехорошей улыбке и, выгнав из комнаты всю прислугу, присел к старику на кровать.
- Я знаю имя Вашей болезни, Владыка, - заговорил человек. – И я знаю, как изгнать ее.
Голос его был каким-то насмешливым и самоуверенным, словно мужчина остался не наедине с королем, а в комнате с какой-нибудь дешевой девкой.
- Правда? – от страданий король говорил сквозь зубы, не раскрывая рта. За окном с самого утра шумел дождь, и боль, усиленная сыростью и холодом, медленными волнами перемещалась по его костям и суставам.
- Да, Владыка, - человек провел рукой по одеялу, под которым угадывалось очертание руки старика. – Но этот бой будет нелегким и, - человек как-то нехорошо хихикнул. – Кровопролитным. Но я верю, что мы победим. Я уже сталкивался с такой хворью, и поверь мне, Владыка, она излечима.
- Сделай уже что-нибудь, молю, - Хлодвиг болезненно сморщился от прикосновений мужчины.
- Это будет трудный бой, - как бы не слыша просьбу старика, повторил человек в балахоне, - и цена за Ваше, Владыка, излечение будет высока.
- Что тебе нужно? – нетерпеливо спросил король.
Колдун растянул свои тонкие губы в нехорошей улыбке, отчего его лицо стало еще больше походить на морду ящерицы.
- Ваша жена, Владыка.
- Моя жена? – смех короля больше походил на сухой болезненный кашель. – Что ты собрался делать с ней?
- Не то, о чем бы Вы могли подумать, Владыка. Мне не нужно ее тело, мне нужно что-то другое.
- Что же это? – король перестал смеяться, понимая серьезность просьбы этого странного мужчины.
- Пусть это останется между ней и мной. Вам ни к чему знать этих подробностей. Поверьте мне, Владыка, Вам бы и не захотелось их узнать.
- Она моя королева и мы с ней в законном браке. Она мать моих детей. Я давал клятву до конца своих дней оставаться верным и любящим мужем. Я не могу просто так взять и отдать ее тебе, – Хлодвиг говорил холодно, вкладывая в слова остатки своего достоинства.
- Ваш брак давно уже просто формальность, Владыка. Вы сами знаете об этом. Ваша супруга давно не верна вам. Об этом Вы тоже прекрасно знаете. Так стоит ли отдавать свою жизнь ради женщины, предавшей Вас столь много, что она и сама уже не в силах посчитать. Давно ли она навещала Вас после того, как Вы слегли с этой страшной болезнью?
Король отвел взгляд от лица мужчины и задумчиво посмотрел в угол комнаты. Темнота там оказалась пустой. Смерть, похоже, ушла. Вот только надолго ли.
Человек сжал ладонь, лежавшую на руке старика, и король вскрикнул от боли.
- Забирай! – выплюнул Хлодвиг словно проклятье.
Слуги перестали появляться в спальне короля. Они боялись высокого человека и того, что он творил. А творил он страшные вещи. Лечение оказалось и вправду кровопролитным. Колдун десятками приносил в жертву кур, кроликов и даже овец, вымаливая здоровья королю у мертвых богов. Он чертил кровавые знаки на полу и стенах, пока вся комната не сделалась красной. Он жег свечи и читал заклинания на корявом, страшном языке, призывая темные силы. Он проводил жуткие ритуалы, используя в них что-то такое, что очень походило на иссушенные части человеческих тел.
Король старался не смотреть на творившееся вокруг, он лишь тихо радовался отсутствию смерти и старался не думать об очередном предательстве, вина за которую сковала его сердце точно так, как болезнь сковала его тело.
Через несколько дней король сказал высокому человеку, что лечение того не действует, а на следующее утро колдун исчез. Бросил свои шаманские штучки, засыхающую кровь и покинул замок так, что никто не мог сказать, в каком направлении он удалился. Вместе с ним из замка исчезла и королева.
Среди брошенных жутких инструментов, оказалось и сотворенное высоким колдуном зелье, снимающее боль, но погружающее человека в глубокий, наполненный странными видениями сон.
