Каждый из тех, кто служил в армии, вспоминает свое место, свое время и свои исторические события. Для каждого была в той службе своя судьба, а то и своя война… Но все мы ощущали тогда себя живой частицей могучей и славной армии своей страны. Тем, кому пришлось служить в самом конце 60-х годов, казалось, что нашу огромную страну и страны Варшавского договора с могучими объединенными вооруженными силами никто и пальцем тронуть не посмеет.
Они прочно стояли на пятой части планеты. Отдельные наши части находились в то время еще и на Кубе, и во Вьетнаме, и еще в каких-то неизвестных точках земного шара. Но тотальная холодная война могла в любой момент вспыхнуть малой или большой горячей.
Трое друзей из нашего двора, в том числе и я, вместе работали после школы на «сороковом» приборостроительном заводе. Вместе гоняли шайбу и мяч. А в мае 1968 года попали в крупнейшую в стране «учебку» – школу младшего командного состава ракетных войск в старинном городке Каменка Пензенской области. Здесь готовили кадры по всем специальностям для работы на мобильных комплексах оперативно-тактических ракет малой и средней дальности.
Полгода учебы пролетели для курсантов незаметно. Напряженные занятия шли с утра до вечера. В классах, в «поле», в летнем палаточном лагере в лесу. Однажды нас бросили в другой прорыв – на свекольное поле подшефного колхоза, спасать из-под раннего снега неубранные корнеплоды. Несколько дней «битвы за урожай» с ночевками на соломе в холодном пустующем клубе прибавили нам закалки духа. Но многие рвались в другое место… В Чехословакии наши подавляли их «буржуазный мятеж». В уличных боях гибли сверстники. Мы писали рапорты о направлении на службу именно туда. Но там в первую очередь были нужны десантники, танкисты, связисты. А нас, ракетчиков, готовили «под заказ» и направляли по разнарядке во все концы необъятной страны и в группы советских войск в Польше, Венгрии, Германии и Чехословакии.
И вот сданы госэкзамены. Многие получили сержантские звания и назначения. После строгой отборочной комиссии мы, друзья-земляки, к общей радости были зачислены в «загрангруппу». Уже на следующий день всех нас переодели в непривычную форму: добротное темно-зеленое полушерстяное, а не хлопчатобумажное обмундирование, сапоги и ремни из натуральной кожи. В вещмешках – сухпай на несколько дней. Поздним вечером уже на маленьком старинном вокзальчике, в отдельном пассажирском вагоне подвыпивший сопровождающий, знакомый старлей, по секрету с завистью шепнул: «Повезло вам, в Германию едете».
Эту новость втихаря сообщили (несмотря на запрет) в коротких письмах домой, которые проводница опустила в ящик на какой-то станции. А в Бресте нас пересадили в «вертушку» – поезд из небольших товарных вагонов со старым паровозом во главе. Нары с матрасами, буржуйка с ведром угля, гармошка. И три дня малой скоростью через Польшу.
Свой Одер мы «форсировали» по мосту во Франкфурте. Солнечным ноябрьским утром наша колонна промаршировала от вокзала по брусчатке чистенькой старой немецкой улицы к воротам одной из бесчисленных в то время советских частей, наводнявших всю восточную Германию. С победного мая 45-го прошло всего 23 года. Редкие прохожие поглядывали на колонну с любопытством: кого опять привезли к ним в страну, куда поставят? Кто-то, улыбаясь, махал рукой, кто-то просто отворачивался. А один пожилой немец с костылем погрозил кулаком. Уже в конце пути какой-то светловолосый парень, идущий с девушкой нам навстречу, крикнул с акцентом: «Зачем вы давите танками Чехословакию, зачем?» Стало как-то неуютно в наших настроенных еще по-туристически душах. Нет, в Европе мы по большому счету все-таки чужие… Это уже позже, встречаясь с ребятами, побывавшими в Чехословакии, а кое-кто и в госпиталях, мы видели на фотографиях стены с надписями типа «Отцы – освободители. Сыновья – захватчики».
