Девять жизней Александра Грина
Бывают хорошие дети - послушные, славные, боевитые, непоседливые и тихие, но одинаково полные очарования. Они пленяют открытыми взглядами, искренними улыбками, непосредственностью, о которой мы, взрослые, забываем. А бывают неудачные мальчики и девчонки, затюканные, угрюмые, неприятно истеричные, недодумчивые до тупости, да к тому же и некрасивые. Глянешь на такого поскрёбыша, как он скорчился в углу класса со своей книжкой или играет на грязном дворе с лохматым, худющим псом или смотрит в пыльное окошко, водит по нему пальцем, будто видит, что-то невидимое остальным людям – и вздохнешь, жалея его родителей – что получится из дитяти? Обыватель и неудачник, неспособный заработать себе на хлеб, потомственный пьяница, беспутный бродяга, ночующий под заборами… один из лучших прозаиков века минувшего, русский писатель Александр Грин.
Гадкий утенок
Детство Александра Стефановича Гриневского было безрадостным и убогим. Серая Вятка, провинциальный, несытый и неопрятный городишко, куда ссылали политических ссыльных, ничем не радовал своих горожан. Ни театра, ни скачек, ни большой ярмарки – церкви, больница, пара реальных училищ, козы, гуси, непролазная грязь на улицах и беспросветное пьянство. Отец писателя, поляк Стефан Евсеевич Гриневский, был потомственным дворянином Виленской губернии, сосланным в Вятку за участие в польском восстании. Когда-то образованный и обеспеченный человек, он работал счетоводом в местной больничке, еле сводил концы с концами, пил горькую, во хмелю становился свиреп. Жену свою, Александру, нездоровую и некрасивую русскую мещанку, он не любил – скорее всего считал её сутулую фигуру, впалые щеки и кашель очередным доказательством глубины своего падения. Старший сын их, Саша, тоже не наполнял радостью дом – он был долговяз, некрасив, рассеян, мечтателен и безделен, любил сладости и приврать, доводил до отчаяния озлобленную, измотанную мать и получал от отца заслуженные побои.
В 1888 году погиб старший брат отца, подполковник Гриневский, семья получила наследство – три сундука книг на польском, французском и русском. Диккенс, Стивенсон, Майн Рид и Жюль Верн. Из серой обыденности провинциального мира открылись двери в прекрасную жизнь, полную подвигов и приключений, гордых мужчин и прекрасных женщин, необычных, сильных, больших поступков. Переживая за мальчика, который зарылся в книги, отец на девятилетие сделал Саше подарок – шомпольное ружьё. И открылась еще одна дверь – в леса. Юный охотник сутками пропадал в рощах, наблюдая за деревьями, птицами, родниками и звериными тропами, его мечтательная натура впитывала, как губка, очарование русской природы Нечерноземья. Всё равно дома не ждало ничего хорошего – в Вятском училище, куда Сашу отправил отец, он учился неровно, пятерки по географии и истории мешались с колами по прочим предметам, родители попеременно лупили его и журили, называли неудачником и золоторотцем. Когда Саше исполнилось 13, его мать умерла, через год отец женился во второй раз, и в семье стало невыносимо. Из училища Гриневского тем временем исключили за эпиграмму на преподавателя – похоже ехидное четверостишие удалось мальчику куда лучше, чем те трагичные вирши, которые он безуспешно пытался опубликовать в «Ниве». Отец выпорол сына, потом тряхнул связями и пристроил отрока Гриневского в Александровское реальное училище. Там дела с учебой пошли чуть лучше – кто-то сказал Саше, что с дипломом запросто берут в мореходные классы. Гриневский же грезил морем. В 1896 году 16летний романтик с 25 рублями в кармане и коробкой акварельных красок под мышкой отправляется в Одессу – искать счастья на корабле.