И король стал редко приходить в себя. Когда он открывал глаза, то снова видел смерть. Теперь она не пряталась в темном углу, она стояла у кровати больного и по-прежнему открывала черный провал рта, беззвучно произнося слова. Хлодвиг боялся ее. Ее тишину и ее затхлый запах. И тогда он опять начинал кричать. Слуги, считавшие, что эти крики были вызваны болью, вливали в рот старика зелье, и вскорости тот успокаивался, закрывал глаза и засыпал. Слуги видели, как во сне у короля проступают слезы. Видели, но не рассказывали об этом никому.
Однажды ночью короля что-то разбудило. Придя в себя, он с ужасом решил, что это смерть, почуяв скорую его кончину, уселась на кровать и вот-вот протянет свои ледяные руки, обовьет ими его слабую шею и прервет жизнь, за которую он так боролся и за которую так много отдал.
Хлодвиг открыл глаза и увидел склонившуюся над ним старуху. Он попытался закричать, но горло, воспаленное болезнью издало лишь несколько клокочущих звуков.
- Доброго здоровья, Ваше Величество, - прошептала старая женщина.
Ее голос оказался обычным, человеческим, и, справившись с горлом, король спросил:
- Кто ты?
- Я Эра.
- А, старая ведьма. Где же ты была, когда я созывал лекарей со всего королевства? Пряталась в своей норе?
- Я ждала.
- Чего ты ждала?
- Я ждала, пока ты не будешь готов.
- Готов к чему? – короля начинала раздражать необходимость вытягивать из ведьмы одно слово за другим.
- Готов, чтобы расплатиться со мной за свое выздоровление.
- Что ты хочешь, старая ведьма? У меня уже ничего не осталось. Все забрала болезнь.
- Нет, не все. У тебя еще осталось то, что мне нужно. И я знаю, что ты уже готов отдать это. Знаю, что смерть подобралась к тебе достаточно близко, чтобы ты почувствовал ее запах. Знаю, насколько ты боишься ее. Знаю, что ты отдашь мне все, о чем я попрошу, лишь бы жить, - Эра подняла руку и оттопыренным пальцем указала в угол спальни.
Хлодвиг посмотрел туда, куда указывала ведьма и увидел смерть, стоящую самом темном углу комнаты - на своем любимом месте.
- Что ты хочешь? – повторил король.
- Мне нужны твои сыновья. Весь твой выводок трусливых и жаждущих власти недолюдей.
Король молчал.
- Слышал бы ты, Величество, - продолжила ведьма. – Как ждут они твоей смерти, чтобы разодрать и поделить между собой остатки королевства. Как рады они пропаже своей матери. Ведь теперь, после того, как ты умрешь, им не придется разбираться с ней самим. И какие интриги плетут они, чтобы заманить на свою сторону всех, кто имеет хоть какую-то власть в замке и при дележке оторвать себе кусок пожирнее.
Король молчал.
- Одно твое слово, Величество, - шептала ведьма. - И ты вновь встанешь на ноги и будешь править долгие годы, не опасаясь получить яду или нож от одного из своих ублюдков.
Краем глаза Хлодвиг заметил, как шевельнулась в углу смерть и как вновь не по человечески широко открыла свой черный рот.
- Согласен, - он закрыл глаза.
Ведьма откупорила оставленную колдуном склянку с зельем и влила несколько глотков королю в рот. Дождалась, пока старик не успокоился, и выскользнула из спальни такая же невидимая и не слышная никому, как и по пути сюда.
Когда король пришел в себя в следующий раз, он спросил у слуг о старой ведьме, но те поклялись, что не видели ее в замке.
Тогда король спросил о своих сыновьях. Слуги замялись, попрятали глаза и поспешили удалиться из комнаты.
И тут, оставшись один, король разрыдался. Слезы, стекавшие по его вискам, щекотали кожу, а глаза щипало от непривычки плакать. Иссохшая грудь, все еще способная дышать, судорожно поднималась и опускалась, а из горла не доносилось ничего, кроме коротких выдохов. От этого движения, все его высохшее, с распухшими суставами тело задергалось, словно только что прихлопнутый тонконогий паук. Он рыдал долгие минуты, проклиная болезнь и свою слабость. Всех, предавших его и себя, предавшего всех. А потом он закричал, чтобы ему дали зелья, и он смог бы забыться на темной стороне. И приказал поить себя зельем постоянно, чтобы вообще не приходить в сознание. Быть может так он не заметит, как смерть склонится над ним, как приблизит свой беззвучный рот в самому его лицу. Быть может в свою последнюю секунду он так и не услышит слова, которые смерть силится ему сказать.
