Предлагаю к чтению небольшой отрывок из первой книги серии: «Кто сильней – боксёр или самбист?» про приключения прапорщика Кантемирова. Книга пока закончилась в продаже и на складе осталась только одна коробка. Когда будут следующие поставки, одному богу известно. Пока просто освежим память и заинтересуем тех, кто ещё не читал.
«….О том, что такое спекуляция, до армии Тимур даже и не думал. Так, привозил с соревнований разный дефицит. Но в основном только своим, и по тем же ценам, что и покупал. И только по заказам...
Прапорщик ГСВГ в самом начале службы получал около пятисот марок (сто марок – это тридцать три рубля без копеек), плюс в Союзе на сберегательную книжку капало чуть больше сотни рублей в месяц. Средняя зарплата в нашей стране в те далёкие времена была около ста пятидесяти рублей.
Поэтому прапорщицкая зарплата Тимура по сравнению с его бывшими солдатскими двадцатью пятью марками – казалась просто огромной суммой. Но, сказать откровенно, деньги – это такая штука, которой постоянно не хватает. Особенно за границей нашей великой и необъятной Родины!
Советское войсковое стрельбище Помсен являлось, по сути, отдельным небольшим гарнизоном. Полигон располагался в двенадцати километрах от полка, между двумя немецкими деревнями, и упирался в глубокий лес. И вот деды полигонной команды предложили молодому прапорщику попробовать себя в традиционном местном бизнесе: на стрельбище работала своя пилорама, куда постоянно привозили лес (кто откуда мог), и, повторюсь, само стрельбище упиралось в лес.
Кантемиров с бойцами наладил сбыт досок проверенному годами пожилому немцу, жившему на окраине деревни Помсен. Его звали Андрэ, он воевал, попал в плен под Ленинградом, отбыл наказание в Карелии и знал основы русского языка. Поэтому немец был свой в доску! А доски немецкому пенсионеру привозились, а в основном приносились, ночью на плечах солдат. Поэтому дело оказалось хлопотное и малоприбыльное, и было возвращено обратно старослужащим...
Затем вместе со своим водителем армейского автомобиля ГАЗ-66 примерно раз в неделю продавали потихоньку бензин. Тоже хлопотно и рискованно… Тимур отдал этот сбыт за долю малую коллеге, начальнику службы ГСМ полка.
В гарнизоне в выходные дни по вечерам постоянно появлялись поляки и предлагали различный товар: джинсы, рубашки, солнечные очки и т. д. (и даже порножурналы!). Тимур вначале приобрёл у них одежду для себя и своих бойцов-дембелей, благо поляки не гнушались и червонцами. Потом познакомился с ними, угостил пару раз водкой «Русской» и выведал у доверчивых славян, что весь товар они приобретают у арабов в одном из баров Дрездена.
Пару вечеров потусовался в указанном месте, аккуратно поспрашивал, выдавая себя за поляка, и познакомился с палестинцами. Эти арабы, как впоследствии оказалось, хорошо знали русский язык и быстро рассекретили прапорщика Советской Армии.
Один из них, самый молодой, как только взглянул на Тимура, тут же сказал с улыбкой на чисто русском: «Тук-тук! – Кто там? – Сто грамм! – Заходи!» У советского гражданина сердце в пятки ушло! Попытался было опротестовать своё разоблачение и всё же доказать, что он «Student aus Polen», но только ещё больше развеселил своих новых знакомых. Арабы оказались парни компанейские, одного возраста с советским прапорщиком, ранее учились в Москве и хорошо знали русский язык.
И на фоне общей любви к автомату Калашникова и одной веры (бабушки Тимура всегда говорили, что он мусульманин, и Тимур с детства просто на слух запомнил несколько бабушкиных молитв) ровесники быстро подружились и договорились о постоянных поставках различного товара.
Кантемиров вначале опасался и продавал вещи только своим приятелям, но уже намного дешевле, чем предлагали поляки. Потом потихоньку привык и спокойно делал в месяц сумму сначала в зарплату прапорщика, а потом и офицера, примерно семьсот марок ГДР.
