Эта́п на Ру́сь ка́к приключе́нье,
Себе́ Ишхне́ли представля́л.
Трясти́сь в столы́пине, муче́нье,
Неско́ро жда́л его́ прича́л.
В ваго́не е́хали и су́ки,
Посереди́не ме́ж воро́в.
В сти́ры к себе́, игра́ть позва́ли,
Воро́в, кото́рых большинство́.
К груди́ прижа́вший обуши́нский,
Повёл Ира́клий за собо́й.
Су́ки все́ к сте́нам прислони́вшись,
В испу́ге вста́ли стороно́й.
Эта́п загна́ли на транзи́тку,
Зашли́ уста́вшие в бара́к.
Лёг на свобо́дную Во́р шко́нку,
Ря́дом поло́жил сво́й тюфя́к.
Амба́л ве́сь от нако́лок си́ний,
Вдру́г на Ишхне́ли ста́л крича́ть.
Не отвеча́л ему́ Ира́клий,
Да́же на ёп, твою́ то́ ма́ть.
Верзи́ла обошёл Ишхне́ли,
Сказа́в что́ спи́т его́ зде́сь бля́дь.
Пото́м уста́в от объясне́ний,
Реши́л в лицо́ грузи́ну да́ть.
Ира́клий вста́л, пошёл на ку́хню,
Взя́л обуши́нский ка́к всегда́.
И обрати́лся к грубия́ну,
Кото́рый уж храпе́л тогда́.
" Переверни́сь" , сказа́л Ишхне́ли,
То́т пробуди́лся ото́ сна́.
Упа́л верзи́ла на коле́ни,
Проси́л проще́ния Вора́
Не вня́л проси́вшего мольба́м,
Нао́тмашь, топоро́м уда́рил.
Че́сть вы́ше жи́зни Жульмана́м,
И не отхо́дит Во́р о́т пра́вил.
Пришёл эта́п на Колыму́,
В кра́й где́ зима́ стои́т года́ми.
Поми́мо жу́тких холодо́в,
Поко́я су́ки не дава́ли.
Орло́м, Ира́клия прозва́ли,
За то́ что́ хо́лод не пуга́л.
Лучи́ балдо́хи прогрева́ли,
О́н распахну́вшись загара́л.
Ка́к-то в расстёгнутой тела́ге,
Ишхне́ли не́жился на со́лнце.
С эта́па но́вого бродя́ги,
Незна́в реши́лись приколо́ться.
"Э́й ты́!", послы́шалось в дали́,
Ира́клий бу́дто не заме́тил.
"С бара́ка, Ва́сю позови",
Ему́ наве́рно, во́р подме́тил.
Не унима́лась бродяжня́,
К ко́му не зна́я, обраща́ясь.
По́ ма́тери уже́ грубя́,
На́д незнако́мцем потеша́ясь.
"Э́то вы́ мне́?", во́р прокрича́л,
А убеди́вшись в и́х согла́сьи.
Топо́р на ку́хне пошёл взя́л,
И изруби́л бляде́й на ча́сти.
Ныробспецле́с и Амгуньла́г,
При́иск Широ́кий и Ленко́вый.
Сла́ва Ира́клия росла́,
И сро́к не ра́з сменя́л на но́вый.
В одно́м из да́льних лагере́й,
Распра́ву учини́л хозя́ин.
В зэ́ках не ви́дел о́н люде́й,
Нака́занный, зна́чит беспра́вен.
Па́рня, семна́дцати годко́в,
Хозя́ин привяза́л к саня́м.
Ма́хнул о́н не́сколько круго́в,
И зэ́к вознёсся к небеса́м.
Ира́клий всё узна́л об э́том,
Пырну́л он и́зверга ножо́м.
Су́д награди́л за сме́рть, расстре́лом,
Пото́м смени́в четвертако́м.
Тёти Ишхне́ли все́ певи́цы,
Покло́нник Ста́лин у ни́х бы́л.
Ира́клия спасти́ с темни́цы,
Вождя́, кварте́т тогда́ проси́л.
Виссарио́ныч бы́л не про́тив,
Пу́сть переста́нет бы́ть Воро́м.
Отве́тил тётушкам, племя́нник,
Ста́лин уйдёт, а я пото́м.
По пригово́ру толкови́ща,
В одно́й из заполя́рных зо́н.
Земля́к Ихшне́ли провини́лся,
Бы́л к га́лстуку приговорён.
Поря́дка дву́хсот ду́ш реша́ли,
Спроси́ли е́сть кто́ супроти́в.
Доста́л сво́й но́жичек Ира́клий,
Сре́зал петлю́, жи́знь подари́в.
Безмо́лвно Во́ры расходи́лись,
Бы́л уника́льный то́т моме́нт.
Немно́гие на то́ б реши́лись,
Ли́шь то́лько Во́р Авторите́т.
Отки́нулся в семидеся́тых,
Верну́лся в Гру́зию, домо́й.
Друзе́й уви́дел мно́го ста́рых,
Престу́пный ми́р ста́л не тако́й.
С цеховико́в, Во́ры име́ли,
Не мо́дно бы́ло уже кра́сть.
По рестора́нам ли́шь сиде́ли,
Что́б вы́пить и нае́сться всла́сть.
Сло́вно инспе́ктор по нало́гам,
Бы́л во́р зако́нный уж тепе́рь.
Дома́ роско́шные и Во́лги,
Доста́тка он явля́л приме́р.
И отошёл от воровско́го,
Жени́лся и зажи́л семьёй.
Сы́на люби́мого, родно́го,
Берёг от жи́зни то́й лихо́й.
К Жу́ликам ру́сским обрати́лись,
Грузи́нские вопро́с реши́ть.
Отве́т их бы́л у ва́с Ишхне́ли,
Ка́к он реши́т тому́ та́к бы́ть.
Освободи́вшийся Ишхне́ли,
О́чень бы́л ну́жен мусора́м.
Завербова́ть его́ хоте́ли,
Что́б о́н слива́л, что́-где́ узна́л
Менты́ напо́мнили про сы́на,
Отка́жешься мо́л, разлучи́м.
И не уви́деться ва́м сно́ва,
В тюрьме́ отца́ его́ сгнои́м.
А согласи́шься на внедре́нье,
Бу́дет и Во́лга, но́вый до́м.
Води́ться бу́дут в семье́ де́ньги,
И заживёшь ку́м королём.
"Оте́ц, что́ вы́ обрисова́ли,
Сы́ну не ну́жен, никогда́.
Меня́ за сро́к не полома́ли,
И не страши́т совсе́м тюрьма́".
В се́мьдесят тре́тьем да́ли дву́шку,
Кра́жу приши́ли мусора́.
Ира́клий отмота́л кату́шку,
До́ма ждала́ его́ семья́.
В пятьдеся́т пя́ть, бы́л он цвету́щим,
Те́лом как па́рень молодо́й.
Со старика́ми доброду́шный,
С детьми́ как бу́дто озорно́й.
Недо́лго ра́довался жи́зни,
Боле́знь внеза́пно извела́.
Похорони́ли на Куки́йском
Во́ра, Кавка́зского орла́.
Не от иде́и отоше́дший,
А о́т того́, что́ ста́ло с не́й.
О́да, Ира́клию Ишхне́ли,
Па́мять жива́ до на́ших дне́й.