В канун Пушкинского дня России (6 июня) предлагаю в первую очередь вспомнить его музу – его жену. Пушкин погиб, защищая ее честь. Но и спустя почти два века мы ухитряемся вольно или невольно оскорблять ее, постоянно называя замужнюю даму ее девичьей фамилией.
Фейки
Соцсети – это новое изобретение. Но и до их появления всегда была возможность надежно и гарантировано быстро распространять слухи и сплетни. Относительно недавно это делало «сообщество» женщин, сидящих на скамеечке у подъезда. Чуть ранее можно было узнать о всех сплетнях в деревне у колодца. Великосветское общество к колодцу не ходило, но все слухи прекрасно расходились на балах и просто так – при личном общении.
Еще до замужества у Натальи Николаевны была слава очень скоромной и излишне стеснительной барышни. Может быть, в свете так бы и считали ее диковатой, если бы не ее ослепительная красота.
А вот этого дамы не прощали никому. И понемногу стали появляться фейки. Замужество еще более усугубило ситуацию. Пушкин тогда еще не был «нашим всем». Его гений не был всем понятен. Но вот то, что красавица пошла замуж за небогатого человека, который был к тому же ниже ее ростом, не могло не возбуждать любопытства, и появились разные фейки. Каждый, как мог, старался дать этому свое объяснение.
То, что она могла его полюбить, как кажется, никому не приходило в голову.
А если это любовь?
Все знают, что мать невесты долго не давала согласия на брак. О Пушкине ведь тоже ходили не совсем хорошие слухи. Да и богатства особого не было. Но вот свою маму Наталья Николаевна уже уговорила, а остальные родственники продолжали сомневаться. И Наталья Николаевна пишет своему деду: ««Любезный дедушка! Узнав через Золотарёва сомнения ваши, спешу опровергнуть оные и уверить вас, что всё то, что сделала Маминька, было согласно с моими чувствами и желаниями. Я с прискорбием узнала те худые мнения, которые вам о нем внушают, и умоляю вас по любви вашей ко мне не верить оным, потому что они суть не что иное, как лишь низкая клевета».
Это семнадцатилетняя Наташа бросилась защищать своего жениха, опасаясь, что свадьба может расстроиться. Сто лет спустя о ней будут говорить, как о бездушной кукле, которая не могла понимать и ценить поэтический дар своего мужа. Но, как видим, она вполне могла сама принимать решения, бороться за свое счастье, и… писать стихи.
Сохранилось свидетельство академика Владимира Безобразова о времени пребывания Пушкина в имении Гончаровых в мае 1830 года. В письме историку литературы Якову Гроту Безобразов сообщал: «…я читал в альбоме стихи Пушкина к своей невесте и ее ответ, также в стихах. По содержанию, весь этот разговор в альбоме имеет характер взаимного объяснения в любви».
Бесценные письма
Слухи и сплетни могут быть любыми, но ведь в письмах люди не лгут сами себе. Письма Пушкина Наталья Николаевна хранила, как главное сокровище. И вряд ли бы мы о них узнали, если бы не развод ее дочери – Натальи Александровны. Когда ее муж понял, что примирения не будет, то «дал полную волю своему необузданному, бешеному характеру». Супруги расстались, а Наталья Николаевна передала дочери 75 писем Пушкина, чтобы при необходимости она смогла их опубликовать и поправить своё материальное положение. Что и говорить, Наталья Николаевна никогда не была богата.
А в письмах к жене Пушкин порой не стеснялся в выражениях, порой критиковал ее, и она отлично понимала, что их могут использовать для ее очернения. Александра Арапова, дочь Натальи Николаевны и ее второго мужа Петра Ланского, пишет: «…только женщина, убеждённая в своей безусловной невинности, могла сохранить (при сознании, что рано или поздно оно попадёт в печать) то орудие, которое в предубеждённых глазах могло обратиться в её осуждение».
Только вот этого осуждения как раз и не удалось избежать. А ведь нужно было всего лишь соотносить даты написания писем с жизнью самих Пушкиных. Например, одно письмо, которое цитируют достаточно часто, и в котором поэт предостерегает жену от кокетства, было написано через три месяца после рождения второго ребенка. Жена живет в деревне, муж – в столице. И он пишет, что кокетничать не хорошо. Через три месяца после родов, когда организм женщины еще не полностью восстановился и хлопот предостаточно, действительно ли Наталья Николаевна так и бросилась в омут светской жизни? Причем в деревне. Но письмо Пушкина — это ответ на письмо Натальи Николаевны (которое не сохранилось), и, как кажется, судя по ответу, она скорее кокетничала с мужем – пыталась вызвать в нем ревность, чтобы он быстрее приехал к ней.
Впрочем, вполне вероятно, что вся эта история вскоре и забылась бы. Но в начале ХХ века три человека начали новый крестовый поход против Натальи Пушкиной.
Пушкинист-фальсификатор
Первым начал пушкинист Павел Щеголев, написавший книгу «Дуэль и смерть Пушкина» (1916 год). Там он заостряет внимание на мысли, что за ее красотой не было ни ума, ни образования, ни сочувствия, ни интереса к творчеству ее великого мужа.
