В Саппоро к Саплиным
Саппоро — крупнейший город Хоккайдо, административный центр одноименной префектуры, население — чуть менее 2 миллионов человек. В 1972 году тут проходили зимние Олимпийские игры, кроме того, Саппоро известен своим ежегодным Снежным фестивалем, причем туристов сюда собирается столько же, сколько здесь коренных жителей, и даже немногим больше. Но нас в этом городе привлекает совсем иное. В Саппоро живут супруги Саплины, Татьяна Георгиевна и Василий Иванович, наш генеральный консул. С небольшими перерывами Саплины провели в Стране восходящего солнца уже порядка 17 лет. Поэтому для нас очень важно пообщаться с ними и попросить рассказать о Японии, японцах и Японской Православной Церкви: сами Саплины — люди верующие, церковные, прихожане Преображенского храма в Саппоро. В этот храм мы и отправляемся сразу после обеда.
Протоиерей Алексий Мацудайро, 71-летний старец — первый священник-японец, которого мы встречаем в своей жизни. И странное ощущение — словно обман какой-то… Он совершенно русский батюшка! Нет, по национальности он японец, и выглядит как представитель того народа, к которому принадлежит, и говорит, конечно же, по-японски. Но, войдя в храм, я никак не могу отделаться от мысли, что мы в России — настолько он «такой же», как наши священники, и в храме все настолько «так же», как у нас.
В большинстве случаев Православие передается в Японии из поколения в поколение, от отцов к детям, как семейная традиция. Однако отец Алексий — исключение из этого правила (как, скажу, забегая вперед, и большинство священнослужителей, с которыми нам доведется здесь пообщаться). Маленький, худенький, буквально прозрачный и оттого словно светящийся в полутемном пространстве храма, он рассказывает нам о своей жизни и жизни своего прихода.
Будущий настоятель храма в Саппоро работал служащим компьютерной компании NTSI. Встретил девушку, полюбил ее, но… она была из православной семьи и не могла выйти замуж за язычника. Так у него появился повод впервые заинтересоваться Православием, интерес перерос в веру, а вера побудила оставить светскую карьеру и посвятить жизнь служению Христу. В компании, где он работал, суббота и воскресенье, по счастью, были выходными днями, и будущий батюшка таким образом имел возможность регулярно приходить в храм. Его достаточно скоро заметил тогдашний глава Японской Церкви митрополит Феодосий, и по его совету в 1975 году благочестивый прихожанин Николай-До поступил в Токийскую семинарию. И вот, что особенно интересно нам: многим православным японцам в то время Православие представлялось уже не «русской», а «их» религией — ведь они были уверены, что после гонений Церковь в России погибла, ее больше нет. И когда только-только рукоположенному диакону Алексию довелось побывать в Петербурге, Москве, Троице-Сергиевой Лавре, да еще послужить там, то это стало для него сильнейшим потрясением: оказывается, Православие живо не только в Японии, но и в России…
…Преображенский храм, где мы беседуем, небольшой, но очень теплый, чистый и уютный. На воскресную Литургию здесь собирается до пятидесяти человек, если большой праздник — человек семьдесят. Исповедуются и причащаются при этом практически все: так в Евхаристии участвует, можно сказать, вся церковь (и это, как мы узнали позднее, не особенность прихода в Саппоро, а отличительная черта Японской Церкви в целом).
— Вообще же,— говорит отец Алексий,— Церковь наша переживает сейчас непростые времена.
Да, Православие и правда передается из поколения в поколение, но далеко не все, кто крещен от рождения, ходят в храм — всего процентов 10. Некоторые пытаются в своей жизни «соединить» христианство и буддизм. И потому есть насущная необходимость в новой миссии, в распространении веры Христовой в Японии уже сейчас, в наши дни, в продолжение апостольского подвига святителя Николая. Но Господь не оставляет здесь Свое малое стадо: строятся новые храмы и наполняются новыми прихожанами, и среди них немало тех, кто услышал о Христе не в стенах своего родового дома, кто воспринял евангельское слово и дал ему прорасти в сердце.
Мы не хотим утомлять батюшку и готовы распрощаться, но он не отпускает: дни еще пасхальные, и расстаться с нами, не напоив чаем и не угостив куличом,— как же можно? И, приняв приглашение, мы направляемся к причтовому дому, в котором находится, разумеется, и приходская воскресная школа.
Кулич оказывается к нашему удивлению необыкновенно вкусным и, что еще удивительней, приготовленным по каким-то уходящим вглубь веков русским рецептам, оставшимся от русских же эмигрантов. Мы без стеснения едим его — кусок за куском, запиваем замечательным японским чаем и разглядываем детские рисунки на стенде напротив. А особенно внимательно — подписи под ними: Ваня, Настя... И трудно сказать, почему, но на глаза наворачиваются слезы. Наверное потому, что невозможно было представить, что здесь, в этой чужой по сути стране, мы столкнемся с тем, что для нас — настолько близкое и родное.
Продолжение следует...
