Спектакль исландского режиссера Эйидля Палльсона в шведском театре «Вирус»
В какие только места и условия не помещали режиссеры булгаковских героев. В этот раз — действие переместилось на стройку. Рабочие пересказывают друг другу сюжет в перерыве, пока вырубилось электричество.
Актёров всего восемь, и они по ходу действия перевоплощаются то в бригаду санитаров, то в свиту мессира, то в администрацию варьете. Воланд — стильная женщина в чёрном костюме и на каблуках. Пилат — тоже дама, но в красном плаще (она совмещает роль прокуратора с образом Геллы). Там, где исполнителей не хватает, спасают описательные вставки и локальные перевоплощения. Нам пересказывают историю по ролям, то изображая всё с помощью подручных средств, то просто произнося описательный текст. Впрочем, воображение зрителей в любом случае стало бы достраивать события, потому что слишком большой роман традиционно плохо влезает на театральную сцену.
Постановка решена в сером, синем, призрачно-зелёном и кроваво-красном цветах — самое то для мистики происходящего. Посреди сцены — огромный ковш крана, в московской линии неуклюже огромный и походящий на своды пещеры, а в иудейском дворце возвышающийся, как колоннада. Плёнка и вёдра, лампочки и узлы проводов, афиша из картонной коробки и неопрятные костюмы делают историю материальной и придают флёр временности и кустарности всего сущего. Барабаны, клавиши и электрогитара, на которой иногда играют смычком, здесь же, на сцене. На всех инструментах играют те же исполнители: к примеру, Воланд-барабанщица — каково? Иногда действие начинает напоминать рок-концерт с чередующимися тревожными, качающими и лирическими композициями.
Интересно, как текст Булгакова перетёк в другую языковую реальность. Москва или, к примеру, Ялта стали условны и неузнаваемы, как и почти все имена: Стьопа, АннУшка, Римский, Бездомный, Коровьев — это условные обозначения безо всякого смысла. Благодаря этому текст приобрёл универсальные черты, не слишком привязанные к эпохе: такая история могла бы произойти в любое время и в любом месте.
Характеры героев кажутся слегка размытыми, отталкивающимися от действий (сказать, крикнуть, получить взятку, показать фокус), а не от внутренних импульсов. Маргарита превратилась в истеричку, Бегемот стал забитым молчуном с гитарой, Иван слишком уж сумасшедший, а Воланд — чересчур эмоциональный(ая) и любопытствующий(ая) для многотысячелетнего чёрта. По ходу история приобретает и другие незнакомые черты: к примеру, Иешуа, висящий на кресте, внезапно оказывается посреди дьявольского бала.
То один, то другой исполнитель подхватывает роль рассказчика, из-за чего складывается ощущение, что текст на сцене живёт немного отдельно от персонажей — как если бы было важнее пересказать историю, а не пережить её внутри. Присутствующую на сцене почти все три часа повествовательность хочется списать на режиссёрский замысел: не просто же так спектакль о романе построен как пересказ. Но нельзя не грешить и на онлайн-формат, не добивающий эмоциями через экран.
Зато последний эпизод с Воландом показывает повелителя теней более человечным, чем все присутствовавшие на сцене. Складывается впечатление, что ради этой живости всё и затевалось. Дух зла совсем не аллегорично приказывает убить Мастера с Маргаритой, а затем переводит их в мистическое измерение — серую безвременную стройку, из которой рождается мир. В итоге перед нами не то чтобы полностью новое, но непривычное прочтение романа Булгакова — скорее, не «Мастера и Маргариты», а «Консультанта с копытом».
Мария Крашенинникова-Хайт
Фото взяты из аккаунта театра Viirus в Facebook