Бродяга, судьбу проклиная…
Одесса-мама с ее акациями, торговками, извозчиками, шаландами и бандитами была одним из самых живописных городов в России того времени. Неудивительно, что Гриневский захмелел от нее – пышной, шумной и разбитной, неутомимой в веселье и упорной, словно битюг, в работе. Море – теплое и густое южное море – превзошло все его ожидания. Тщедушный, хилый, он учился плавать, ныряя с волнореза, там, где, случалось, разбивались и опытные пловцы. «Он, задыхаясь, пил водку, а на купаньи, с замирающим сердцем, прыгал в воду головой вниз с двухсаженной высоты. Понемногу он потерял все, кроме главного - своей странной летящей души» - так писал он о капитане Грэе – и о себе тоже. В остальном жизнь оказалась к юноше несправедлива. Чтобы поступить в юнги, нужны были деньги, парня без опыта работы никто не брал на борт. Гриневский ночевал в матросских ночлежках, приставал к похмельным босякам с расспросами о чудесных и удивительных дальних странах, те из них, кто снисходил до разговора с юнцом, сворачивали тему на дешевые арбузы и контрабандный табак. Наконец капитан пароходика «Платон» взял настырного юнца в рейс учеником за плату шесть рублей в месяц. Недостающую сумму выслал отец – как ни удивительно, но, похоже старый Гриневский любил сына, хотя и сулил ему судьбу босяка. Утлое суденышко, груженое банальным товаром вроде тех же арбузов, пеньки или гвоздей, обошло с дюжину крымских портов. У Гриневского открылись морская болезнь и несносный характер, к тому же матросы осыпали неумеху насмешками. Придравшись к пустяку, капитан высадил его в той же Одессе. Гриневский два месяца проработал маркировщиком в пакгаузах, потом ему повезло отправиться в свой единственный заграничный рейс – до Александрии. Город разочаровал его – ни пустыни с верблюдами, ни живописных арабов, ни прекрасных дворцов – пыль, грязь, сточные канавы и засиженные мухами лавочки. И тут-то проявилось волшебное свойство фантазии Гриневского – он облагородил реальность: «Я посидел близ канавы, вдыхая запах гнилой воды, а затем отправился обратно на пароход. Там я рассказал, что в меня выстрелил бедуин, но промахнулся. Подумав немного, я прибавил, что у дверей одной арабской лавки стояли в кувшине розы, что я хотел одну из них купить, но красавица арабка, выйдя из лавки, подарила мне этот цветок и сказала: "Селям алейкум"- эту байку можно считать первым рассказом Грина. По возвращении в Одессу, он помотался по порту еще немного и вернулся к отцу в Вятку, босиком и без денег, последние двести верст прошел пешком по непролазной осенней грязи. Отец принял сына сурово, попробовал приискать ему место – безуспешно. Помыкавшись – где банщиком, где переписчиком, где санитаром, Гриневский снова ушел из дома – в Баку, за легким золотом. Год адского труда в рыболовных артелях, на нефтедобыче, под палящим солнцем, с малярией (заболеть ему повезло почти тотчас по приезде) едва не стоил Александру жизни и навсегда наложил печать горькой усталости на лицо – оно стало похоже «на смятую рублевую бумажку». Потом был Урал, безуспешные попытки золотодобычи, служба в Пензенском полку – через четыре месяца Гриневский сбежал оттуда, не вынеся солдатчины. Эсеры помогли ему организовать фальшивый паспорт и переправили сперва в Киев, потом в Одессу. Гриневский стал революционером, он писал прокламации, агитировал среди матросов в порту, но не выполнил партийное задание – надо было взять револьвер и застрелить человека. Но выйти из партии он не успел – его взяли вместе с ячейкой, и два года эсер-неудачник провёл в тюрьме, потом отправился в ссылку, в Тобольск. Сумел сбежать, тайно пробрался к отцу, в Вятку. Стефан Евсеевич вспомнил свое революционное прошлое и, перекрестясь, выкрал из местной больнички для сына паспорт умершего Малыгина. С этим паспортом Александр отправился в Петербург. В тощей папке лежали два рассказа, написанные в тюрьме.