«Вспоминается рассказ А. О. Смирновой о жизни Пушкина в Царском. По утрам он работал один в своем кабинете наверху, а по вечерам отправлялся читать написанное к А. О. Смирновой; здесь он толковал о литературе, развивал свои литературные планы. А жена его сидела внизу за книжкой или за рукодельем; работала что-то для П. В. Нащокина. С ней он о своем творчестве не говорил».
К тому же Щеголев уверял, что Наталья Пушкина все-таки ответила на ухаживания Дантеса. Щёголев предложил собственную концепцию событий, приведших к гибели Пушкина, повлиявшую на все последующие исследования, в том числе и о роли императора. Но другие критики, в том числе и В. Ф. Ходасевич, видели в этом следы чрезмерного «приспособления» к большевистскому режиму. Тем более, что чуть позже Щеголев «прославился» публикацией фальшивого дневника Вырубовой и начал писать такой же фальшивый дневник Распутина.
Но лучше всего о нем сказал Пастернак: «Бедный Пушкин! – Ему следовало бы жениться на Щеголеве и позднейшем пушкиноведении, и всё было бы в порядке. Он дожил бы до наших дней, присочинил бы несколько продолжений к «Онегину» и написал бы пять «Полтав» вместо одной. А мне всегда казалось, что я перестал бы понимать Пушкина, если бы он нуждался в нашем понимании больше, чем в Наталии Николаевне».
Ревность
Но и работа Щеголева не имела бы того эффекта, если бы не …ревность. Да, больше всего это похоже на ревность. Два замечательных поэта, две женщины, значение которых для русской литературы огромно, вдруг действительно влюбились в Пушкина. Не полюбили его, как поэта, а испытывали настоящее чувство влюбленности.
Как отмечал академик В.М. Жирмунский, у Анны Ахматовой «было свое, «домашнее» восприятие Пушкина - не как поэта далекого прошлого, а как близкого ей человека…». В еще большей степени «домашнее», интимное и очень пристрастное восприятие Пушкина как близкого человека сохранилось в записях историка Рожанского, с семьей которого дружила Анна Андреевна.
Ахматова говорила о жене поэта: «Я просто не знаю ни одной фразы, которую могла бы сказать в ее защиту. Конечно, она транжирила деньги безобразно. Жить в деревне было спасением: какой-то год, но что можно было сделать! Ни за что, ни на минуту оторвать ее нельзя было от этих балов. Мать была никакая. Она ни одну ночь не сидела дома, только и было ей, что танцевать».
Вот это: «мать была никакая» - самое несправедливое обвинение Натальи Николаевны. Все знают, какой она была заботливой матерью. После смерти поэта, она, испытывая финансовые трудности, не соглашалась на самые выгодные партии, потому что видела безразличное отношение к детям потенциальных женихов. Дома у Ланских всегда было много детей – и свои, и племянники. Именно в детях Наталья Николаевна видела смысл жизни.
Тем более несправедливы такие слова от женщины, которая умудрилась поссориться с сыном, когда ему было 23 года, и до конца жизни они уже не были близки. Ее сын, Лев Гумилев, не мог простить матери поэму «Реквием». «Реквием» он называл памятником самолюбованию: «Реквием пишут в память умерших, но я-то остался жив».
«Мой Пушкин»
Третий удар по репутации Пушкиной нанесла поистине великий поэт – Марина Цветаева. В 1929 году она написала эмоциональный очерк, в котором выразила свое отношение к жене Пушкина, которого она любила беззаветно.
Ее книга «Мой Пушкин» - и есть выражение этой любви. А в очерке «Наталья Гончарова» она сравнивает дуэль Пушкина и Дантеса с Троянской войной, а саму Наталью – с прекрасной Еленой: «Наталья Гончарова просто роковая женщина, то пустое место, к которому стягивается, вокруг которого сталкиваются все силы и страсти. Смертоносное место. Как Елена Троянская повод, а не причина Троянской войны, так и Гончарова не причина, а повод смерти Пушкина, с колыбели предначертанной. Судьба выбрала самое простое, самое пустое, самое невинное орудие: красавицу». И еще «Гончарова за Пушкина вышла без любви, по равнодушию красавицы».
И опять же, как Щеголев, ссылаясь на воспоминания Смирновой она пишет о том, как Пушкин хотел ночью прочитать Наталье Николаевне стихи, а та так хотела спать, что не могла их выслушать. Кстати, вот эти воспоминания бывшей фрейлины Смирновой – тоже фейк. В них Пушкин рассуждает о романах Дюма «Три мушкетёра» и Стендаля «Пармская обитель», написанных после его смерти. К сожалению, пока непонятно, кто писал эти воспоминания. Есть предположения, что частично в этом участвовала дочь Смирновой.
Итак, немного фейков, немного сплетен, немного ревности и о вполне добродетельной женщине пошла дурная слава. Ну а с другой стороны, дурная слава – тоже слава. Мы ведь вспоминаем Наталью Николаевну, хотя и под фамилией Гончарова. А помним ли других красавиц того времени?
Впрочем, конечно, дело не в том, что она была красавицей, а в том, что она была Пушкиной. Как и Арину Родионовну, мы знаем только потому, что она была няней Пушкина. Нянь других поэтов мы не знаем вовсе, как, например, и их прадедушек. А Абрама Ганнибала – арапа Петра Великого — знаем. Пушкин, как мощный светильник, освещает свое время. Просто тех, кто ближе к нему, мы видим более отчетливо.
И. Качан