«Мы столкнулись с ним в коридоре. С яркого ослепительного солнца — из спальни. На сумрак — глаза ошалели; и он мгновенно запутался у меня в ногах. Будто полжизни ждал — когда оплошаю. Мягкий ворсистый тёплый ком стукнулся в голень, лодыжку. Выскочил, возмутился, обмер. Я тоже: «Не придавила ли, стопудовая гномиха?» Метнулась обратно, пожалеть. А он уже успел насупиться. И делал вид, что вылизывается. Бровки чёрно-коричневые свёл, хвост полосатый подрагивает. Дышит «глубоко-взволнованно». Короче, надо спасать положение.
Спину согнула, запустила персты в шёрстку. Чешу — радуюсь, что не шугается и не скалит клыки. Он такой, может. Как «дедушка, по материнской линии» очнётся. И сообразит — «мы хоть и не в камышах, но и не обрюзгли от домашней жизни». Так — туши свет! Разгон до сотки — миг! Педальку «в пол», и давай. «Родео» устраивать!
Покумовались, примирили. Он — на балкон, я — кофе пить. Инцидент исчерпан, «море не волнуется.. раз, два, тр…» Нежданно возвращается «из пекла» и лезет на подоконник. И с него — южная сторона, отсутствие занавесей, девятый этаж. Только вороны и чайки, и могут стать свидетелями наглого демарша. Начинает бузить и вынывать. Явно продавливая тему моего давешнего «наступления». Уж и не пойму на какую часть тела — всё цело и сохранно. Пялится зелено-ореховым глазом, зевает опасно и трындит про несправедливость человечью.
Я увещеваю, прихлёбывая горячущий капучино. Он, почёсывая лапкой за ухом, глядит уже сквозь меня. В сторону тостера. Интересуется.. Любит, гад, хлебушко. И таскает из "филипса", чуть тот замешкает. Но сегодня я — без тостов. И — кремень. Потравы нет, так и судиться не о чем! Мало я конфет пораскусала, выманивая паршивца из-под диванов и прочих, недосягаемых для швабр, мест. «Томас!»
Он меня знает. Давить долго не будет — разозлюсь. И тогда — доказывай. Кто первый начал!
Допиваю. Мою чашку. Покидаю «ринг». Схватка интеллектов и характеров. Закончилась.
В ней ведь что главное? До крайнего не соглашаться на вину. Затопчут..»