Последние свои дни он проводил в мрачных грезах. Здесь не было боли и страха. Лишь короткие, невнятные видения, картинки из его детства и юности, самые яркие и счастливые воспоминания. В своих видениях он был полон сил. Верхом на коне он со скоростью и силой молнии врезался во вражеские ряды. Сминал их, безжалостно круша врагов. А затем смотрел, как, напившись вина, радостно пляшут его солдаты, отмечающие очередную победу. В своих снах он еще мальчишкой, подобно ветру, проносился среди деревьев яблоневого сада. С кошачьей легкостью забирался на деревья, к гнездам, в поисках крохотных птичьих яиц. В своих грезах он еще некоронованным юным принцем влюблял в себя самых прекрасных девушек, живущих в замке, и влюблялся в них сам.
Но один образ оказался совсем не приятным. Ему пригрезилось, что он лежит на постели в своей темной спальне. Лежит и не в силах пошевелиться. Темнота, обосновавшаяся по углам, становится все гуще, плотнее. Множество свечей, расставленных тут и там, не в силах справиться с надвигающейся и уплотняющейся темнотой. Она становится настолько черной, что кажется осязаемой, будто ее можно потрогать и даже отделить от нее часть. И на самом деле от темноты отслаивается и падает на пол кусок. Потом еще один. Потом еще и еще. Тени. Мерцающие темнотой, извивающиеся подобно червям. Они шевелятся и неуклюже подбираются к его кровати. Медленно, но неотвратимо. С сухим звуком они трутся друг о друга, сливаются в одну и тут же дробятся на несколько теней. Пока новые и новые безрукие и безногие существа выбираются из темноты, другие уже вскарабкиваются на постель. Не имея веса, они пляшут по одеялу, касаются стариковского тела и тянутся к его лицу.
Король пытается отвернуться от теней, но не в силах пошевелить даже головой.
- Король, - начинают говорить тени. Их голос похож на шуршание змеиной кожи. – Старый, больной, бедный король. Нам очень жаль тебя, но мы тоже любим жить. Мы любим темноту. Отдай нам свой замок, мы погасим в нем все лампы и факелы. Мы потушим все свечи и камины. Мы закроем все окна и двери. В нашем новом доме будет темно, как нигде в мире. Мы будем жить в вечной темноте. Отдай нам свой дом, и мы сделаем его своим. Отдай нам свой дом, тебе он уже ни к чему. Отдай.
Король умоляет теней уйти от его лица, уйти с его кровати и из его спальни. Он говорит, что отдаст им все, только бы не чувствовать на своей коже их сухие прикосновения.
- Очень хорошо, - шипят тени и одновременно, всей своей небольшой армией, впиваются в стариковское тело. Король не видит ни головы, ни рта, ни зубов в сумрачных очертаниях, но чувствует каждый укус. От столь яростной агонии он кричит как никогда в жизни и через несколько секунд теряет сознание. Без чувств, он не замечает, как вместе с болью из его тела уходит болезнь.
***
На следующее утро из замка, через небольшую, предназначенную для слуг дверцу вышел сутулый старик. Он неловко поплелся в город. Он часто спотыкался и шатался из стороны в сторону, будто ребенок, только что научившийся ходить. Он смотрел на ясное небо и пытался улыбаться. Но улыбка выходила неровной и слабой, словно старик забыл, как это делается.
Через полчаса старик устал и уселся на истоптанную мостовую. Через полдня он проголодался и стал просить милостыню, лишь бы только утолить разрастающийся голод. Через месяц его одежда, от ночей, проведенных под открытым небом и поисков съестного в мусорных кучах у шумных базаров, изорвалась и стала серой от грязи. Через полгода на улице стало слишком холодно, и он, вместе с другими попрошайками, стал искать себе жилье на зиму.
Еще через день его нашли повешенным на широкой деревянной балке внутри строящегося храма. Сняли, просто перерезав веревку, отчего его тело гулко упало на пол, взметнув целое облако пыли. Похоронили его в общей безликой могиле, среди таких же безымянных попрошаек.
А еще через день о старом бездомном уже никто не вспомнил.
