ОСТОРОЖНО: ЖЕСТЬ!
Прошла весна, пожаловало лето, затем ещё зима и ещё одно лето — всё шло своим чередом. Нельзя сказать, что всё было совсем плохо, — нет. Всё было обычно. Обычно для любой несчастливой семьи, где родители живут друг с другом по инерции, не понимая, что всё можно изменить в любой момент.
Всё так же папа бил всех раз в неделю, так же орал каждый вечер за бардак, так же мама молча плакала и замазывала синяки... Не было теперь только бабушки, некуда было сбежать хоть ненадолго. Но привыкаешь ко всему — привыкла и Наташа. Стала воспринимать всё как само собой разумеющееся, как будто это так у всех, и ничего не ждала, никаких изменений.
Ближайшего первого сентября она опять пошла в школу, пусть и в другую, с другими детьми, но очень быстро у неё там завелись подружки, с которыми было весело и интересно, и теперь она жила просто как обычный ребёнок, а на то, что раз в неделю бита, старалась не обращать внимания и отмахиваться, делать вид, что этого нет.
У неё как и раньше получалось хорошо учиться, и тут повода для битья не находилось. К тому же папа, увлечённый своим новым проектом, стройкой, сильно уставал и иногда даже не орал вечерами, а сразу ложился спать.
Так и прошло почти полтора года, обычных серых полтора года, которых надо было либо прибавить к Наташиной жизни, либо вычесть из неё, потому что приятного и запоминающегося за это время не произошло.
***
Примерно в начале октября того же года, когда стартовала на их с родителями дворе нескончаемая в будущем стройка, что-то вдруг случилось с мамой. Заболела она или нет, трудно было сказать: неповоротливой, медлительной и так и норовящей прилечь мама была всегда. Но когда на улице стало совсем холодно, она вдруг попросту перестала вставать с кровати, готовить и выносить помойное ведро. На работу она почему-то тоже не ходила, но от этого было ничуть не легче.
Особенно плохо было то, что и голову Наташе мыть она перестала: бедная девочка в кровь себе всю кожу разодрала, а поделать ничего не могла. Был бы в доме водопровод и хотя бы раковина со сливом на улицу, она бы справилась и сама, но подобных чудес у них не водилось. Слегка ополоснуться в тазике Наташа могла, но для того, чтобы помыть голову, нужно было принести много воды и потом самой её вынести, а как это сделать с мокрой головой?
Наташа в который раз попыталась достучаться до матери и воззвать к состраданию, но в ответ услышала только привычное:
— Ой, отстань, у меня так болит голова!.. — и действительно отстала.
Ныть было некогда. Волосы-то волосами, грязные, противные, чешется всё из-за них, но этого никто не замечает, а вот если она плохо сделает уроки, то поставят ещё четвёрку, а тогда точно хорошего не жди. Ах да, папа же установил для дочери правило: ЕГО дочь может быть только отличницей, и любая оценка, кроме пятёрки, будет строго и безжалостно караться. Не верить папе причин у Наташи не было.
Ближе к вечеру, когда Наташа уже всё написала, выучила и даже почистила картошку, а теперь сидела и думала, попробовать ли поднять маму ещё раз или как вчера сварить её самой, к ним зашла соседка баба Таня. Старушка была глухая и из-за этого разговаривала немного странно, однако Наташа знала бабулю с колыбели и не удивлялась.
Очень вовремя баба Таня зашла: Наташа попросила её зажечь газ и поставить картошку вариться. Тут на кухню выползла заспанная мама и как ни в чём не бывало заговорила с соседкой. Не видно было по ней, что она такая вся больная и несчастная, довольно бодренько стала кружиться у плиты и весьма громко раскритиковала качество очистки картошки.
— Ну что, Наташенька, скоро тебе мама с папой братика купят, — проговорила баба Таня, и у девочки словно пелена с глаз упала.
Нет, разговоры о покупке братика она слышала у мамы на работе сколько себя помнила и, если честно, в них уже не верила просто подыгрывая тётям, чтоб они быстрее отстали. К тому же, она давно знала от подружек, что детей вовсе не покупают, не находят в капусте и никакой аист их не приносит. Она была давно в курсе, что детей рожают, что это больно, и даже была осведомлена, что такое месячные, для чего они нужны, и что и у неё они рано или поздно обязательно будут. А ещё не так давно её просветили и по поводу главного, того самого, от чего появляются дети, и не просто просветили: одноклассница Надька зазвала её к себе в гости и показала книжку с картинками, в которой всё описывалось от и до. Надька только попросила никому не говорить, потому что книжка эта лежала в доме давно, спрятанная в шкафу, и мать явно собиралась её ей, Надьке, подарить, да видно считала, что ещё не время для этого.
В увиденное, услышанное и прочитанное Наташа не желала верить, хватаясь за голову от того, что и ей тогда это всё однажды предстоит, но книги она уважала, и очень. Разве могли в книге написать неправду? Видимо, всё это было правдой, и хотя от осознания таких вещей шевелились волосы, пришлось помаленьку принять истину как есть. К тому же, новообретённые знания понемногу, исподволь подтверждала реальность: к примеру, то, чем занимались иногда собаки, кошки и куры с петухами ну очень уж смахивало на то, что писали в той книжке про людей.
Итак, сложив в голове все факты, Наташа вдруг поняла: о "покупке" братика ей говорят правду... О, Господи!
Нет, она была нисколечко не против того, чтоб в их доме поселился маленький человек. У многих её подружек были братики и сестрички, ей тоже в душе хотелось узнать, как это — быть кому-то старшей сестрой. Но было одно "но"... Если вскоре в их доме ожидалось прибавление, то это означало, что мама беременна, а беременных... нельзя бить. От этого может погибнуть маленький ребёнок, — этого Наташе никто не говорил, она сама догадалась. И мама тоже может умереть, а тогда... Тогда она останется с папой навсегда.
