Роман «Мать звезды» глава 44
Люди ссорятся, мирятся, опять ссорятся. Спокойно редко кому на этом белом свете живется, и баба Глаша так же жила, как и все. После скоропалительной женитьбы внука и ухода его в армию, она совсем потеряла покой. В Татьяне ей всё не нравилось и раздражало. Ненависть к ней распалила в душе пламя, которое она уже не в силах была потушить сама. Всё чаще, она сокрушалась, разговаривая сама с собой глядя на фотографию внука, висевшую на стене: «Эх, Ванька, Ванька, золотой ты мой внучок! Какое же ты ярмо́* на свою шею-то повесил… И попробуй теперь скинь. Она вот дочку-то нагуляла да родила, пока ты в армии Родину-то защищаешь и даже ухом не повела: притащилась с ней ко мне в гости. Я её наглую морду даже видеть не могу, а когда вижу, меня аж всю внутри перетряхивает… Три-то года в армии и не заметишь, как пройдёт, а когда вернёшься домой, а вдруг вам вместе не поживётся? Так это же алименты придётся столь лет платить за чужое дитя! Вот ведь где беда-то, батюшки мои святы…»
Ей не терпелось навестить Татьяну с Алёнкой в больнице, да обида за внука не позволяла.
«Смириться и то ли? Всё же, какая-никакая, а правнучка — по документам-то Ванька её отец. Один-то раз вида́ла её, да она ещё шибко маленькая была. На личико-то баская, но сразу конечно видать, что не его это дочь. Нет, не его. Но навестить-то, пожалуй, надо — хоть для вида, а то, как бы люди не осудили. Скажут, у Глафиры-то Павловны ни стыда и ни совести, ни разу даже правнучку в больнице не навестила. Ладно, с меня не убудет: не жили богато ни нам и начинать. Пожалуй, налеплю пельменей да сварю для неё. Каравайчиков с черёмухой в кулёк положу. Вчерась, правда, их пекла, да ничё — съест, поди, а нет, так кого-нибудь угостит — не пропадать же добру. А для Алёнки — морковку начищу да на тёрке натру и сливками заправлю — самое то будет. Ванечка-то мой, когда маленький-то был — любил такую морковку, да и сейчас я думаю, что слупил бы её за милую душу. Всё приготовлю и схожу, тут и идти-то недалече. Доковыляю с Божьей помощью» — уговорила она себя и сама обрадовалась этому.
Недолго раздумывая, баба Глаша замесила пельменное тесто. Нарубила сечкой в корытце мясо. Налепила листик пельменей. Налила в чугунок воды да поставила его на очаг. Пока вода закипала, натёрла морковку да сливками заправила. Сварила пельмени, наелась сама, да ещё и в семисотграммовую банку положила для Татьяны. Укутала банку с пельменями в хлопчатобумажный платок, а потом в клетчатую шерстяную шаль.
«Вот и славно! Горяченькие принесу, поест за милую душу! Не шибко там, поди, Таньку-то разносолами кормят, соскучилась, наверное, по домашней пище. А с меня от этого не убудет. Помогать надо людям-то. Всё-таки Ваньке-то она, какая-никакая, а жена! Дурак, конечно, он у меня, но что поделаешь. Уж, какую выбрал. Тьфу… Плюнуть да растереть эту Таньку…» — одеваясь ворчала баба Глаша.
Выйдя из избы, она закрыла дверь. Кожаный шнур, который приподнимает и опускает щеколду, когда открываешь и закрываешь дверь, она спустила в отверстие, из которого он вытягивался, чтобы никто посторонний без неё не вошёл. Хотя надобности особой в этом не было. У всех соседей в околотке также закрывались входные двери избы, и это не было секретом.
Открыв ворота, вышла, закрыла их, а чтобы никто чужой не вошёл, просунув руку в отверстие с правого края ворот, нащупала рукой жердь да сдвинула её. Присела ненадолго на лавку возле дома, задумалась: «Ну, вроде всё, управилась как с покосом, теперь и идти можно, как бы вот только с Танькой в больнице не разругаться?.. Ну, она же, поди, не такая дура, чтобы со мной прилюдно ругаться? Ладно, была не была! Чё голову-то зазря ломать, схожу, раз уж собралась. Уж чё будет, то будет…»
Встав с лавки, баба Глаша потихоньку пошла. До больницы она дошла минут за пятнадцать. Войдя в приёмный покой, спросила у дежурной медсестры:
— Здравствуй, милая!
— Здравствуйте, бабушка.
— У вас тут где-то Татьяна Ширяева с дочкой лежит? Так вот я навестить пришла.
— А-а, так она в седьмой палате. Вы в гардеробе разденьтесь бабушка, а уж потом и пройдёте, навестите.
— Ладно, как скажешь. — чуть задумавшись, переспросила, — А где, гардероб-то у вас тутака?
— Да вон, у двери справа, — показала дежурная рукой в сторону гардероба.
— А, вон где-кась, а я мимо прошла и не заметила. Пенсию зря не дают! — посетовала баба Глаша, идя в сторону гардероба.
Раздевшись в гардеробе, она накинула на себя халат, который ей дала гардеробщица.
— Вишь, как я срядилась! — улыбнулась баба Глаша, глядя на себя в зеркале, — Как будто бы сама доктор.
— Правила у нас такие, без халата нельзя, бабушка! — сказала гардеробщица.
— Так я же это знаю, я же шутя, девонька! Пойду, навещу, а то уже столь время в больнице лежат, а я ещё ни разу не была. — уходя, сказала баба Глаша.
Палату она нашла быстро. Подойдя к палате, тихонько постучала, а потом приоткрыла дверь и заглянула. Увидев Татьяну, вошла.
— Здрасте! — поздоровалась она со всеми.
— Здравствуйте, баба Глаша! — приветливо сказала Татьяна. — А я думаю, что это у меня правая рука с утра чешется! Думала, гадала, кто придёт, а тут вы! Я вас вот только вспоминала.
— Ну, я легка на помине, — ответила бабушка.
— Садитесь баба Глаша на стул. — предложила Татьяна, поставив стул к своей кровати, потом взяла дочку на руки и сказала. — Смотри, баба Глаша нас с тобой навещать пришла!
Алёнка радостно заверещала:
— Агу-у, а-гу-у!
— Вот ведь чё, как радуется-то мне, как будто меня узнала! — удивилась баба Глаша.
— Конечно, узнала! Она же вас уже видела, — лебезила Татьяна.
— Ну, так это когда было-то?! Уж столь время прошло. На вот, — протянула она свёрток, который достала из сумки, — я вам тут гли-ка чё принесла: пельмени, ещё горяченькие. Ты сама-то поешь сразу, пока они не остыли, а мне Алёнку дай, я её подержу. — предложила баба Глаша. Татьяна тут же протянула ей дочку.
— Смотри-ка чё, пошла ко мне на руки и не заревела! — обрадовалась баба Глаша.
— Так я же чувствую, скажи, что родная прабабушка пришла, поэтому и не реву! — сказала Татьяна за Алёнку.
Баба Глаша растаяла и потеряла бдительность: уж что-что, а маленьких детей она любила.
Пояснение:
Ярмо́* — деревянный хомут для упряжки рабочего рогатого скота
© 04.06.2020 Елена Халдина
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение 45 Танька, ты, Танька!
Предыдущая глава 43 М-да, тяжёлый случай
глава 1 Торжественно объявляю: сезон на Ваньку рыжего открыт!
Прочесть "Мать звезды" и "Звёздочка"