Снова повторю: хотите узнать историю страны — читайте художественную литературу. И только авторов-современников. А наука история что дышло — куда повернёшь, туда и вышло.
Об одном и том же государстве история может сказать брезгливо «сырьевой придаток», а может гордо — «великая энергетическая держава». О периоде в жизни государства — «болото, махровый застой», а может — «стабилизация» и «нам не нужны великие потрясения». О главе государства — «дряхлый старец», а может — «умудрённый опытом». Об императрице — «блудница Катька», а может — «Екатерина Великая, собирательница земель русских» (и нерусских тоже). О царе — «Николашка», а может — великий святотерпец. О Берии — «гигант, в тяжелейшие военные и послевоенные создавший для страны мощный ядерный щит«, а может — «людоед, извращенец, любитель девственниц».
Смотря с какой стороны подойдёт осёл, примериваясь пнуть безопасного льва.
***
О революции... Ну, тут нельзя однозначно сказать. Читаю рассказ «перестроечной» писательницы (очень хорошей писательницы, кстати). В рассказе героиня листает старинный альбом. С дагерротипных карточек смотрят: офицер с тонким, умным, красивым лицом. Купец-меценат с тонким, умным лицом. Пролетарий с тонким, умным интеллигентным лицом. Подчёркивается: пролетариат одет солидно и дорого, золотая часовая цепочка в кармашке. Рядом жена — пышная русская красавица.
Подразумевается вопрос: и чего не жилось этим бузотёрам, ведь вон как всё замечательно было до революции, какие у всех тонкие, умные красивые лица. Но. Читаем у Толстого про иссохшего младенца в скуфеечке, который от голода улыбается сморщенной, страдальческой улыбкой. Или пьеса «И свет во тьме светит». Среди персонажей — умирающий от тяжёлой болезни (вероятно, от рака) мужик. Беременная жена, раздавленная, доведённая тяжким мужицким трудом до скотского состояния, до отчаяния. Поедом ест мужа, бьёт дочку, которая сама ещё «крошечная», но нянчится с грудничком.
«Иван. Что ты малого всё бьёшь, что он орёт...
Малашка. С голоду орёть...
Иван. Ах, хоть бы смерть пришла... Воды. Испить.
Слышны визг свиньи, крик ребёнка... Подходит брюхатая баба с граблями. И тотчас же бьёт по затылку Малашку. Малашка ревёт.
— Я те дам! А тут этот лодырь валяется... Болен он, а я не больна? Издыхай он, как пёс. Мне что!
Иван. Здесь хуже собаки. Ох, господи, хоть бы смерть».
После этой сцены «простой и страшной» крестьянской нищеты, Толстой (то есть, герой пьесы Николай Иванович) возвращается к дачникам, слушающим прекрасную фортепианную музыку, гуляющим под зонтиком в ожидании обеда и пьющими прохладительные напитки... Это на них бьётся-работает брюхатая многодетная баба.
И мы ещё смели осуждать Толстого, что он хотел лишить детей наследства, бросил Софью Андреевну? И, веря «огоньковским» перестроечным статьям, пожимали плечами: чего этому народу не хватало, затеяли революцию? Ведь катались как сыр в масле.
...Мой дядя, участник войны, родился до революции. Жили 14 человек в землянке: в низенькой развалюхе с земляным полом, земляным потолком. Работали все, включая малых детей, от зари до зари. А нам ведь внушали, что бедно жили только лодыри и пьяницы. Дядя с благодарностью вспоминал, сколько дала людям революция
. А те, кто под зонтиками и с прохладительными напитками — её проклинали. Во власти последних было не тянуть, провести реформы, обойтись без кровавой мясорубки. Но они всё тянули, всё гуляли, философствовали об особом пути России. Дофилософствовались.
***
Можно сколько угодно говорить о геноциде русских, об изгнании их из восточных республик. Через 30-50 лет постсоветский восток страшно удивится и заявит, что русских там вообще не было. Или «очин мало-мало был». Люди бежали или умерли, слёзы высохли, квартиры давно заняты титульной нацией. Поди проверь. А историки — кто заплатит, в его пользу и напишут.
