Окончание
Колька две недели провел дома с родителями. «Все. Выбросить из головы, из сердца. В ее жизни нет места для меня. И никогда не было». Но легко сказать, трудно сделать. Каждый день начинался с борьбы, чтобы не поехать снова к Тане. Ну, приедет? И что?
А потом объявил родителям, что уходит в море. Не отдыхать на юг, а матросом. Мать всполошилась, провожала как на войну со слезами и причитаниями. Только дождалась из армии, и снова единственный сын уезжает. Отец пытался отговаривать, но не тут-то было.
Колька бежал от своей любви на Крайний Север. Поступать в мореходку уже опоздал, поэтому просто устроился матросом на рыболовецкое судно. Работал за троих, не оставляя себе времени на воспоминания. Хотел изнурительным трудом вытравить из себя тоску и память о Тане.
После вахт падал на койку и мгновенно засыпал без снов. Этого и добивался. Первый шторм перенес тяжело. Но все сильнее влюблялся в холодное, неласковое море.
Через восемь месяцев приехал домой на собственной иномарке. Таких в то время мало было даже в Москве, не говоря о других городах.
Не знал отбоя от женского внимания. Колька пытался… всеми силами пытался влюбляться, строить отношения с другими, но… для него существовала только одна Таня. Как наваждение. Как хроническая и неизлечимая болезнь.
Мать приставала с разговорами о внуках. Колька отшучивался. Иногда, проезжая мимо старого дома, надеялся встретить Таню…
В конце июля уехал поступать в мореходку. Рад был? Наверное. Просто началась новая интересная и трудная страница жизни.
Через три года ходил в море уже старпомом. А еще через пять лет получил траулер «Александр Суворов» и вышел в свой первый рейс капитаном.
Возмужал, повзрослел Колька - Николай Дмитриевич Устинов. Сощурив глаза от холодного северного ветра, вглядывался в бескрайние морские просторы. Сердце пело от радости и одновременно хотелось рыдать от тоски. С завистью смотрел, как моряков в порту встречают родные. Как глаза бесстрашных мужчин мутнеют от набежавших слез, вспоминая жен и детей.
Капитан Устинов всегда покидал судно последним, когда встречающих не оставалось у пирса. Шел домой, отвыкнув за рейс от твердой земли под ногами.
Шло время. Но оно не вылечило Кольку. Тоска по Тане разрасталась, как опухоль, разъедала душу тоской.
В одном из рейсов встретил капитан свое тридцатипятилетие. Кок приготовил торт и вкусный ужин. Штурман произнес тост, что моряк без семьи, как птица с одним крылом. Нужно, чтобы на берегу ждали, чтобы было к кому возвращаться. А иначе смысла не имеет жить.
Крепко задумался Колька. Столько лет прошло. Он, как страус спрятал голову в песок и ничего не хотел знать о Тане. Не дождалась из армии, будет ли ждать из рейсов? А что он знает о ней? Не дал шанса себе признаться в любви, а ей объясниться. Дурака свалял. «Обиделся, видите ли, не дождалась. Может, выгнала она уже своего мужа, пока снова не вышла замуж, надо попытать счастья», - твердо решил Колька.
Родители радовались приезду сына, готовились, праздник устроили. А Колька только и думал о Тане. Не стал больше рисковать, не пошел в старый дом напротив белой церкви, на купола которой установили золоченые кресты. Капитанская форма открывала все двери. Быстро узнал адрес поликлиники, где она работала.
Как положено, взял талончик на прием к окулисту Татьяне Юрьевне Земиной на самое последнее время. Сидел в очереди у кабинета и ждал. Очередной пациент вышел и оставил дверь приоткрытой. Пока пожилой мужчина, шаркая ногами, пробирался к кабинету, Колька заглянул в щёлку. Сердце забилось, как двадцать с лишним лет назад. Это была она - его Таня. В белом халате, из-под шапочки выбился завиток волос. Огромное круглое зеркало на лбу делало ее похожей на космонавта. Она писала, склонившись над столом. Почувствовав взгляд, повернула голову к двери… Колька успел шагнуть в сторону. Пожилой пациент уже стоял рядом и смотрел на капитана с требованием уступить дорогу.
