Года два назад, когда я была у родителей, мы поехали куда-то на машине всей семьей, и папа купил именно мне с дороги маленькое ведерко туты (шелковицы). Была середина июня, сезон туты, очень недолговечный, уже подходил к концу, наше дерево уже отплодоносило, эта, покупная, была мелкая,сладкая, но не такая вкусная, как тута моего детства. Я держала в руках ведерко, из которого выполз и побежал по моей руке непонятно как затерявшийся маленький муравьишка, а я вспоминала тутовые деревья моего детства.
Огромная бела тута росла в саду деда, раскинув ветви над пристройками и соседским гаражом. Попробуй удержись и не полезь на крышу или на дерево, даже если взрослые сто раз говорили, что нельзя лазить по деревьям, мала еще. Подумаешь...
Туты было так много, сладкой до липкости, крупной, что ветки прогибались под тяжестью урожая. Ела, ела, пальцы слипались, казалось, все, больше не смогу, но на следующий день я снова была на дереве. Пока дед работал в саду, я обрывала туту и ничего вкуснее в это время не было.
А черная тута росла у наших соседей, у Шушик бабо. Половина веток переваливалась на нашу сторону, щедро крася землю в темно-красный цвет, не дай бог шлепнуться на землю. Пятна не отстирывались ни с рук, ни с коленок, ни с одежды... А мы, я и внучки Шушик бабо, все ели и ели туту.
Папа вел машину, а я вспоминала деда, бабушек, соседей. Деда с бабушкой нет, соседи живут в другой, чужой, стране, а деревья срубили новые хозяева. И я поняла, чего мне не хватает в этом ведерке туты. Не хватает детского смеха, не хватает ласковых морщинистых рук, не хватает старого растянутого брезента, на который падала тута. Надо было суметь и брезент удержать, и голову спрятать от падающих ягод, потому что ягоды потом надо было выпутывать из волос.
Трясти туту, это как печь лаваш. Ты один туту не потрясешь, как и не испечешь настоящий лаваш в две руки. Тута собирала под деревом родных и близких людей, соседей и родных. На дерево обычно поднимались мужчины, а женщины и дети натягивали огромный брезент, бок о бок, чтоб хватило сил удержать его. Ветки тряслись, щедро отсыпая урожай. Когда брезент или клеенка прогибались под тяжестью ягод, их перекладывали не в миски, не в вазочки, нет, в огромные тазы, собирались вокруг и начинали есть. И обязательно делились с теми, кто сегодня не смог прийти есть туту.
Вот чего мне не хватало в этом маленьком ведерке сладкой, но такой чужой туты.
Нет, я ее всю съела, одна, ела словно про запас, потому что кто его знает, когда еще ты сможешь обнять такое вот ведерко туты.
За бабушку, за дедушку, за Шушик бабо и ее внучек....
Трясите с детьми дерево туты, если оно у вас есть. Трясите и делитесь: любовью, щедростью и летом.
