– Красота – в мелочах, – хитро прищурившись, тихо шептал мой дед снова и снова, ковыряя потрёпанным носком старой туфли разноцветную гальку. – В мелочах, мой друг. В мелочах...
Мы стояли возле чистого и прозрачного озера, наслаждаясь едва проснувшимся солнцем и друг другом.
– В её маленьких морщинках и тонких седых волосах, – задумчиво шептал старик то ли гальке, то ли мне.
Я знал, что он говорит о бабушке – невероятно красивой женщине с добрым и светлым взглядом. В день годовщины её смерти мы всегда ходили к озеру и часами болтали обо всём на свете. Мне нравился его тихий голос и задумчивый взгляд, но больше всего я любил его хитрый прищур. Любил его рассказы и шутливые истории.
Дед многому успел научить меня. Он не дожил совсем немного до пятой годовщины смерти бабушки. И когда его не стало, я перестал приезжать к необыкновенно чистому озеру, позабыл о разноцветной гальке и решил не вспоминать хитрый прищур деда – а такого, одновременно смешного и грустного, прищура, поверьте, я больше никогда не видел.
Не знал я и почему галька возле дедушкиного озера, как я всегда называл то необычайное место, была разноцветной. Когда-то старик говорил, что это он раскрасил мелкие камушки для моей бабушки, чтобы удивить её, ну и заодно выделиться среди кучи ухажёров, которые крутились возле её дома. И я долго верил в его весёлую байку. Наверное, потому что это было похоже на моего деда – он и не такое мог выкинуть!
Мой сын – которого старик, увы, не застал – как и все непоседливые мальчишки, ни за что и никогда не сидел на месте. И как все неусидчивые дети, которые не желали быть хоть немного осторожными, неудачно свалился с дерева. Пожалуй, даже слишком неудачно. Пришлось накладывать шов. Но так как рана запряталась среди густых и упрямых волос сына, врач аккуратно сбрил небольшую полоску. Шов получился не менее аккуратным и ровным, но Исмаил отказывался ходить в школу, боясь, что одноклассники будут смеяться над ним. Возможно, это была мелочь, но дед научил меня ценить их, эти мелочи.
Тогда я взял машинку для стрижки и сбрил себе часть волос – получилось, конечно, не так ровно и аккуратно, как у сына, но какая разница... А затем я взял Исмаила за руку и отвёз к дедушкиному озеру.
– Красота – в мелочах, Исмаил, – прошептал я, запустив блестящий носок новой туфли в разноцветную гальку. – В хитром прищуре, тонких морщинках возле самых добрых глаз на свете, в улыбке собственного ребёнка, в смешном и незлобном ворчании дорогой супруги. И мы собираем эти мелочи как разноцветную гальку всю свою жизнь.
Прищурившись, я поднял голову к яркому солнцу. А затем... На секунду показалось, что дед стоит на другом берегу. Всё такой же, с хитрым прищуром и в старых туфлях, которые подарила ему бабушка. Я вдруг почувствовал, как сильно, невыносимо сильно соскучился по старику. Его не могло там быть, знаю. Но мне вдруг ужасно захотелось, чтобы он увидел своего внука. Они бы поладили.
– Ну а в чём её красота? – спросил сын, указав на хромую и старую кошку. Местами у неё не было шерсти и виднелись проплешины.
Та словно услышала Исмаила и остановилась, а потом с укором взглянула на нас, ухмыльнувшись. Мы замерли, а после молча переглянулись. Довольная, хромая поплелась дальше.
– Кошки Вана, – усмехнулся я, похлопав сына по плечу. – Один глаз – голубой, другой – зелёный. Красиво, не правда ли?
– Правда, – кивнул он в ответ.
Как только мы вернулись домой, он рванул на кухню. Перерыв кучу ящиков и шкафчиков, гремя посудой, начищенной его матерью, да так, что закладывало уши, наконец затих.
– Вот, – довольно протянул он небольшую пустую банку.
– И что мы будем с ней делать?
Исмаил достал из кармана горсть разноцветной гальки и торжественно всыпал её через широкое горлышко. И когда он успел прихватить её с собой, смешной проныра?
– Хорошая идея, – согласился я.
Сегодня он принёс эту банку и поставил на невысокую тумбочку возле моей больничной койки. Он не знал, что у меня была своя банка – такая же, с разноцветной галькой. И я счастлив, что успел заполнить её до самого верха. Хитрым прищуром старика, улыбкой сына, красивыми морщинками любимой супруги и её невероятно милым ворчанием, прекрасными вечерами, тихими беседами возле чистого озера и многим-многим другим...
Мне осталось совсем немного, но, уверен, ещё успею закинуть пару-тройку камушков в свою банку.
«Красота – в мелочах», – говорил мой дед. И я с ним абсолютно согласен.