Палестинцы тоже привыкли к своему новому советскому другу. Постоянно звали его с собой в ночные бары на дискотеки. Появились общие подружки-немочки. Даже один раз подрались с кубинцами из-за немецких девчонок. Но так, скромно, без особого мордобития и вызова полиции. Хватило двух ударов прямой правой советского боксёра, и горячие кубинские парни сразу поняли, что были несколько неправы.
Прапорщик Кантемиров в благодарность однажды тоже взял и пригласил арабов к себе на стрельбище. Рискнул… Договорился с молодыми офицерами разведроты полка и устроил для всех отдельную ночную стрельбу с лёгким товарищеским ужином. Благо средства уже позволяли. Разведчики стояли на стрельбище на полевом выходе одни.
И на фоне общей ненависти к сионизму и прочему империализму постреляли они и, естественно, попили на славу… В этом плане палестинцы отлично закалились учёбой в Советском Союзе. Начальник стрельбища с трудом, уже под утро, еле уговорил арабов ехать домой в Дрезден.
Офицеры-разведчики, твёрдо следуя принципам интернационализма и дружбы народов, подкинули своих новых друзей на БРДМе до ближайшей автобусной остановки. Законопослушные бюргеры, ехавшие на первом рейсовом автобусе, просто офигели от ужаса, когда увидели, как в лёгкой дымке утреннего тумана с брони боевой машины весело спрыгивают несколько арабов в гражданке, со своими платками вокруг шеи, и бегут прямо к ним в салон.
В ответ на такое «сафари» палестинцы открыли Тимуру свой рынок. Оказалось, что ряд развивающихся африканских стран посылают своих студентов учиться: часть в ГДР и часть в ФРГ. И эти студенты могли спокойно, в отличие от немцев, навещать своих земляков по обе стороны границы. Что-то типа упрощенного визового режима сейчас. И эти чернокожие студенты таскают дефицит туда-сюда – из капитализма в социализм. Унд цурюк!
Вот у них Тимур и начал приобретать товар в два раза дешевле, чем продавали поляки. Перешёл на аудиоаппаратуру. Доход постепенно вырос примерно до тысячи марок в месяц. Плюс его зарплата прапорщика, которая тоже потихоньку росла, но – не такими темпами. Начальник стрельбища уже получал пятьсот пятьдесят марок. Жить молодому человеку становилось лучше, жить становилось веселей…
А теперь немного о печальном – про тюрьму и суму. В один редкий солнечный осенний день гвардии прапорщик Кантемиров стоял себе спокойно около штаба полка в компании молодых офицеров и прапорщиков, весело обсуждая последние события на танцах в ГДО...
А дело было так: в День Танкиста прапорщики с гвардейского танкового полка приехали в город, по дороге зашли в гаштет и устроили там с немецкими молодыми офицерами состязание на предмет употребления пива на скорость и количество. Пятеро офицеров ННА, наших братьев по оружию, отмечали день рождение своего товарища и оказались в этом гаштете весьма кстати. Трое прапорщиков ГСВГ вышли абсолютными победителями в этой неравной схватке и гордо отправились продолжать праздник на танцы в ГДО.
Ребята исключительно для веселья и куража добавили водки и просто не рассчитали свои силы. Уснули прямо на столах в буфете. Так как все были после наряда по парку, и отмечать начали этот светлый профессиональный праздник ещё в своём батальоне, до встречи с камрадами. Разбудить гвардейцев смог только комендант гарнизона, майор Кузнецов.
Из штаба вышел новый особист полка, капитан (пусть будет Васин, всё-таки секретная служба) и стал с улыбкой слушать продолжение истории. Разговор сразу замялся, а офицеры и прапорщики тут же вспомнили о своих насущных делах по службе. Начальник войскового стрельбища Помсен тоже решил сходить проверить, как там его бойцы получают продукты и меняют бельё. И тут капитан Васин и говорит:
– Кантемиров, ты-то мне и нужен. Слышал – хорошо немецкий язык знаешь?
– Не только немецкий, товарищ капитан, – начальник стрельбища вежливо улыбнулся особисту. – Я ещё и английский начал учить. Надо же знать язык своего потенциального противника! А вот Вы, товарищ капитан, сможете допросить пленного бундесверовца? Или, на языке врага в гаштетах только пиво с сарделькой заказываете?
– Ну, пойдем,– усмехнулся капитан. – В кабинете и посмотрим – кто, кого, и как допрашивать будет.
