Для поколения, пережившего молодость в советское время, далекий Вьетнам неизменно связан с бальзамом «Звездочка» и кофе «Обжарь сам». Подрастающее поколение знает про эту страну в основном благодаря голливудским фильмам о героях Америки и нежелающих воевать хиппи. И то и другое имеет мало отношения к реальности. Во Вьетнаме давно уже не страшно и не живут дикари.
Материал опубликован на портале "Частный корреспондент".
«В [период] хвоста дракона и головы змеи будут военные невзгоды.
Раздоры повсюду повлекут вооруженные столкновения.
На крупе лошади и в козьей повозке кончатся герои.
Придут годы Обезьяны и Петуха, и увидим благоденствие».
Нгуен Бинь Кхием, ученый-отшельник, около 1550 года, Приют Белого Облака
Времена великих географических открытий как будто давно прошли. Белые пятна остались исключительно в нашем воображении, так что мы жадно утоляем страноведческий голод, стремясь объехать три страны за два года. Но время — главный враг путешественника, его всегда не хватает. Пока мы удовлетворяем базовые потребности, прохлаждаясь на пляже, целые страны меняются до неузнаваемости.
Вьетнам — один из фантомов нашей повседневной реальности. Это раньше в каждом доме был бальзам «Звездочка» и пакет зеленых кофейных зерен «Обжарь сам». Молодое поколение об этой стране знает только по американским фильмам. И очень зря.
Вьетнам с трудом отыскивается в атласе, скорее всего, по причине своей скромной географической конституции — уж очень он узкий и растянутый в сравнении с распростертой великой и могучей.
Зато каждому известен точный адрес рынка ширпотреба в своем городе. Вспоминается еще, что вьетнамский рынок в период своего расцвета — пожалуй, единственное торговое учреждение, куда народ пускали строго по билетам, как в цирк. Но это уже совсем другая история.
Шарль-Тома де Сен-Фаль (Charles-Thomas de Saint-Phalle), смышленый миссионер-иезуит, был одним из первых католиков-французов, ступивших на северный берег Тoнкина в 1730 году. Его очаровала страна, в которой он провел семь лет. Вернувшись в Париж, Шарль-Тома отчитался двору и церкви в духе конкистадоров: «Золото там у них и в реках, и в горах, и даже в помете их уток» — и это определило ход истории. Реакция не заставила себя ждать: последующие 200 лет французы усердно «окультуривали» Вьетнам в лучших колониальных традициях. Католики и местные христиане создали уникальный алфавит на основе латыни, учитывающий все особенности вьетнамской фонетики. Это латинизированное фонетическое письмо объединило враждующие север и юг страны, положив конец засилью китайского влияния, и дало толчок к интенсивной вестернизации Вьетнама.
Колониальная миссия 1873 года отстраивала уже целые города, щеголяя эклектикой архитектурных стилей перед всем миром. Неоренессанс и необарокко часто избирались стилем госучреждений, культовые сооружения имели привычные средневековые, готические формы, а торговые здания и учреждения культуры выдерживались в строгом духе неоклассицизма. Виллы отстраивались чаще всего в провинциальном французском стиле, а общественные здания — в традиционном индокитайском. Всё это архитектурное роскошество на фоне красот природы должно было поддерживать дух французского колонизатора и вызывать торжество космополитизма в рядовых вьетнамцах. Отсюда поговорка того времени: «Лакомиться китайскими блюдами с женой-японкой во французских хоромах».
Коренное население стало коротко стричься вопреки конфуцианским традициям, получать европейское образование и потихоньку налаживать импорт революции, пока колонизаторы упражнялись в антропологии и стихосложении.
Гуманитарную утопию окончательно разрушили события в Европе и молодой еще тогда дедушка Хо Ши Мин, вернувшийся с подмогой из соседней Камбоджи. Время возвращения было выбрано не случайно. Еще в 1940 году, читая предсказание известного поэта Нгуен Бинь Кхиема, в самом конце хронологической таблицы, относящейся к строкам про год Петуха, Хо Ши Мин отмечает: «1945: Независимый Вьетнам». Нгуен Бинь Кхием не был ни геомантом, ни астрологом. Он был государственным чиновником, но после того, как отвергли его проект преобразований, был вынужден удалиться в деревню. Поэт в совершенстве владел конфуцианской риторикой, китайским языком и способностью писать вдохновенно.
Люди создают историю.
Хошимин последовательно исполнил пророчество Нгуен Бинь Кхиема в августе 1945 года, однако остановиться ему было суждено не скоро. В мае 1954 года Хо Ши Мин в ходе операции в Дьенбьенфу зажал в клещи и уничтожил 10 тыс. отборных французских легионеров из бывших эсесовцев и положил начало очередному витку кровавых столкновений с Западом.