Наконец, он остался в коридоре один. Надвинув фуражку пониже на глаза, бравый капитан с бьющимся от волнения сердцем вошел в кабинет. Знал, что форма ему к лицу. Да и какого мужчину она не украшает?
Таня устало листала карту. Такая же красивая. Только опущенные уголки губ и морщинки у глаз придавали горестное выражение лицу.
Она подняла глаза, и… Колькино сердце затопило разочарование. Таня не узнала его. А чего он хотел? Много лет прошло с разговора на кухне, когда провожали его в армию. Взрослый мужчина в форме, а не зеленый пацан присел к столу.
- Что вас беспокоит? – услышал Колька знакомый усталый голос.
- Зрение беспокоит, доктор. Плохо вижу, знаете ли. Много лет назад мы с родителями приехали в этот город… - и Колька рассказывал все с самого начала, как сам видел и чувствовал.
Таня узнала. Ее глаза потемнели еще больше, уголки рта дернулись вверх, но улыбка так и не появилась на губах. А рассказ Кольки становился, чем дальше, тем злее.
Иногда ресницы Тани вздрагивали от набежавших слез, она опускала их и нервно теребила ручку в руках. Кто-то заходил в кабинет, что-то говорил, но, ни он, ни она не обращали внимания, ничего не замечая вокруг.
- А теперь я вижу красивую и усталую женщину. Я ведь приходил, разговаривал с ее мужем, когда вернулся из армии. Такой же любитель выпить, каким был ее отец. Может, тоже бьет... – Колька заметил, как ресницы Тани снова вздрогнули, и слезинка скатилась по щеке. - Всю жизнь люблю ее, с того самого момента, как увидел... - Колька вдруг понял, что впервые вслух себе и ей признался в любви. - Больно видеть, как она снова закрывает голову руками….
Может, и правда с глазами у меня что-то не то? Только сердцем вижу, не счастлива она. И у нее со зрением проблемы. Ничего не замечала, отталкивала меня. Каждый имеет право на ошибки. Но их пора исправлять. Еще полжизни впереди, есть время начать все сначала. Что скажете, доктор?
Таня молчала, склонив голову. На раскрытую карточку перед ней капали слезы.
- Нельзя отказываться от любви. Не будет счастья с другими. Я понял это. - Он встал и, подойдя к двери, обернулся.
- Я ухожу в море. Но я буду ждать ту девушку из коммунальной квартиры. А вам доктор, я даю время подумать. Полгода хватит? – Капитан отдал честь и вышел.
В коридоре он прижался спиной к двери, стараясь унять бешено стучащее сердце. Будто тяжесть многих лет безответного чувства и мук свалилась с его плеч. Теперь она знает, что он любит ее.
Через две недели Колька с тяжелым сердцем уехал на Север. Таня так и не дала о себе знать.
Новый рейс был трудным. Два раза попадали в шторм, потрепало их сильно. Наконец, судно под командованием капитана Устинова повернуло к родным берегам Баренцева моря. Стук в дверь каюты отвлек его от мыслей.
- Разрешите обратиться, товарищ капитан, - молодой радист стоял вытянувшись перед Колькой.
- Докладывайте.
- Вам телефонограмма, – он помедлил, – личная.
В сердце поднялась тревога за родителей. Не молодеют ведь. Встал и, обойдя стол, взял листок из рук радиста.
- Разрешите идти? – почему-то глупо улыбаясь, сказал тот.
Устинов кивнул, уже погрузившись в чтение короткого сообщения на листе.
«Колька. Я действительно слепая. Возвращайся. Я жду тебя. Таня».
И впервые за долгие дни, месяцы и годы Колька улыбался. К радости все команды улыбка теперь не сходила с его лица.
Но он не спешил домой, как после армии. У него есть время подумать. Жизнь изменила их обоих. Он любит ту девочку из коммунальной квартиры, прежнюю. Теперь заново нужно узнавать ее. Что ждет - разочарование или новая влюбленность? Нет. Ни за что не откажется от нее. Лишь бы она не подвела больше и дождалась.
Когда судно причалило к берегу, Колька в толпе встречающих женщин увидел Таню. Сразу исчезли звуки, люди, море... Таня была в норковой шубке и белой вязаной шапочке с помпоном. Узнал сразу. «Моя Таня приехала!»
На это раз самым первым из всей команды на берег сошел капитан.