Кто такие особисты, прапорщик знал хорошо. В кабинете ждал начальник особого отдела, майор Петров (так его назовём). По большому счёту этот офицер был нормальный мужик, и Тимур его даже уважал. Сам худощавый, подтянутый, среднего роста, всегда вежливо здоровался со всеми: и с офицерами, и с прапорщиками, и с солдатами.
Однажды на стрельбище, на сборах штабных офицеров особист полка на спор с другим майором, начальником спортивной подготовки, подтянулся на турнике с ходу без всякой разминки тридцать семь раз. И там же в тире выбил из своего ПМа двадцать восемь очков с трёх выстрелов без всякой пристрелки пистолета. Майор уже готовился в Союз на замену...
И ещё совсем недавно на пилораме стрельбища по его заказу колотили ящики для мебели. При приёмке своих сколоченных ящиков майор-контрразведчик просто вежливо поинтересовался у начальника стрельбища о судьбе отходов от брёвен, распиливаемых на его пилораме. И посмотрел при этом в сторону деревни Помсен, где жил немецкий друг полигонной команды по имени Андрэ. А потом взглянул в глаза прапорщику так, что Кантемиров тут же понял, что пришла пора завязывать с распилкой досок для продажи немцу...
На тот момент начальник стрельбища был благодарен начальнику Особого отдела полка. А капитан, принимающий у него дела, по своему внешнему виду мало походил на отличника боевой и политической подготовки наших вооружённых сил. Выглядел, как-то так, не очень. Но, тоже был особистом…
Прапорщику предложили присесть за стол, а сами уселись напротив, с двух сторон. И начались вопросы с занимательной игрой в «хорошего» особиста (майор) и «плохого» (капитан, разумеется). В силу своей молодости и малого жизненного опыта эту викторину с сотрудниками Особого отдела прапорщик Кантемиров проиграл вчистую…
Вопросов было много, и напоминаний тоже. Спрашивали про несанкционированную ночную стрельбу с иностранными гражданскими лицами. Возникло много вопросов про встречи офицеров полка и дивизии с немцами, куда Тимура начали постоянно привлекать в качестве переводчика.
Обычно такие официальные встречи с немецкими товарищами по оружию затем превращались в хорошие застолья с разговорами за жизнь и службу. Эти встречи так и назывались: «Поехать на Дружбу». Поэтому «на Дружбу» старались не приглашать официальных переводчиков со штаба дивизии и с комендатуры, хорошо зная, с кем они негласно сотрудничают.
Под конец беседы особисты вдруг вспомнили про отца Тимура – коммуниста и про младшего брата, служившего сержантом в штабе Уральского военного округа. Вот только военные контрразведчики не учли одного – вырос прапорщик Кантемиров в далёком уральском шахтёрском посёлке на улице Коммунистической, которая заканчивалась тупиком на конечной автостанции.
Ещё из достопримечательностей посёлка были – шахта «Комсомольская» и две зоны: одна строгого режима, а вторая – не очень. И наш Тимурка с детства знал, что закладывать своих – это совсем не по–октябрятски. И даже, не по –пионерски. И совсем уж, не по–комсомольски. Западло, в общем!
Поэтому допрашиваемый говорил только о себе… А любознательным офицерам секретной службы уж очень хотелось услышать о ком-либо ещё. О ком – им было всё равно. Но, очень хотелось! Вот тут, Кантемиров упёрся.
Под конец долгой и утомительной для всех сторон беседы капитан вручил ему занимательную книжку – Уголовный Кодекс Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (УК РСФСР), где ручкой подчеркнул часть 2 статьи 154 – «Спекуляция». И задушевно порекомендовал почитать на досуге. И ещё по секрету сообщил, что этого досуга с сегодняшнего дня у прапорщика будет: «Хоть жопой ешь…».
Из кабинета начальника Особого отдела полка Тимур вышел с книжкой в руках и под конвоем. Почти сутки он просидел один в камере гарнизонной гаупвахты, рядом с комендатурой по адресу: Прошубельштрассе, дом 4 (нем.Proschubel Strasse,4).
Гарнизонная гауптвахта представляло собой отдельное четырёхэтажное здание серого цвета с небольшим двориком, огороженным по периметру высоким бетонным забором с колючей проволокой поверху. Грозой этого изолятора являлся бессменный начальник гаупвахты капитан Аргудаев. Эта была настоящая тюрьма. Тимур слышал от немцев, что во время фашизма в этом изоляторе сидел сам Эрнст Тельман, руководитель компартии Германии.
