«Вечные имена»
... Не вечны времена
Монархий и царей.
Но вечны имена
Наташа и Андрей, - пелось когда-то в «Вальсе при свечах»
Однако чем больше перечитываешь роман, тем всё больше сомневаешься, что эти «вечные имена» должны стоять рядом.
Татьяна Берс когда-то спрашивала, можно ли «любить двух за раз». А у Наташи ведь сменяется целая серия «любовей». И если, конечно, трудно рассматривать всерьёз её детскую влюблённость в Бориса, то дальнейшие события у меня вызывают немало вопросов. Кто-то из комментаторов помянул «правильную до приторности» Наташу. А мне вот кажется, что чего-чего, а правильности в ней как раз и нет. Её поступки подчас не подчиняются логике. Думаю, её измену с Анатолем объяснить достаточно легко. Оговорюсь: несмотря на делаемые мне замечания, я снова употребляя слово «измена». Да, замужем она ещё не была, но измена жениху всё же называлась именно так.
Итак, в чём причины? Думаю, в первую очередь нужно вспомнить, что о ней скажет Толстой: «Восхищение других была та мазь колёс, которая была необходима для того, чтоб её машина совершенно свободно двигалась». В момент встречи с Анатолем она была унижена приёмом в доме Болконских, а тут как раз увидела это самое восхищение… Я уж не говорю о том, что было, видно, в Анатоле нечто привлекавшее к нему. Здесь, скорее всего, не любовь, а именно влечение…
Меня гораздо больше смущает её очень быстро после смерти князя Андрея пробудившаяся любовь к Пьеру. Помните диалог из фильма «Офицеры»:
«- Ну неужели тебе не нравится Наташа?
- Нравится. Только зачем она за Пьера замуж вышла?»
А ведь и в самом деле, не слишком ли быстро? «Я думаю о том, что вы мне сказали, — отвечала княжна Марья. — Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… — Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала». Толстой даст великолепное её описание при встрече с освободившимся из плена Пьером: «И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, — улыбнулось, и из этой растворённой двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил её». Но если у него сомнений нет, то у читателей они, конечно же, появляются. И не только у читателей: «Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви». Меня, признаться, эти слова тоже оскорбляют - как же это?!
И, наверное, правомерен вопрос: а любила ли Наташа князя Андрея вообще?
Интересно, что в первой редакции романа Толстой очень чётко отвечает: нет, не любила. В разгар ухаживаний Анатоля она скажет Соне: «То было не любовь, я ошибалась». - хотя она и заявит Пьеру уже после окончания истории: «Я слишком его любила, чтобы заставить его страдать», - тут же прибавив, что любила и Анатоля, но уже много спустя признается: «Знаешь, Соня, я всей душой, всей внутренностью никогда не любила его, - того я совсем не любила, это было другое, - но его я не любила, и в этом, в первом, я виновата перед ним».
Я не случайно написала «много спустя». В окончательной редакции «Войны и мира» Толстой… потеряет год. Судите сами: первый бал Наташи был «накануне нового, 1810 года», а история с Анатолем относится уже к началу 1812 года (это подтверждает и комета, в которой Пьер видит отклик на свои чувства, и упоминание о приезде Болконских в Москву в начале зимы 1811 года).
В ранней же редакции между разрывом Наташи и князя Андрея и началом войны проходило более года.
Да и сам князь Андрей, вроде бы болезненно переживая случавшееся (он «стал спрашивать себя, о чем он так долго и радостно думал: "О чём последнем? Да, вот о чём! Я вошел в заднюю дверь нашей комнаты. Наташа сидела перед трюмо и чесала волосы. Она услыхала мои шаги и оглянулась. Оглянулась, держа пряди волос в руке и прикрывая ими румяную свежую щёку, и смотрела радостно-благодарно на меня. И я был её счастливый муж, и она была да, Наташа. Да... Да, в эти самые щёки, в эти плечи, может быть, целовал её этот человек. Нет, нет, никогда, видно, никогда я не прощу, не забуду этого"»), достаточно легко скажет сестре: «Ты удивляешься, я думаю, мой друг, нашим отношениям с Ростовой?.. Прежнее всё забыто. Я искатель, которому отказано, и я не тужу. Мы дружны и навсегда останемся дружны, но никогда она не будет для меня ничем, кроме младшей сестры». Он не пытается бороться за своё счастье (хотя «перекрёстный» брак братьев и сестёр и был запрещён, тем не менее, разрешение могло быть получено, в виде исключения). Вместо этого Толстой даст диалог выздоравливающего князя Андрея и Сони:
«- Любила ли она кого-нибудь сильно? - спрашивал Андрей. - Я знаю, что меня она никогда не любила совсем. Того ещё меньше. Но других, прежде?
