Продолжение, предыдущая часть здесь
Кривизна пространства бодрила, словно женские изгибы. После петербургской плоскости сопки полуострова, возникающее справа море Амурского залива напоминали мне молодость и Абхазию. Но молодость осталась за кормой. И это был все-таки Владивосток.
- «Земля нашенская!» - так говаривал Владимир Ильич, - сказал я.
- Так писал еще Нестор-летописец! – добавил Митя
По колдобинам наше транспортное средство въехало в аккуратный дворик и тормознуло у трехэтажного строения со стеклянными дверьми и новой охристой крышей. Наверху нас ждал Александр Городний – хозяин музея «Артэтаж»: холерический и стройный мужчина преклонных лет. Что могу сказать… Ничего более праздничного, чем «Артэтаж», я в своей жизни не видел. Большой зал, стены которого заняты разноцветными картинами, казалось, светился сам по себе. Такой эффект производили стеклянные фрамуги на крыше.
Мите выделили белый коридор. На потолке уже висели тельняшки. Оставалось украсить стены. Оставив произведения своих искусств, состоявшие из нескольких холстов и обоймы графики, выпив чай-кофе и категорическим образом забратавшись с директором, мы покинули «Артэтаж» и поехали уже забыл куда… Смотрю в тетрадку с записями и вспоминаю – мы поехали смотреть подворотню. Ее предстояло расписать на память при участие местных мастеров. Подворотня была обычная, с разными «факами» на плоскости. Затем нас довезли до дома на Народном проспекте. Там гостеприимный Виталий должен разместить наши пожитки и наши тела.
Парадная впечатлила. Коридор на пятом этаже впечатлил. Сама однокомнатная порадовала. В ней оказался раздвижной диван для Шагина и надувной матрац для меня. Десятиметровая комнатка превратилась в сплошную опочивальню, и мы упали каждый на свою плоскость, чтобы покемарить чуток перед поездкой на местное радио. Закрыв глаза, я плавал в дреме, как в Тихом океане. Он охватывал меня. Я погружался. И наконец, коснувшись дна, раскрыл очи. Матрац оказался с дыркой, и постепенно мое тело опустилось на пол, а само изделие накрыло словно одеялом.
- Это мы поправим! – радостно воскликнул Виталий своим характерным хрипловатым баритоном. – Это мы надуем.
- Нормально. Все замечательно, - привычно проявил я прибалтийскую вежливость.
Митя же храпел и странным образом через храп интересовался:
- Сколько времени? Уже пора ехать? Хр-р-р-р!..
Скоро уже нас везли на радиостанцию. Она называлась «Лемма». Обычно я бодр и остроумен в эфире, но на «Лемме», странным образом, отличился несколькими тупыми глупостями. Митя же был, как всегда, обворожителен, рассказывая многосерийную сказку о том, как «Митьки» никого не хотят победить, и забывая вспомнить своих бывших соратников.
На обратном пути я шепотом произнес:
- Профессионализм не пропьешь.
- А ведущая после эфира подошла и сама поцеловала.
- Обычно ты всех ловишь, как Лев Толстой, который любил детей.
- Она сама.
Нас снова привезли в «Артэтаж». Митя там что-то утрясал, а я сидел и клевал носом. Директор протянул мне, дабы развлечь, альбом:
- Посмотри пока. Это я в юности развлекался.
Сначала я клюнул носом в альбом. Затем открыл глаза. Затем открыл их шире. Затем глаза вылезли из орбит, словно космонавт из ракеты. Это было нечто. Я и сам на первых курсах Университета не лекции записывал, а рисовал битлов и роллингов. Да и наш религиозный фанатик Н. Васин отличился рукодельными альбомами. Но Владивостокского блеска ему не перекрыть. Зря мы это своей лже-столицей кичимся. Оказывается юность директора "Артэтажа" прошла, как и моя юность. Но наши юности прошли в разных местах. В наши портовые города привозили пластинки, лонг плеи. Мы их покупали и выменивали. Мы срисовывали всякие фотки и слова из музыкальных журналов. С точки зрения Чистого Разума – это был бред. Но как этот бред был прекрасен, трогателен, белоснежен и откровенен… В итоге, я разглядел три альбома. Их обложки были изготовлены из настоящей джинсовой ткани. Типа "Стики фингерс". Содержали альбомы перерисованные фотографии и обложки дисков разных тогдашних кумиров. Заппа сидит на унитазе. Алис Купер тискает удава. Боб Марли, похожий на бедуина. Короче, сотни страниц, филигранно разрисованных, каллиграфически расписанных.
- … И тогда я на бочке написал "Гренд фанк рейлроуд". И на нее советский генерал поднялся и сказал солдатам речь…
Если б не разница в часовых поясах и внутреннее зомби, я б его речи записал на бумажку.
Продолжение следует...
- Предыдущая глава
- В начало
- Спасибо, что дочитали до конца! Если тебе, читатель, нравится, жми палец вверх, делись с друзьями и подписывайся на мой канал!
Встретиться с автором и задать вопросы лично вы всегда можете в музее "Реалии Русского Рока", все подробности здесь. Также, если захотите, вы можете поддержать музей любым пожертвованием. Благодарю всех друзей Музея!