Первый этаж гаупвахты был следственным изолятором, второй этаж отвели офицерам и прапорщикам, а на верхних этажах находились камеры для солдат. «Лучшими номерами» этой «гостиницы» с ненавязчивым сервисом были четыре угловые камеры по углам на четвёртом этаже, куда зимой из кочегарки в подвале изолятора просто не хватало давления подать горячую воду зимой.
В начале сентября камеры гаупвахты ещё не протапливали, но ночи с каждым днём становились прохладными. В одной из камер на первом этаже комендант дрезденского гарнизона хранил шкуры. Он был заядлым охотником. Запах стоял ещё тот…
На кафеле пола камеры были изображены цветы, но так, что на стыке четырёх плиток они образовывали фашистскую свастику. Плитку периодически закрашивали или застилали линолеумом. Запомнился ещё постоянный перезвон колоколов ближайшей кирхи.
А ещё, Тимур на всю жизнь запомнил свой испуг. Думал всё – жизнь кончена! Парню стукнуло двадцать три года, режим в стране был совсем другой. Боевой запал от прошедшей беседы быстро прошёл; и Кантемиров, думая о себе, своих родителях и брате, буквально проревел всю ночь. Как они перенесут такое известие? Особенно мама? На следующее утро прапорщика вывели из камеры и подняли в кабинет коменданта, где находился только майор Петров.
– Ну, как жизнь молодая? Не замёрз ночью? – весело спросил особист мотострелкового полка и добавил. – А книжку капитана ещё не потерял?
И радостно засмеялся своей шутке. Кантемирову было не до смеха. Дрожа от холода и неизвестности, протянул офицеру Уголовный кодекс, из которого успел выяснить, что его действия подпадают под «скупку и перепродажу товаров или иных предметов с целью наживы» и за всё – про всё ему грозит от двух до семи лет с конфискацией имущества. Начальник Особого отдела полка отсмеялся, протёр глаза и вдруг предложил:
– А не попить ли нам чайку, прапорщик?
И распорядился местному сержанту принести им обоим горячего чаю. Тимур пока ничего не понимал. Вообще, он готовился к продолжению вчерашних вопросов. Помешивая сахар, контрразведчик продолжил:
– Вот смотрю, Кантемиров, всё у тебя хорошо: и служишь без замечаний, и спортсмен, и с родственниками всё в порядке, немецкий вон выучил. И даже заочно в ЛГУ на юридический смог со службы поступить. Ну, что тебе ещё не хватает, прапорщик? Ответь мне честно. Без всяких записей, мы с тобой здесь одни.
Тимур вскочил со стола.
– Так интересно же, товарищ майор! И многие благодарят потом. Я же намного дешевле могу всё достать.
– Да садись ты! Чай пей. Дешевле говоришь? А вот, сколько, по-твоему, будет стоить магнитофон «Шарп-700»?
В наших гарнизонах поляки продавали такой аппарат примерно за три тысячи марок, но могли и бэушный втюхать. Кантемиров мог достать новый за две тысячи марок. Поэтому по привычке хотел накинуть марок пятьсот (месячная зарплата прапорщика), но, сказал – две тысячи двести марок (особистам – особая скидка!) и добавил:
– А я бы, на Вашем месте купил бы здесь «Шарп-800», этот аппарат только вышел в продажу, он мощней и эквалайзер круче будет. Знаю, что в Москве, в комке, стоит около трёх тысяч рублей.
Петров даже чаем поперхнулся:
– А здесь за сколько достанешь?
Прапорщик уже начал понимать, что пока никто его сажать не собирается... Поэтому, смело накинул свою долю малую и сказал:
– Две тысячи пятьсот марок. Абсолютно новый, в упаковке! Но, лучше привезти без упаковки, в сумках. А то слишком большая коробка будет. И надо будет везти из Берлина.
