Моя бабушка по материной линии, Анна Павловна Кравченко, работала заведующей детским садом. А это значит, что мы с сестрой стали ходить именно в тот сад, где она работала, ибо получить в нем место было сильно проще, чем в любом другом. Однако это не означает, что нам с сестрой находится там было так уж прямо здорово. У бабушки был довольно суровый характер, и подчиненные в основной массе не особо ее любили, хотя и побаивались. И отыгрывались они на ее внуках, понятное дело.
Приведу пример. Я всегда был капризен и привередлив в плане того, что я ем. И половину того, что готовили в столовой нашего сада, мой организм попросту отторгал. Поэтому зачастую я сидел перед полной тарелкой и отказывался есть. Когда у всех детей прием пищи заканчивался, меня оставляли одного сидеть за столом перед полной тарелкой какой-нибудь холодной уже дряни, которую и в горячем виде есть было невозможно. То есть я не должен был вставать из-за стола, пока не съем все. Я мог сидеть так и час, и два. Иногда побеждало мое упрямство, и меня все же отпускали, так и не добившись нужного результата. А иногда ребенок во мне оказывался сильнее, и я просто чтобы встать из-за стола начинал давиться и есть, и иногда мне даже удавалось съеденное удержать внутри себя. А иногда – нет.
Но именно в детском саду я впервые познакомился с музыкальными инструментами и сыграл первые в своей жизни музыкальные произведения. Сейчас я думаю, что в нашем детском саду был просто замечательный музработник, лучший из всех возможных, по крайней мере в провинции. Как жаль, что сегодня я не могу вспомнить даже как ее звали, а спросить уже некого. Но именно благодаря ее работе и увлеченности я впервые приобщился не только к слушанию музыки, но и к самостоятельному ее воспроизведению. Уверен, она вполне могла отделываться теми же пресными и скучными занятиями для галочки, какие проводили все мои последующие музыкальные педагоги, не особо себя утруждая. Но она пошла другим путем…
Когда мне было 5 лет, из детей нашей группы она организовала оркестр. Я помню, что там была масса инструментов. Менее музыкальным детишкам доставались различные стучаще-гремящие штуки: в арсенале были барабаны, бубны, колокольчики, треугольники – такие металлические штуковины, по которым нужно было ударять специальным металлическим стержнем, – ну и куда же без деревянных ложек, традиционного русского народного «музыкального инструмента». Всех этих приборов было не менее чем по 3-4 комплекта, так что в итоге у нас была мощная перкуссионная группа, больше 10 человек. Для более продвинутых и музыкальных детей были инструменты, требовавшие извлечения из них определенных нот. В первую очередь это металлофоны и ксилофоны. Затем детские дудки и гармошки. Этих инструментов было тоже хотя бы по 2-3 экземпляра. Два самых больших мальчика играли на настоящих аккордеонах. Ну и наш музработник делала, конечно же, основную музыкальную работу, играя на пианино.
Понятное дело, что восприятие ребенка сильно отличается от восприятия взрослого. Очень жаль, что в природе не существует никаких документальных свидетельств деятельности нашего детского оркестра. Напоминаю, это был 1980 год, тогда не то что не было смартфонов, на которые сейчас в любой момент можно сфотографировать или снять на видео что угодно, но и простой домашний телефон был скорее роскошью, доступной далеко не всем гражданам. В общем, сейчас сложно сказать, насколько успешно мы играли. Подозреваю, что это была все же та еще каша. Но главное для меня было в том, чтобы участвовать в магическом действе создания музыки. Я помню вот это ощущение, когда каждый со своим инструментом выполняет определенную работу, а вместе у нас получается музыка, и какой восторг тогда это у меня вызывало. Сам я, кстати, успел поиграть почти на всем, кроме аккордеона: я был одним из самых младших детей в группе, плюс еще и от природы маленьким, так что я чисто физически не мог с ним справиться. В общем, я играл и на ложках, и на треугольнике, и на бубне, поиграл на металлофоне, а затем мне доверили игрушечное детское электропианино, которое было в единственном экземпляре.