Нас троих, попавших, по счастливой случайности, в один дивизион ракетной бригады, базировавшейся в лесах под городом Коттбус, распределили в разные батареи. Но жить пришлось в одной казарме. Вскоре узнали мы и о «потенциальном враге», но вполне реальном. Все четыре ракетных дивизиона нашей отдельной бригады Резерва Главнокомандования были развернуты против аналогичной бригады грозных американских мобильных твердотопливных двухступенчатых ракет «Першинг».
Немного о том противостоянии. Наши жидкостные ракеты 8К-14 (немного модернизированные Королевым немецкие ФАУ-2) были «жидковаты» против западной новинки как по дальности (в два раза), так и по времени подготовки к пуску. Хорошо, что соперничество не вышло за рамки полигонов. Но цели на картах и все учебные задачи были четко привязаны к реальным объектам. Помнится, это были город-порт и военно-морская база Киль, стратегический аэродром. Но в первую очередь – позиции опаснейших «Першингов». Они могли достигать не только нас, но и целей в Польше и даже в приграничье СССР. Стартовые батареи часто выезжали на учения, без конца меняли позиции, на ночных маршах пугали обитателей небольших городков ревом мощных 600-сильных двигателей «Ураганов» – новых самоходных пусковых установок. А боеголовки, спрятанные где-то неподалеку в секретных хранилищах, как джины в бутылках, таили не одну «хиросиму».
Наш взвод управления занимался поиском удобных мест для разбивки, геодезической привязкой и нанесением на карту основных и запасных стартовых позиций своей батареи. В какой бы район мы ни прибывали в ходе учений, мне как командиру отделения в «секретке» выдавали под роспись подробнейшие карты местности. ГДР по площади была равна примерно Башкортостану. Но куда бы ни поехал – везде по пути то и дело запретные зоны. Воинские части стояли в городах и в лесах. Обширные, в том числе и «стреляющие», полигоны занимали огромные площади, как, например, Магдебургский.
Следы Великой Отечественной и ощущение призраков ушедшего в прошлое фашистского рейха будоражили наши молодые сердца. Древние рыцарские замки на лесистых и каменистых холмах, еле заметные силуэты отбитых монументальных свастик и эмблемных орлов на торцах теперь уже наших старых многоэтажных кирпичных казарм, брусчатка многочисленных дорог, выложенных нашими военнопленными, не шли ни в какое сравнение с впечатлениями от учений на полигоне, где сохранились остатки мощных укреплений Зееловских высот. На бетонных щербатых от осколков стенах бункеров выцарапаны имена их защитников, свастики, даты. Нередко встречались в песке автоматные и артиллерийские гильзы с выбитыми датами их производства – 1943, 1944, остатки касок. Солнце садилось за пыльный холмистый горизонт. А мы под покровом ночи разворачивали стартовые позиции с извечным основным направлением азимута наводки 270 градусов. На запад. Там – враг!
Практиковаться в настоящих пусках в такой тесноте, когда над головой то и дело проносятся различные боевые самолеты, за ближайшим лесом ухают пушки, гудят танки, а то и прочерчивает небо залп реактивных «градов», было невозможно. На пуски нас повезли в Россию. Полигон Капустин Яр. Выжженная холодная апрельская степь, где капусты не видели даже в солдатском котле. И опять – многочисленные листы военных карт. Простор небывалый, но разграниченный. Слияние границ Астраханской, Волгоградской областей и Казахстана. Проехали стоящий возле военной железнодорожной ветки скромный памятник первому пуску жидкостной ракеты Королева. Ее более современный аналог мы везли в эту степь, чтобы запустить на цель, расположенную в трехстах километрах отсюда.
Начались учения. «Уазик»-микроавтобус нашего отделения мотался по степи и солончакам, остаткам саксауловых рощиц и заброшенных стационарных стратегических стартовых ракетных позиций. Заехали и на место чудовищного взрыва огромной ракеты Н-1, предназначенной для лунной программы. Здесь, где сгорели десятки человек, в том числе маршал Неделин, даже через несколько лет не росло ничего. Остатки бетонного стартового стола с желобами для кабелей и шлангов. Полуразрушенный бункер управления. Попадавшиеся в радиусе сотен метров «талисманы», не до конца собранные мелкие осколки ракеты, да воющий волком в руинах колючий степной ветер несли в себе трагизм совсем недавнего прошлого. Но чувство сопричастности к племени ракетчиков было живым и даже романтичным.
