Бариста колдовал над кофе, джаз задавал тон легкомыслию, мысли лениво кружились вокруг планов на предстоящий день, как вдруг…
- Он меня не слышит, понимаешь?! – прижав ухом телефон к плечу, видная блондинка небрежно бросила легкую шубку на стул и уселась сама. Изящную сумку она поставила стол так же резко, как выплевала слова в айфон.
- Никакого уважения!
Я ему сто раз говорила, - не ставь чашку в посудомойку книзу донышком, - в ней вода собирается и все перемывать приходится! – и что ты думаешь? – утром опять нахожу неправильные чашки!
«С джазом придется попрощаться, эту даму может перекричать только тяжелый рок», - кисло подумала я, и воткнула наушники в уши. Но это помогало слабо – накопившееся возмущение моей невольной соседки наполняло ее голос такой мощью, что спрятаться от ее истории не было никакой возможности.
- А дочь?! Это же просто какой-то глухарь!
С этими словами гостья шумно отхлебнула кофе. Кофе, видимо, обжег нёбо, потому что дама взвизгнула и рявкнула в сторону бариста: «Вы что, с ума сошли, таким кофе людей поить?! Надеюсь, блинчики не кипяченные!?».
- Никакого уважения,
пробурчала она уже себе под нос, и нервно позвякивая ложечкой о стенки чашки с кофе, продолжила диалог с невидимым собеседником.
- Так вот, про дочь. Как только я захожу в комнату, она как будто слышать перестает, сидит, в телефон уставилась, ни на что не реагирует. И чем дольше я ей говорю, тем больше ее глаза стекленеют, в одну точку уставится и молчит. Никакого уважения!
«Прямо мантра у нее какая-то - «Никакого уважения», - уныло подумала я.
Поскольку сосредоточиться на чем-то, кроме срывающегося голоса соседки, не получалось, я ради развлечения, принялась считать, сколько она раз еще скажет «Никакого уважения!».
За 15 минут я насчитала 4 повторения. Потом гостья встала, не отрываясь от телефона, напоследок бросила официантке: «Я надеюсь, вы не ждете от меня чаевых после этого?» и ушла, хлопнув дверью.
Колокольчик вздрогнул и затих, посетители вздохнули с облегчением, джаз снова обрел свою колдовскую силу, а я подумала: «Какая же я все-таки черствая и невоспитанная, ведь у меня к ней ни-ка-ко-го уважения».