Историю Павки Корчагина перевели на язык гордых вьетов в доступной массам азиатской эстетике «Так не гнется бамбук». В самом деле, бамбук не удалось согнуть ни французам, ни японцам, ни американцам. Чем больше гнули, тем пружинистее он разгибался. Поэтому дедушка Хо сегодня спокойно спит в своем мавзолее. Предвечный гомон туристов, околачивающихся у последнего пристанища день и ночь, его нисколько не смущает. Иногда он сам, хоть и не совсем живой, летает спецрейсом в Москву на профилактические процедуры.
Вьетнам стремительно меняется, хотя его никто никуда не гонит. Еще вчера нас, бледнолицых, беззастенчиво лапали за промежности и трепали за щеки, желая отщипнуть кусочек благословенной царственной белизны. Во вьетнамских селениях теперь сплошь и рядом культура быта, телевизор да шахматы, множатся инструменты глобализации: транспорт, компьютеры, средства связи и развлечений. Еще годик-другой, и босоногие вьетнамские ребятишки перестанут таскать наши тапочки, пойдут программистами в технопарки в окрестных джунглях. Еще лет десять, и два последних «любовных» рынка, где вьетнамцы знакомятся, а затем сентиментально встречаются со своими несостоявшимися половинками, станут обычными объектами торговли.
Город Вунгтау на юге всё меньше похож на Рио, местные фавелы — кварталы трущоб — вовсю обустраивают и превращают в безопасные торговые улочки. До Дубая им, по счастью, далеко, ведь нефтяная вышка всего одна, и та далеко в море. Скоро во Вьетнаме станут меньше улыбаться, так как перестанут обсчитывать приезжих, все поголовно станут честными и скучными. Хочется верить, что всего этого не случится, а если и случится, то не в наш век. Ведь «преснотелых» курортов и без того хватает.
Кто сегодня едет во Вьетнам? Интересные люди.
Ностальгирующий американец-ветеран, пролетающий на рыбинском «Метеоре» по дельте Меконга с вьетнамскими сослуживцами. Он нетрезв и раскраснелся, каждые пять минут хрипло кричит вместе со всеми смешное слово «кандянь», что означает «осушить бокал». Пока их трое, завтра будет пятеро, а концу недели соберется человек двадцать за длинным столом в ресторане. Там они будут окончательно забывать былое.
За соседним столиком — молодой японский бизнесмен, поставщик морепродуктов на токийский рынок Цукидзи, взял в «командировку выходного дня» молодую жену и полугодовалого малыша. Ему опротивела родная кухня, поэтому он налегает на сочных креветок в кляре, овощные немы и суп фо. Оба телефона (его и жены) не умолкают ни на минуту, они тараторят по-японски одновременно и громко.
Двое неразговорчивых русских оккупировали единственную переговорную в отеле; весь день принимают различные делегации и факсы в щель под дверью. Оказалось, что вьетнамцы всё еще не знают, что такое спам-рассылка, и доверчиво отзываются на каждое рекламное объявление.
На бесплатный вечерний коктейль из президентского люкса спускается менеджер Sothebys, одет не по погоде и серьезен, как Зорге. Известно, что вьетнамский антиквариат недооценен и практически неизвестен мировому сообществу. Подумать только, сколько добра зарыто в прибрежной зоне и затоплено в море вдоль берега… и ведь эти богатства еще предстоит кому-то найти!
Все мы тут одинаково иностранцы. Желтые, белые, черные. Даже китаец и тот здесь «лаовай». Все вместе и каждый по отдельности мы пытаемся понять, что такое Вьетнам и куда оно движется.
Пролетая над изящным пляжным изгибом восточного Индокитая, понимаешь, кому во Вьетнаме жить хорошо. А хорошо здесь людям воображения. Хорошее нужно додумать, а плохое, наоборот, обойти стороной, а там, глядишь, так оно и произойдет, как задумывалось.
Древняя черепаха из озера Хуанкием в Ханое (где, по легенде, хранится меч великого воина-освободителя Ле Лоя) за последнюю тысячу лет частенько перепрятывала кладенец для надежности и в какой-то момент совершенно забыла где. Однажды к озеру по случаю открытия памятника Ле Лою прибыла китайская делегация во главе с Ху Цзиньтао, черепашка всплыла всего-то поздороваться и меча с собой, естественно, не захватила. Президент, должно быть, расстроился, а вьетнамские астрологи истолковали это по-своему: даже будущее Китая не определено.
Автор: Михаил Апросин, "Частный корреспондент".