- Один есть, это Безухов, - сказала Соня. - Она сама не знает этого».
А вот любовь Пьера Толстым будет прослеживаться с самого начала – от любования ею на именинах у Ростовых в начале романа («Нет, можете себе вообразить? Все черты неправильные, а чудо как мила») до пылкого признания перед отъездом Ростовых из Москвы:
«- Так вот, - сказал он, и всё по-французски, - я знаю, что я вас больше не увижу, я знаю... теперь время... Не знаю зачем, я не думал, что я это скажу вам, но теперь время такое, что мы все на краю гроба, и меня стесняют наши приличия. Я вас люблю и люблю безумно, как никогда ни одну женщину. Вы мне дали счастье, какое только я испытывал. Знайте это, может быть, вам это будет приятно знать, прощайте.
Не успела ещё Наташа ответить ему, как он уже убежал».
Его чувство выдержит многое: на первом балу Наташи «ему было больно и радостно» следить за её вальсом с князем Андреем (чудесная деталь: «Пьер стоял подле графини и на вопрос её, кто эта дама в бриллиантах, отвечал: "Шведский посланник"»). Он увидит развитие романа с Анатолем - «Пьер с чуткостью влюблённого мучался, глядя на их отношения». И в конце романа его любовь станет взаимной…
Отметим ещё, что эпилога в этой редакции нет и «опустившуюся» Наташу мы не увидим.
В окончательном же варианте Толстой несколько сместит акценты. Можно сравнить, как по-разному зазвучит одна и та же сцена в Отрадном. Сначала там было:
«- Что тебе надо? - спросила мать.
- Мужа надо. Дайте мне мужа, мама, дайте мне мужа, - закричала она своим грудным голосом, сквозь чуть заметную улыбку, точно таким голосом, каким она за обедом ребёнком требовала пирожного… - Мама, дайте мне мужа. Мужа, - повторила она, - у всех мужья, а у меня нет.
- Матушка, только выбери, - сказал граф».
И в окончательной редакции:
«- Садись, посиди со мной, — сказала графиня.
— Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… Мама! — проговорила она. — Дайте мне его, дайте, мама, скорее, скорее, — и опять она с трудом удержала рыдания».
Но даже и здесь будет немного странный разговор с Николаем:
«— Что ж, ты рад? — спрашивала Наташа. — Я так теперь спокойна, счастлива.
— Очень рад, — отвечал Николай. — Он отличный человек. Что ж ты, очень влюблена?
— Как тебе сказать, — отвечала Наташа, — я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твёрдо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…»
Так любила ли? Или ей действительно просто был нужен муж? Пусть каждый сам ответит на этот вопрос. Конечно, могут указать на изумительную сцену встречи Наташи с раненым князем Андреем в Мытищах, на то, как она самозабвенно ухаживала за ним… Но любовь ли здесь в полном смысле этого слова, или своего рода искупление вины, доходящее подчас до экстаза? Не знаю
В эпилоге описано семейное счастье Наташи с Пьером. Многие не принимают эту перемену в героине (признаться, я тоже полностью разделяю мнение Денисова, который «с удивлением и грустью, как на непохожий портрет когда-то любимого человека, смотрел на Наташу. Унылый, скучающий взгляд, невпопад ответы и разговоры о детской, было всё, что он видел и слышал от прежней волшебницы»).
Толстой словно забудет о том, что изменил первоначальную редакцию сцены, и напишет: «Все порывы Наташи имели началом только потребность иметь семью, иметь мужа, как она, не столько шутя, сколько взаправду, кричала в Отрадном», «Наташе нужен был муж. Муж был дан ей. И муж дал ей семью. И в другом, лучшем муже она не только не видела надобности, но, так как все силы душевные её были устремлены на то, чтобы служить этому мужу и семье, она и не могла себе представить и не видела никакого интереса в представлении о том, что бы было, если б было другое».
Снова вопрос: а стала ли бы такой Наташа, выйдя замуж за князя Андрея? Думаю, что всё же вряд ли бы князь позволил ей довести себя до подобного состояния. Другой вопрос, во что могли вылиться их отношения, ужились ли бы они – тут сомнительно всё.
Но в романе есть и другие семьи, заслуживающие внимания.
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал
"Оглавление" всех статей по "Войне и миру" здесь
Навигатор по всему каналу здесь