Офицер задумался о чём-то своём, особом. Зарплата армейского майора составляла около тысячи марок. Сколько получают особисты, прапорщик не знал. Майор взглянул на задержанного, что-то прикинул про себя ещё раз и сказал:
– А теперь, Кантемиров, поговорим за службу. Считай, что тебе повезло, раз за тебя ходатайствует руководство полка. Вчера с ними разговаривали. Да и в дивизии ты на хорошем счету. И учитывая, что ты такой грамотный, языки знаешь, вон подружку себе, немочку завёл. Да всё мы про тебя знаем! Сиди, молчи лучше и слушай. У тебя есть выбор: или мы передаём весь материал в прокуратуру. Или мы сейчас с тобой договариваемся, и ты даёшь подписку работать с нами. Не качай головой! Работу предлагаем только с немцами. На своих стучать у нас и без тебя кадров хватает. Много ума не надо. Про тебя мы уже полгода знаем, момент только ждали. И дождались… Думай, прапорщик, быстрей, – особист посмотрел на часы.
– У тебя ещё минут десять в запасе есть. Сейчас капитан подойдёт, и ты даёшь нам конкретный ответ. А про аппаратуру - только между нами…
При разговоре контрразведчик посмотрел начальнику стрельбища в глаза и добавил:
– Слушай сюда внимательно! Вчера при нашей беседе ты, Кантемиров, оказался особо то и не разговорчив. И с одной стороны это хорошо. И для тебя, и для нас. Поэтому, ещё раз повторюсь – наш разговор только между тобой и мной. Всё ясно?
Тимур кивнул и задумался об этом предложении, от которого, по сути, очень сложно было отказаться, и спросил:
– Товарищ майор, а работать с немцами – это как в разведке?
Петров усмехнулся:
– Считай, на переднем крае будешь.
Вскоре подошёл капитан, и прапорщик подписал все необходимые документы. У Канетмирова, в самом деле, не оказалось особого выбора, была только возможность самому придумать себе псевдоним. Как оказалось, чтобы потом подписывать многочисленные отчёты.
И свежезавербованный агент тут же придумал для себя новое имя – Йоган Вайс. Как у нашего легендарного разведчика. Но, капитан секретной службы предложил не заморачиваться немецкими именами, а придумать что-то своё, родное. Тимур был искренне удивлён и разочарован. Контрразведчик Васин не читал книгу Вадима Кожевникова «Щит и меч»?
И прапорщик предложил вполне распространённую и понятную всем кликуху: «Кусок». На что товарищ капитан ответил, что «Кусок» у них уже есть в обойме. И тут особист предложил сам – раз прапорщик занимался боксом, пусть будет «Боксёр». Тимур не стал возражать. Так и остался во всех особистских отчётах боксёром.
Совсем скоро майор Петров удачно перевёлся в Союз вместе со своим аудимагнитофоном «Шарп-800». Тимур купил аппарат за свои деньги в Берлине у югославов, специально приехал в Дрезден ночью, взял такси, доехал за квартал до ДОСов и притащил здоровую коробку прямо в квартиру главного особиста полка. Был условный стук, семья офицера с женой и дочерью и накрытым столом ждали прапорщика с нетерпением…
Именно жена и дочь настояли на этой дорогой покупке только в фирменной коробке. Для советских женщин в те времена фирменная упаковка и фирменные лейблы (фирма!) значили многое. Тимур захватил ещё в качестве бонуса фирменную кассету певицы Сандра.
Этот вечер прошёл на славу. Званного гостя вкусно накормили и хорошо напоили. В ответ продавец подробно проинструктировал всех членов семьи майора о хитростях и тонкостях купленного аппарата. Петров честно рассчитался с Тимуром, в качестве бонуса вручил ему бутылку водки «Русская» и пожелал ему удачи на службе.
Капитан Васин оказался не таким уж плохим человеком. Вот только не очень следил за своей формой, пил он всё больше и больше и вскоре среди офицеров полка получил устойчивое прозвище «Шнапс-капитан». И Зелёный Змий в итоге победил капитана вчистую. В виду явного преимущества. Отправили его в Союз досрочно. Но, это уже совсем другая история…»
P.S. Полную доработанную версию первой книги в электронном виде от автора (по интернету гуляют мои начальные версии этой книги) и отдельные части из планируемых первой и второй книги про дальнейшие приключения уже лейтенанта милиции Кантемирова читаем здесь: https://boosty.to/gsvg
Подписываемся и ждём книги... Вышлю обязательно!
