В четверг Катя с трудом удерживалась от наминания человека.
Ну как удерживалась.
Иногда она честно выпускала Татьяну из своих цепких ручек, всего раз десять гладила её коленки, да и в остальном была очень похожа на того, кто все время проверяет, а настоящий человек рядом (спойлер: очень даже).
А всё почему?
Катя пошла в театр.
Не так. Спустя три с половиной года почти полного отсутствия взрослых развлечений вне стен дома, Катя взяла и пошла в театр.
Одна. То есть не одна, а с подругой. Зато без мужа, сына и прочих людей, связанных с ней кровными или брачными узами.
Сначала ей было неуютно. Чувствовала себя предателем, матерью-кукушкой и нужно было срочно занять чем-то руки, но подходящих детей рядом не оказалась.
Там вообще не было детей. Ни одного!
Приходилось трогать Татьяну. Тем более, что не виделись они больше полугода. Раз в месяц чистосердечно признавались друг другу что надо бы обязательно встретиться. Да-да. Вот прям совсем скоро, может даже на следующей неделе!
Конечно, это означало: в ближайшей жизни вряд ли, но мне приятен сам факт твоего существования на этом свете.
На пятую такую переписку Катя поняла, что дошла до той точки своей жизни, когда встретиться с друзьями - это квест повышенной сложности. Где рак, свистящий на горе после четвергового дождика с воющей Императорский марш собакой Баскервилей, самый легкий этап.
Изи-бризи, как говорил один Катин знакомый.
Кате стало жалко десяти лет дружбы. Она сжала себя в кулак, отвергла все собственные попытки отказаться, устать, решить, что семья важнее, и организовала поход в театр с Татьяной. Чтобы здесь уже взять в руки подругу. И в ноги. И в голову. Оказывается, Катя очень соскучилась по людям.
Да, поход в театр оказался сокрушительно чудесным мероприятем, Таня - идеально обнимательной, а когда на сцене показался голый актер, Катя до конца поверила, что никаких детей рядом нет и даже не предвидится.
В счастливой эйфории после летелось домой. Такси приехало через пять минут, почти ночной город сверкал, луна смеялась, прыгала с облака на облако, вырисовывала тени от деревьев на дороге. Удивительно было возвращаться не в восемь вечера, и даже не в девять. На часах почти отметилась полночь, неслыханая наглость для внутренней Кати.
Жилооооось.
Да и дома было хорошо. Муж привычно храпел на всю квартиру, сын поддакивал сопением. У соседей закипал чайник. И только настойчиво вибрировал телефон мужа на столе.
Катя это всё отлично слышала, приложив ухо к входной двери своей квартиры. Одна рука набирала и набирала номер мужа. Вторая - с надеждой нажимала ручку двери.
Всё тщетно. Кате просто напросто забыли открыть дверь. Одна маленькая защелка не давала открыть дверь ключом. Один крепкий мужской сон не давал распахнуть её изнутри.
Катя дергала дверь. Стучала. Звонила. Надеялась, что проснется кот. Или сын. Но тренированные жизнью в новостройке под веселый бесконечный ремонт люди и не думали реагировать на осторожные попытки Кати попасть домой.
Спустя час стало понятно, что это бессмысленно. Уже и театр казался не столь чудесным, а сама мысль куда-то идти вечером одной - преступной. Так однажды вернешься домой, а ничего нет. Ни дома, ни двери, ни самой Кати.
И тут на почти разрядившийся телефон пришло сообщение.
- Представляешь, - писала Таня, - мои настолько отвыкли, что я могу где-то гулять, что закрыли дверь на защелку и заснули. Сижу в подъезде. Гуглю ночные сеансы в кино.
- Надо чаще встречаться, - ответила Катя.
И добавила:
- Давай прямо сейчас?
Так ночь вновь приобрела забытый вкус приключения.