В то время я была наивной желторотой студенткой первого курса факультета журналистики. Звучало это громко и довольно торжественно. Потому я раздувалась, как мыльный пузырь, от тщеславных надежд и амбиций юности, собираясь просла- виться и служить всему человечеству. Словом, была глупа как пробка.
Благополучно сдав последний экзамен летней сессии, я отправилась на производственную практику в газету «Свет коммунизма». Газета обслуживала курортную зону Ленин- града — поселки и городки, разбросанные вдоль побережья Финского залива: Репино, Комарово, Солнечное… Названия этих мест всегда звучат нежной музыкой в сердцах бывших питерцев, куда б ни занесла их судьба.
Я до сих пор ловлю себя на том, что мысленно блуждаю по пахучим, заросшим лесным тропам Солнечного, задумчиво стою у могилы Ахматовой на Комаровском кладбище, купаюсь в зеленовато-прохладной глубине Щучьего озера. Память упорно возвращает меня на берег Финского залива, к гостинице «Репинская», излюбленному месту тусовок питерской студенческой молодежи. Эти
воспоминания пропитаны солнцем, ароматом хвои, Балтики, веселой и беспечной молодости и любви, а потому так дороги и так бережно хранятся в эмиграции, где без эмоциональной под- питки ссыхается, черствеет душа…
Так вот, в то лето я колесила по всей курортной округе с редакционным удостоверением практикантки в кармане и изо всех сил изображала из себя настоящего советского журналиста. Как сейчас помню, в основном писала всякую чушь про ремонт отопительной системы в доме отдыха «Свет коммунизма» и раз- рыв канализации в санатории «Старые большевики». Почему-то мне поручали исключительно сантехнические темы. А так как отопление систематически не работало и канализацию рвало исправно, то заданиями я была обеспечена всегда.
Так бы бесславно прошло, пролетело, унеслось, шелестя стрекозиными крыльями на пруду, это лето, если бы не приезд прославленного на весь мир педиатра Бенджиамина Спока.
Это потом, когда родились мои дети, я оценила это имя — Спок. Когда спустя годы я одной рукой прижимала к себе заходящегося в крике багрового младенца, своего сына, а другой судорожно листала выпрошенную у соседки книгу знаменитого доктора «Ребенок и уход за ним», то находила в ней утеши- тельные ответы на все страхи молодой и неопытной матери, и успокаивалась — и между тем чудесным образом утихал и мла- денец, мирно почмокивая у моей груди… Но это было потом. А в те достопамятные времена имя Спока мне ничего не говорило. Ну, какой-то там американский доктор, специалист по детям, ну и что?
В конце семидесятых Спок приехал в Петербург и привез гуманитарную помощь — медикаменты и оборудование для одной из детских больниц. Как и полагается в таких случаях, гостю была предоставлена обширная программа. Начальство повезло Спока по накатанному маршруту — клиника, лучший роддом, показательный санаторий…
Вот тут-то мы и делаем паузу в повествовании, так как сана- торий обслуживался нашей районной газетой и находился в курортном поселке Солнечное. Конечно, газета не могла пройти
мимо такого знаменательного события. Но стояло жаркое лето, многие сотрудники находились в отпусках и писать репортаж отрядили запойного корреспондента отдела экономики сель- ского хозяйства Степанушкина и меня.
Утром, глянув в окно, я надела легкую майку с глубоким вырезом и юбку «до пупа», как ехидно говорила моя бабушка; справедливо решив, что не собираюсь изнывать от жары ни при каких обстоятельствах.
В назначенное время к воротам санатория подъехали три черные «Волги». Из первых двух, отирая пот и тяжело дыша, высадилось тучное районное начальство в темных твидовых костюмах, глухо повязанных галстуках, и выстроилось согласно рангу вдоль дорожки. Из третьей «Волги» пружинисто выпрыг- нул худощавый великан с коротким седым ежиком волос и за ним — хрупкая женщина в светлом комбинезоне на лямках. Под комбинезоном светилось голое тело, лямочки пересекая плечи, крепились на поясе, едва прикрывая сосочки маленьких упругих грудей.
Корреспондент Степанушкин усиленно затряс головой.
— Это доктор Спок с женой, — шепнул он, отворачиваясь, чтобы не дышать перегаром. — Она без лифчика ходит, да?
Доктор Спок мне сразу понравился. В его лице, движениях, во всем облике было что-то юношеское, веселое и открытое. И хотя, если судить по дате рождения, ему давно уже перева- лило за шестьдесят, он совсем не казался стариком рядом со своей молодой 27-летней женой Мэри. Все сведения о возрасте и именах мне сообщил Степанушкин, уже успевший пошептаться с тучной горздравовской дамой в кримпленовом платье с тем- ными разводами пота под мышками.