Про репертуар почти ничего не помню. Наверняка мы начинали с простых народных мелодий, однако какие конкретно играли произведения – не могу вспомнить. Но я хорошо запомнил, что самым серьезным нашим достижением был отрывок из «Времен года» Вивальди. С ужасом думаю сейчас, какую работу пришлось проделать нашему музыкальному руководителю, чтобы научить шестилетних детей находиться внутри этого музыкального отрезка. Ведь это надо было расписать для каждого из нас партии, а потом еще научить это играть: нотной грамоты почти никто из нас не знал. А даже если бы и знали, вряд ли мы бы смогли играть с листа. В общем, еще раз скажу, жаль, что нет возможности сейчас хотя бы просто услышать то, как мы играли. Но то, что это вызывало лично у меня большое воодушевление – факт.
Именно в составе этого оркестра я впервые вышел на настоящую сцену. Это был Дом Культуры Краснодарского Камвольно-Суконного Комбината, для детей трудящихся которого и был построен детский сад, в который я ходил. В общем, это был какой-то концерт для сотрудников предприятия, и вот именно там я впервые увидел со сцены настоящий зрительный зал и настоящих зрителей, которые не были нашими родителями, воспитателями и так далее. Следует понимать, что ДК КСК не был занюханной деревянной постройкой, каковую сейчас обычно представляют в связи со словосочетанием «дом культуры», это был по тем временам хорошо оборудованный большой зал на несколько сотен зрителей. То есть для нас, детей, это было сильное впечатление. Выходить на сцену в зале, где так много незнакомых дядь и теть, было откровенно страшновато…
Тем временем я продолжал развиваться и в другом направлении, а именно не исполнителя, но потребителя музыки. В шесть лет я уже научился узнавать на слух своих любимых исполнителей, даже если звучавшая песня была мне не знакома. Конечно, таких исполнителей было совсем немного, но я хочу сказать, что я продолжал слушать музыку при каждом удобном случае. В этом возрасте я уже точно знал, что Алла Пугачева – это круто. Из доступных мне зарубежных исполнителей мне особенно нравились BONEY M, ARABESQUE, ну и конечно же DSCHINGHIS KHAN.
Тогда же у нас в доме появилось новое устройство для воспроизведения музыки, радиола «Элегия-102 стерео». Этот прибор состоял аж из 4-х предметов: усилителя со встроенным радиоприемником, проигрывателя пластинок и двух колонок. На шестилетнего ребенка в 1980-ом это устройство производило сильнейшее впечатление, хотя сейчас я прекрасно понимаю, что вообще прибор этот был сомнительных достоинств, как чисто внешне, так и по своему качеству. Но именно посредством этого прибора я через несколько лет пришел к пониманию смысла такого явления, как музыкальный альбом, например, плюс приобщился к такому увлечению, как коллекционирование.
Впрочем, в самом начале 80-х я в основном слушал на пластинках детские музыкальные сказки. Это, кстати, был совершенно удивительный жанр, который так или иначе воспитывал у детей интерес как к литературе, так и к музыке. У меня таких пластинок было довольно много, но особенно я любил «Приключения Пифа», «Бременские музыканты», «Волк и семеро козлят», «Храбрый портняжка», «Оле Лукойе», «Волшебные башмаки» и «99 зайцев». Еще мама покупала миньоны отечественных исполнителей а также различные сборники песен типа «Для вас, женщины» и другие подобные. Кстати, именно на миньонах я услышал тогда Юрия Антонова с группой АРАКС, которыми моментально заболел, и записи которых тех времен, именно с миньонов, и сегодня могу послушать с удовольствием. Больших же альбомов у нас было тогда мало, но особо запомнились мне АЛЛА ПУГАЧЕВА «То ли еще будет», и уже практически рок-музыка на пластинке «Гимн солнцу» ГРУППЫ СТАСА НАМИНА. Еще у нас в доме традиционно слушали Владимира Высоцкого, и его пластинки у нас тоже были. Но с того момента, как я всерьез занялся музыкой, я его совершенно перестал воспринимать…