Отделка щенка под капитана
Петербург девятисотых годов собрал в себе столько звезд русской литературы, что начинающему писателю было не стыдно затеряться на их фоне. В 1906 году Гриневский напечатал первый рассказ, в том же году женился на Вере Абрамовой. В 1908 – выпустил первую книгу. К 1910м стал профессиональным литератором, живущим на гонорары. В 1909 году написал «романтическую новеллу» «Остров Рено», в которой впервые прорезался голос настоящего Грина. Писатель учился говорить, но сперва слышали его плохо. Публика была в восторге от нового новеллиста, Куприн и Короленко хвалили его рассказы, но для большинства богемы угрюмый, нелепый провинциал выглядел заурядным, одним из сотен борзописцев. Даже родной отец не поверил Грину – когда Александр явился в Вятку и рассказал, что стал писателем, отец трясущимися руками вывернул кошелек и стал совать сыну все деньги, решив, что тот фантазирует, чтобы скрыть очередное несчастье. Только авторские договоры с печатями смогли убедить старика. В 1910 годах Грин работал упорно и много, большая часть его рассказов создана в то плодотворное время. Он рисовал на страницах удивительные и нереальные дальние страны, целомудренных, искренних девушек, подлых предателей, честных тружеников, отважных матросов и настоящих героев. Редакторы называли его мастером сюжета, сравнивали с любимым писателем Грина – Эдгаром По. Рядовые читатели аплодировали парусам кораблей и тихой нежности повествования. В 1915 Грин развелся, в 1916 вынужден был бежать в Финляндию от преследований властей. В 1917, узнав о революции, вернулся в Петроград пешком, бросив всё имущество. В 1918 году познакомился со своей «золотистой» Ниночкой, бессменной подругой и спутницей до конца дней – их любовь была горячей и взаимной. В 1919 году его призвали в Красную Армию. Грин служил связистом, потом заболел сыпным тифом, чуть не умер. Вышел из госпиталя инвалидом, без карточек и без средств, скитался по вьюжным улицам, в поисках приюта. Горький чудом сумел пробить ему паёк и комнату в «Доме Искусств», где жили и кормились милостями советской власти многие литераторы. И вот в эту безысходную, страшную зиму Грин создал ту вещь, которая обеспечила ему пропуск в бессмертие – «Алые паруса». Книгу о рукотворном чуде, о любви и надежде, о силе мечты – если верить и ждать, алый парус однажды возникнет на горизонте. Грин писал о себе – «моя дорога в жизни была усыпана не розами, а гвоздями» - и это правда. Он умел быть и грустным и мрачным и готически жутким в своих вещах, судьба била его нещадно – но через все испытания писатель сумел пронести свет прекрасной мечты, ветер бьющий в шелковые полотнища и восторженный хор портовых скрипок. Дальше казалось было, жизнь повернулась к нему светлым боком – в 1924 году Грин с женой переезжает в любимый Крым, в Феодосию, к теплому морю. Он много пишет, много бродит по горам, спускается к морю, общается с коллегами-литераторами – и Булгаков и Волошин поддерживали с семьей Гринов знакомство. Он обходит в своих вещах новую власть – если она его и разочаровала, он молчит о своем разочаровании. Коммунистам он тоже не пришелся по вкусу – к началу 30-х его печатают всё более неохотно, появляются критические статьи – злобненькие и мелкие. Но до репрессий дело не доходит. Судьба еще раз берет Грина за глотку, он заболевает страшной болезнью, раком желудка. Два года он борется – продолжает работать, пишет «Джесси и Моргиану», «Дорогу в никуда», «Автобиографию»… - и всё это без операций, химии и анестезии. Наконец, смерть настигает его – у открытого окна, полного шума моря. Грин жил недолго и не всегда счастливо, вряд ли он был легким, приятным в общении человеком, окружающие считали его алкоголиком и фантазером. Но внутри этого некрасивого, сухопарого, преждевременно постаревшего человека скрывалась большая страна – с городами, портами, парусниками, влюбленными и мечтателями. Скажем спасибо, что он сумел сотворить для нас Зурбаган и Гель-Гью, «Секрет» и Золотую цепь, Фрези Грант, Друда, настоящего капитана Грэя и доверчивую Ассоль.
«…Ребята надо верить в чудеса –
Когда-нибудь, весенним утром ранним.
Над океаном алые взметнутся паруса
И скрипка пропоет над океаном…»