— Доброе утро, мам. Я тебя не разбудила?
Мама обернулась и внимательно оглядела меня с ног до головы. Далее все по схеме: брови нахмурить, губы поджать, головой чуть махнуть, повернуть корпус в пол-оборота и набрать воздуха побольше. Таким образом, я уже знала, что мама сейчас будет меня за что-то отчитывать. Не грозно, но очень долго.
— Дэя, я не задала тебе ни одного вопроса с тех пор, как ты в ночи примчалась сюда с двумя чемоданами и Ником. Я не спрашивала тебя, почему ты у себя в комнате пропадаешь по полдня без единого звука. Я вообще старалась вести себя максимально тихо в своем же собственном доме, заметь, чтобы дать тебе время на что-то, чего я не знаю. Но ты уж прости, мне надоело. Знаю, что ты взрослая женщина и так далее и тому подобное, но я хочу знать, что конкретно происходит с моим ребенком. И если я хотя бы намек на «мама, все хорошо» услышу, ей богу, просто выпорю!
Мама закончила свою гневную тираду уже сидя за столом. Тот факт, что она мылила мне шею, ничуть не помешал ей приготовить завтрак и накрыть стол. А я все стояла столбом в проеме кухни и боялась, как бы в меня чего не полетело.
Первой моей мыслью было действительно сказать, что у меня все хорошо. Но, зная маму, я побоялась расстроить ее еще больше. Как бы сильно она ни кричала, я понимала, что она не злится. Она испугана.
— Если я тебе скажу, что со мной действительно все хорошо, ты не будешь кидаться ножами? — Я налила себе кофе и села за стол. — Поверь мне, пожалуйста. Я не знаю, как тебе конкретно объяснить то, что мной происходит, но постараюсь. У тебя когда-нибудь было ощущение, что вот сейчас, очень скоро ты получишь реальную награду за свои труды? Что вокруг тебя назревает что-то космически огромное и до того сильно меняющее всю твою жизнь, что даже чуть-чуть страшно. Что ради всего этого пришлось пережить столько кошмаров, что на весь остаток жизни может хватить с лихвой. Что дом твой на самом деле не там, где ты искал раньше, или ты его вообще еще не видел. И все, что я сейчас сказала, нужно объединить в одно «что» и вот так, в целом рассмотреть.
Когда я произносила весь этот монолог, то ожидала от мамы какой угодно реакции: и что она меня поддержит в моих странных мыслях, и что в принципе примет меня за окончательно спятившую. И просто была готова встретить полное непонимание с ее стороны. Мало ли, чужая душа потемки, всегда нужно учитывать это. Особенно когда пытаешься излить кому-то свою. Пока я говорила, мама мешала в чае сахар. Потом еще минуту мешала. А потом еще минут пять. А потом вдруг заговорила:
— Из всего того, что ты сказала, мне незнакомо только про «дом». — Она говорила всерьез, это было видно. Я поставила кружку на стол и поняла, что именно в этот самый миг, возможно даже впервые, мы с ней говорим на одном языке. — Я всегда четко осознавала, где мое место. Не то чтобы домосед, но корни чувствовала именно тут. То, что ты описала сейчас — только не смейся, — похоже на рождение. Нечто схожее испытывает, мне так кажется, тот, кто собирается родиться. Мне безумно странно слышать подобное от человека, который провел чуть ли не взаперти последние пять лет. Но с другой стороны, совершенно не удивительно, учитывая, в какие глаза я сейчас смотрю. Это не те глаза, с которыми ты пять лет назад уехала в наш дом. Не те глаза, которые смотрели на мир первые двадцать лет.
Она замолчала и внимательно следила за моей реакцией. У меня было такое ощущение, что стол уехал из-под рук, а земля из-под ног. Воздуха не хватало, а лоб покрыла испарина. Все это бывает с человеком, когда его ловят на вранье. Огромном таком, паршивом и очень для него важном вранье, больше похожем для всех остальных на подлость.
Мне стало безумно стыдно за свое недоверие. Я, как последняя дубина, думала, что мама ничего не заметит и не узнает. Я сгорала от стыда, унижения и собственной глупости. Мама похлопала меня по руке, но до сих пор молчала. Ждала, пока я озвучу все это сама, без лишней подсказки или пинка. Мне потребовалось на это последние пять лет и пять минут — осознать, что мама друг и что ей можно доверять, даже если она скажет не то, что мне хочется услышать. Но рассказать ей все мне не позволяло то самое опасение за волшебство. Оно не любит, когда о нем говорят, не потерпит еще одного свидетеля.
— Ты надолго поедешь в этот раз? — Мама спросила это как само собой разумеющееся. Она не дала мне возможности сказать вслух то, что вертелось на языке, просто пожалела, видимо. — Или ты думала, что я не замечу, будто ты готовишься к чему-то? Да каждый твой шаг был больше похож на пункт плана. Четкого и очень конкретного. Это не в твоей натуре, уж извини. — Она взяла мою руку и сжала. — Но по тебе все видно. Ты сейчас будешь злиться, но я все равно скажу. — Она опустила глаза, чем сильно меня удивила. Спустя секунду я поняла почему. — Я слышала, что тебе сказал Ник тогда, в лифте. Вышла в коридор, чтобы откатить чемоданы в твою комнату, и услышала. И то, что ты ему ответила, тоже.
— И что думаешь?
Я не знала, что еще спросить, учитывая тот факт, что всей истории я рассказать ей все равно не могла. Какое-то внутреннее чутье или интуиция подсказывали мне, что нужно молчать.
— Ничего не думаю. Просто хочу, чтобы ты нашла то, что ищешь, где бы оно ни было. И чтобы помнила: в этом доме тебя любят и всегда ждут. И еще я хочу, чтобы ты была аккуратнее. Иногда поиски оказываются куда лучше того, к чему они приводят.
Все это было так трогательно, что я испугалась, что заплачу.
— Хорошо, мам.
Я обняла ее, уже который раз за это утро, и еще раз обрадовалась тому факту, что, кроме нас, дома никого не было. Отец бы явно моих порывов не прочувствовал.
— Тебе полезно подышать морским воздухом. Ты не очень хорошо выглядишь в последнее время, хоть и одновременно с тем похорошела, особенно глаза. Извини, если обидела. — Мама чуть вздернула голову, как и обычно, когда говорила мне что-то неприятное.
— Я не обижаюсь, мам, честно. И что, — я замялась, — неужели все настолько плохо?
— Да нет, я шучу, конечно. Просто у тебя вечно ошалевший взгляд.
Она снова начала надо мной подшучивать. Это было хорошим знаком для нас обеих.
— Спасибо, мам, ты тоже невероятно хороша.
Я ухмыльнулась и посмотрела на маму как будто со стороны. Увидела перед собой бледное и тонкое лицо, которые оттеняли морщины, к которым она относилась с долей иронии. Почти черные волосы с короткой стрижкой, прямые брови, карие глаза и упрямая линия рта.
— Так ты не сказала, когда решила ехать? — Мама озабоченно смотрела на меня, и я понимала, что мой ответ ее расстроит, и сильно.
— Скорее всего, через пару дней. Странно получается, как будто целая пятилетка прошла, надо бы отпраздновать.
— Если это имеет для тебя значение, значит, все происходит так, как надо. Так как ты отказываешься мне рассказывать, в чем дело, просто пообещай, что с этой пятилеткой закончится все безумие. Поезжай в дом у моря, побудь там столько, сколько надо, посиди в полном одиночестве, вообще без всех, на тебя это хорошо влияет. Но пообещай мне кое-что, раз даже Нику такая честь досталась.
— Что именно?