Ночью небо над степью расцвело гулким заревом. Светящийся шар, уменьшаясь, ушел к горящим крупным низким звездам. Утром мы узнали, что с соседней шахтовой площадки был запущен очередной спутник серии «Космос». Скромный походный завтрак возле палаток из котелков на коленях. И опять машина с нашим боевым расчетом мчится, распугивая первых сусликов и отогревающихся сонных змей. А в степи распустились первые алые тюльпаны! Но мы разбиваем среди них новые позиции. Какую из них строгие офицеры-посредники из Москвы выберут как основную стартовую – неизвестно. Поэтому работаем в поте лица, перепроверяя все табличные расчеты, показания буссолей, теодолитов и гирокомпасов. От нашей точности зависит точность пуска. Старенькая, выслужившая свой срок, потрепанная на учебных маршах ракета ждет под выгоревшим брезентом своего и нашего звездного часа, ради которого трудились сотни людей на заводах и в войсках. Заправщики уже получили для нее на базе топливо и окислитель. Стартовики – боеголовку с песком. Атмосфера накануне пуска – как перед атакой. Легкий мандраж у всех. И… ожидание праздника.
Неожиданный ранний подъем по тревоге, и стремительный марш всей колонной техники по степи. Задача – развернуться с хода и нанести удар по противнику. Ага! На карте есть рядом сто раз выверенная позиция. Но посредник дал команду: «Стоп!» Пуск с точки марша. Условная команда: «Обрыв». Значит, средства разведки сообщили, что противник засек батарею и готовит свою ракету, чтобы ударить по нам. Кто вперед? Координаты вражеской позиции получены. Лихорадочно, но четко работают все расчеты. Мы – топографы, вычислители, стартовики, наводчики, связисты – все слились в единый организм. Успеть первыми. Поправки от метеопостов на высотный ветер, поправки на вращение земли, на разницу высоты точек пуска и цели. Треск и мелькание ручек механических арифмометров (тогда не было не только компьютеров, но и калькуляторов), карандаш, блокнот с бланками, формулами и потрепанная книжечка четырехзначной таблицы Брадиса для расчета углов все еще стояли «на вооружении» в ракетных войсках.
Норматив мы тогда перекрыли. Перепроверять некогда. Удар с хода! От нацеленной в зенит ракеты люди и техника помчались на безопасное расстояние. Пуск! Грохот. Из тучи пыли и дыма пошла ввысь, набирая скорость и быстро уменьшаясь, наша стройная «старушка». Не подведи, не споткнись… Тишина. Ожидание результата. И вот: «Цель поражена». Отклонение составило 10 на 30 метров. Для мощной боеголовки это «яблочко». На батарее – маленький праздник. Все, домой (в Германию). Тоскливо ехать в поезде по родной земле на запад. Но в окне вагона на далеком холме над Волгоградом и необозримым простором статуя Родины-Матери с мечом в руке как бы благословляет нас на свою передовую, на рубеж, где мы стоим в Европе лицом к лицу с грозным противником.
А тучи сгущались и на востоке, на границе с Китаем. После боев на острове Даманский многие из нас вновь, как и в «учебке», писали рапорты о переводе на службу в ДальВО, туда, где Родине пытались воткнуть нож в спину. Не сомневаюсь, что все мы без колебаний поехали бы туда, куда звали молодые и горячие сердца. Нас, ракетчиков, вскоре заставили кидать из окопа настоящие боевые гранаты Ф-1, слушать свист осколков над головой. Стреляли ночью из автоматов. Занимались немного «рукопашкой». Нам объясняли: враг может ударить по стартовой позиции не с воздуха, а диверсионной группой. Так начинала подкрадываться эпоха боевых конфликтов, в которых в бой пошли уже наши сыновья…
Александр НОВАКОВИЧ
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!