Спок быстро пожал всем руки и, улыбнувшись, все той же пру- жинистой походкой пошел к воротам санатория. Однако дорогу ему преградил партийный начальник и принялся нудно по бумажке читать приветственную речь гостю. Доктор заскучал.
— А можно пойти к детям? — Спок учтиво наклонился к уху переводчика, когда первого оратора сменил второй, а тре- тий перебирал пухлую пачку листов с перечислением всех
достижений советского здравохранения. Переводчик что-то застрекотал взопревшему начальнику, тот неопределенно пома- хал в воздухе руками.
Тем временем я, через плечо стоящего впереди Степанушкина с интересом наблюдала, как партийные боссы, изнемогая от жары в своих темных и глухих костюмах с галстуками, бросают знойные взгляды на молодое просвечивающее через комбине- зон тело Мэри и ошалело трясут головой, стараясь сбросить наваждение. На фоне хрупкой жены Спока тучные горздравов- ские дамы казались еще многослойнее и толще.
Первой не выдержала Мэри, она, перестав слушать, поверну- лась и побежала в сторону зеленой лужайки, куда только что выпорхнула говорливая стайка детей во главе с воспитательни- цей. А затем и сам Спок, шепнув что-то переводчику, направился к детям. Партийный начальник недоуменно застыл, сделав знак выступающему, в просторечии обозначающий «заткнись», и поспешил за гостем. А доктор Спок тем временем водил хоро- вод с детьми, подпрыгивал, комично надувал щеки и хохотал от души вместе с малышами, поочередно изображая то клоуна, то акробата в цирке, то дрессированного льва.
— Вы говорите по-английски? — спросил он меня.
— Немножко, — ответила я, мысленно поблагодарив маму, заставившую меня в свое время ходить к репетитору.
— Ятакиподумал,— сказал Спок,— Увасздесьуединственной живое лицо. Тогда вот что, переведите воспитательнице — что эти упражнения очень полезны при астме, а эти при… — И он стал подробно рассказывать о системе дыхательной гимна- стики. Я по мере сил переводила, а начальство ело мою спину злобными глазами. Поведение Спока смешало их планы. Оно не вписывалось в сановную схему их взглядов о том, как положено вести себя высокому гостю.
Затем Спок, галантно взяв меня под локоть, отправился в спальню, где спят малыши, и обследовал ее. Затем уверенно двинулся на запах кухни, где к ужасу начальства, впавшего в состояние настоящего шока, попробовал суп из общего котла и пожевал кусочек котлеты. В соседней комнате у парадного
накрытого стола с утонченными разносолами слонялись вышко- ленные на официальных приемах официантки.
Спок в парадную столовую заходить не стал, а вот по поводу съеденной котлеты что-то сказал через переводчика главврачу санатория, вытянувшемуся по струнке.
— Ну вот, навели порядок, — он дружески подмигнул мне. — А где Мэри?
Вся процессия кинулась искать жену Спока.
Мэри нигде не было. Мы обошли детскую площадку, корпус столовой, остановились на краю зеленой лужайки. Мэри спала на траве в тени куста жасмина, беззаботно, как дитя, положив ладошку под щеку и свернувшись калачиком.
— Мэри, солнышко мое, вставай! — Спок присел перед женой на корточки и ласково погладил ее щеку. Мэри встрепенулась, открыла глаза и радостно засмеявшись, обвила его шею руками. Главврач застыл соляным столбом, не зная, как ему на все это реагировать. Эти двое нарушили все правила, которые он так усердно соблюдал и которые так же старательно соблюдало все его окружение, справедливо полагая, что именно в них кро- ется залог служебного успеха. А Спок с женой вели себя так, как будто вокруг них никаких таких правил не было. Они были естественны, дружелюбны и открыты миру, и мир открывался
рядом с ними своей радостной лучезарной стороной.
На прощание Спок пожал мне руку.
— Вы мне очень понравились и помогли. Спасибо за перевод.
— Попроси у него автограф! — ткнул меня Степанушкин в бок. Я протянула глянцевый буклет санатория, то что оказалось под рукой. Он чиркнул пару строк и размашисто расписался.
«Оставайтесь собой!» — написал мне доктор.
Уроки доктора Спока… Быть или казаться, по-настоящему что-то представлять из себя или надувать щеки… Как часто я вспоминаю это, особенно здесь, в эмиграции, где так важно не казаться, а быть.