Нет, ну может быть всё-таки баба Таня ошиблась или шутит! Им же нельзя такого, только не в их семье! Папа ведь погубит и маму, и ребёнка! Нет, не может такого быть, ну не может!
Целых два дня Наташа старалась не думать об услышанном, гнала от себя любую мысль о маминой беременности и почти убедила себя, что мама просто толстая и была такой всегда... Но в тот день, когда она пришла из школы, мама не валялась в кровати, как уже стало привычно, и, накормив дочь обедом, вдруг загадочно сказала:
— Пойдём, я тебе что-то покажу.
Показала мама несколько пелёнок, распашонок, ползунков, маленькое одеялко, бутылочку для младенца и что-то ещё, чего раньше видеть Наташе не приходилось. И всё это означало, что маленький в их доме таки будет...
— А правда будет мальчик? — спросила Наташа, сидя рядом с мамой на кровати.
— Я не знаю, но лишь бы малыш был здоровый, — ответила мама. — Хочешь послушать, как он толкается?
Что-то женское, бессознательное, сентиментальное, идущее то ли от самого естества её, то ли из глубины веков, взяло верх над не по годам разумным. Наташа вообще не любила прикасаться к матери, всегда избегала этого, а тут вдруг почему-то кивнула:
— Хочу...
И приложила ладошку и ухо к маминому животу, ближе к боку, с правой стороны, там, где ей показали. Малыш долго сидел тихо, а потом два или три раза тихонько пошевелился. Почему-то захотелось сначала улыбнуться, а потом заплакать.
...Вскоре стало понятно, что папа в курсе будущего прибавления, не сильно доволен, но в курсе, — он тогда орал маме что-то вроде: "Когда родишь — убью за всё!", но руки распускать больше не смел, и хотя бы это было уже радостно, можно было перестать переживать. А ещё папа упирал на то, что у него обязательно и непременно должен родиться именно сын, и нечего тут рожать девок, и одной-то больше, чем достаточно! Почему-то Наташа не верила в это, даже при том, что вещички для ребёнка, которые показывала мама, были подобраны в синих, "мужских" тонах.
А потом мама уехала в роддом. Тётя Валя, папина двоюродная сестра позаботилась о том, что бы это случилось пораньше, хотя бы за две недели до назначенного планового кесарева, — рожать сама мама побоялась, сильно намучавшись при рождении Наташи. Так вот, мама уехала, оставив папу и Наташу одних. Было начало ноября.
Папа сказал, что скоро к ним приедет бабушка Тая и во всём поможет, но пока им придётся справляться самим. Голову помыть девочке он даже не попытался, спасибо, что хотя бы кое-как плёл ей косы перед школой и не совсем уж нечего есть в доме было, но одну перемену Наташа в нём заметила. Без мамы он даже не пытался бить дочку или орать на неё, не срывал зло, как мог, сам управлялся по хозяйству, приходя с работы, не удивлялся, что нечего есть и сам готовил нехитрый ужин. У него ничего не пропадало, как это было при маме и он не заставлял Наташу искать пропажу. Девочка помаленьку приходила к выводу: мама папе просто мешает, действует ему на нервы. Может, он не так уж плох, просто им кажется не по пути, и если б они развелись, то всем было бы от этого только лучше. Не понимала и не могла понять она только одного: никто тут ни с кем не разведётся, не так они оба воспитаны, и то, что происходит в их семье, будет продолжаться ещё долгие, долгие годы.
***
Вскоре приехала к ним и баба Тая, и папа снова стал частенько взвинченным и злым. Таким, как он, не стоило обзаводиться семьёй, таким полагалось жить одним, только для самого себя, это следовало принять и признать, но ни он, ни его жена, ни мать, не понимали и не могли понять этого: так было не принято.
Зато бабушка отскребла дом до блеска, привела в достойный вид внучку, много и вкусно готовила, и на этот раз не показалась Наташе такой уж холодной и отчуждённой, — наоборот, девочке очень нравилось, что бабушка приехала и останется у них надолго. Бабушка не любила телевизор и почти никогда не включала его, зато она много чего рассказывала Наташе и её слушала тоже. А ещё, бабушка не боялась папу и запросто ставила его на место, не позволяя трогать дочь или поднимать на ночь глядя в доме ор. Вот всегда бы так было, думалось Наташе.
...В тот день выпал первый снег, но отчего-то стало теплее, чем накануне. Наташа вернулась из школы, поела, сделала уроки и теперь рисовала на кухне за табуреткой, переговариваясь с бабушкой. За табуретку она уселась, чтобы не занимать стол и не мешать бабушке готовить ужин. И всё в этот вечер было замечательно: так тепло в доме, так вкусно пахло пережаркой для супа, так хорошо рисовали на бумаге новые интересные карандаши, у которых абсолютно все стороны были пишущими, такие яркие картинки выходили у девочки! Но вдруг входная дверь открылась и в дом ввалился папа...
Был ли он слегка поддат? Возможно, этого Наташа так никогда и не узнала. Выражение лица только было странное, непонятное, незнакомое, да и пришёл он как-то поздновато, его давно уже ждали.
— Родила... — выдохнул он, начиная развязывать шнурки на ботинках.
— Кого? — вскинулись одновременно и Наташа, и бабушка Тая.
— Де-евку, — с лёгким разочарованием протянул отец.
И снова Наташа почувствовала: случилось что-то нехорошее, случилось и скоро обрушится на неё.
_________________________________________________________________________________
Начало
Предыдущая глава
Продолжение
_________________________________________________________________________________
Буду признательна за неравнодушие, лайк и подписку!