И тогда на помощь приходит литература. Навскидку откроем одну из первых книг Дины Рубиной. Написана в Ташкенте, где она родилась и выросла. Повесть «Завтра, как обычно». Листаем. Главные и эпизодические герои: следователь Саша. Бабушка Евдокия Степановна. Коллеги-милиционеры Григорий Шуст и Лиза, Гена Рыбник, водитель Володя, Серёжа Тёмкин. Охранница Наташа. Начальник треста «Метростроя» Иван Сергеевич. Подследственный Юрий Сорокин. Пострадавшая Катя. Врач Валентина Дмитриевна. Медсестра Надюша. Алкоголик Володька Булдык. Дворничиха Люся. Соседка Люська.
Из узбеков: старьевщик Шаря-Баря. Базарком Кашгарского рынка Юсуф-ака. Пострадавший Рафик. И это всё. Понятно, что автор вращалась среди «своих», но... Если сегодня побывать в Ташкенте — много ли там осталось Саш, Иванов, Юриев, Кать, Ген, Наташ? Куда подевались Валентины, Дуси, Нади, Маргариты, Люси?
***
Про СССР много пишут и спорят. Особенно со спокойной, нахальной самоуверенностью пишут те, кого мама с папой в советское время ещё не зачинали, и кто имеет самое фантастическое, бредовое представление, как он выглядел, СССР. Они-то и кроят прошлое так и эдак. Одни заявляют, что Советский Союз это ад на земле. Другие — что это рай на земле. Я прожила в СССР 30 лет . Знаете, скорее всё же рай, имеющий отдельные мелкие недостатки. Для того чтобы их искоренить, вовсе не обязательно было страну «разрушать до основанья, а затем...»
Проблема была ничтожной. Не проблема, а проблемка. Искусственно созданный дефицит ширпотреба. Бесило враньё и хамство тех, кто на дефиците сидел. На квартирах, телефонах, мебели, джинсах. На сапогах. И всё. И для этого стоило в конце 80-х рушить могучую и великую страну, устраивать революцию №2?
У Шукшина рассказ так и называется «Сапоги». С какой белой ненавистью продавщица продавала эти женские сапоги сельскому шофёру — тот даже изумился. В рассказе «Владимир Семёнович из мягкой секции» этот самый Владимир Семёныч неплохо прибарахлился на диванах и шкафах. Петя из рассказа «Петя» тоже нарастил жирный загривок на стройматериалах. Даже больничная вахтёрша пытается извлечь выгоду и пропускает граждан за шоколадку или за 50 копеек, и немало истерзала больное предынфарктное сердце Василия Макаровича. Вместо того, чтобы писать или снимать фильмы, он писал заявления в Минздрав, жаловался, просил подписать друзей...
Сейчас времена поменялись. Сидят не на тряпках и барахле, а на нефти, газе, лесе, «сидят» на стране. Тырят не шоколадки и 50 коп, а триллионы. Нынешнее разграбление России когда-нибудь войдёт в историю (оговорилась: в литературу) и будет вводить в ступор и ужасать потомков своей масштабностью. И полной безнаказанностью её совершавших.
В СССР строгое наказание следовало неотвратимо. У того же Шукшина в пьесе «Энергичные люди» действие и диалоги вертятся вокруг 5 (пяти) автомобильных покрышек в прихожей. Вы не ослышались: 5 (пяти) покрышек. Это сейчас звучит смешно. А тогда за них вполне можно было схлопотать лет по 11 с конфискацией.
Жизнь, здоровье и честь граждан тогда ценились несравнимо дороже. Это сейчас задавил на машине человека насмерть — в лучшем случае погрозят пальчиком: а-та-та. Ну типа за крысу, которая через дорогу перебегала. А тогда подрался — в тюрьму. Запер тёщу в уборной («Мой зять украл машину дров») — вполне могло светить 5 лет (спасибо, сельчане вступились, виновник получил 3 года условно). Один такой случай стал сюжетом для фильма «Дело было в Пенькове». Матвею дали реальный срок за то, что закрыл в подполе местную знахарку. Сейчас участковый из-за такой ерунды даже заявление не примет, поржёт с корешами...
Так к чему это я. Чтобы узнать истинную историю страны — не открывайте учебник истории. Читайте книги и смотрите хорошие фильмы.