Возможная (непредсказуемая) относительно недавняя история большой экономики США.
Игра на понижение.
https://top.lordfilm.cx/25138-igra-na-ponizhenie.html
Инсайдеры
https://w2.lorsdfilms.me/filmy-po-stranam-smotret/zarubezhnye-filmy-smotret/ssha-smotret/5412-insaydery.html
1.Архитектура и рынок. Деконструкция и рыночные активы.
«Проблема кейнсианской деволюции заключается не в ее эффективности
в качестве механизма для роста и процветания, а в неприемлемости ее последствий для бюджетного баланса в секторе домохозяйств. Как отмечалось в ряде работ Института им. Джерома Леви (Papadimitriou et al. 2002; Godley 2003), с 1997 года расходы американского сектора домохозяйств постоянно превышали его доходы. Соотношение задолженности и дохода побило все исторические рекорды. Отрицательный чистый поток денежных средств
достиг максимума, составив почти 3% ВВП в 2001 году, а затем резко упал в ходе начавшегося процесса реверсии. В какой-то момент сохраняющаяся готовность заимствовать под залог стоимости жилья спасла американского потребителя — чрезвычайно опасная в конечном итоге для домовладельцев перспектива. Когда такому заимствованию придет конец, поскольку домохозяйства урежут затраты, чтобы привести свои расходы в равновесие со своими (уменьшающимися) доходами, неизбежно наступит длительный застой, если не спад».[1]
Когда, в том числе, и спекулятивные цены на жилье растут, растут заимствования, растет потребление и растет кредитование, растет рынок, растет экономика. Процветают и «рабы прибыли».
Но, если при этом растет безработица, или не растут заработные платы, или растут заработные платы, но длительно не растет производительность труда, или более непосредственно, доходы, то дома – это долги, а не активы.
Домохозяйства и домовладения – это активы, если есть работа, прежде всего, для среднего класса, в общем смысле, выгодное дело, владельцами которого они являются. Если дохода нет, то кредиты возвращать нечем, их не берут, потребление падает, падает производство капитала, кредита. Нет потребления, нет производства. Просто потому, что и спрос рождает предложение.
Впрочем, производство на то и производство, что производит и спрос. Поры в которых живет мысль австрийской школы политической экономии, основоположников: Бом-Баверка и Визера, это известная видимость опережения обмена в отношении производства, производство не может даже начаться, если оно уже не продано. И разве что, такое кино, как «Джентльмены», что и потому кинокомедия, может, все еще, отчасти утверждать обратное. Обмен, продажа, приходят последними. И иначе можно встретить такой слоган: «С моим маркетологом, ты мне не конкурент». Допустим, что это отнюдь не преувеличение, но что смотрит таковым. И ответ, что указывает на то, что такой маркетинг, это таким же образом производство, может вызвать, кажется, лишь улыбку. Обмен и тесно граничащее с ним распределение, оказываются таким образом, прежде производства, кажется, и могут на основе принципа предельной полезности определять его. Короче, термин предельная потребность производственного потребления, может быть не случайным в общей теории обращения и производства капитала. Просто потому, что он может кроме прочего отсылать к границе инноваций и модернизаций в данной экономике.
И действительный ответ на эту возможную антиномию о первенстве производства и обмена, лидерстве в значимости между крупнейшими частями теперь любого общественного производства, заключается в истории способов многообразия и единства этих частей, производства и обмена, то есть, вообще говоря, социально экономических формаций, и в таком случае, ответ надо искать в истории возникновения и развития способов производства, как основ таких формаций. Но он вряд ли, всегда, может быть дан во всех учебниках по макро и любой другой экономике, теперь, как и в 19 веке. Просто потому, в том числе, что эти учебники, в том числе, предназначены для обучения обогащению, здесь и теперь, с горизонтом законов управляющих ценами бумаг на бирже в 20-30 лет, то есть в известной английской транскрипции, что одновременно игра слов, nowhere, нигде и никогда.
Если же обратиться к историческому горизонту капитала, как экономического способа производства различных обществ на весьма длительном историческом периоде, то можно констатировать, что закон стоимости имеет тенденцию, – прежде сего, в статусе победителя, – соблюдаться в исключительных случаях, и на ближайшей поверхности товарно- денежного обмена. Тогда как, именно этот закон, определяет основные отношения в купле продаже. Победа таким образом может признана Пирровой. Но именно этот закон, исходный пункт отношений заимодавца и должника. И отчасти поэтому может быть основным допущением теории. «Товары продаются по их стоимости».
Но посмотрим, различные формы потребительского кредитования, появляющиеся из конкуренции потребительских сетей продаж, в определенное время, создают условия, при которых значение финальной оплаты цены товара может быть часто ниже численного значения его исходно заявленной цены, это называют дисконтом. И эта на поверхности, что большей частью и не затрагивает различие цены и стоимости.
Но закон стоимости, соблюдающийся большей частью в виде исключения, но что проявляет себя на поверхности в должном равенстве значений оплаты на кассе и цены товара, пусть и с дисконтом, и пусть бы и эта цена была бы превращенной формой стоимости, – в каждом акте купли продажи, в особенности, в ходе экономического кризиса, восстанавливает исходные позиции, принципиальной тенденции, нормы и экономического закона определенного способа производства. Все кредиты превращаются в долги и для кредиторов. Все активы становятся долгами и часто долгами безвозвратными. Конечно, большая часть потребительского дисконта, это просто часть справедливой цены, что возвращается потребителю, и все же, такая игра цен, это и возможная форма кредитования обществом себя. Таким же образом, как и известные пункты инфляции, что могут быть производны от простого печатного станка, что и выступает таким кредитором. Но если и не всем, то некоторым хорошим вещам, как поется в песне, приходит конец, и это может быть понятно.
Но здравому смыслу трудно бывает понять, каким образом, вот это новое строение, тем более, если это оно, из стекла и бетона, и эти дома нужно снести или оно должно пустовать или хиреть, просто потому, что, это, теперь, долг, а не актив.
Более того, люди должны погибнуть. «1% безработицы – 40000 погибших», – говорит один их персонажей фильма «Большой шорт».
Если кредит, что может превратиться в долг это, вообще говоря, может быть вещь понятная. Должник умер, родственников и поручителей нет, его долг, это, теперь, пассив, для кредитора, а не актив.
Но жилье, это то, где можно просто жить, прятаться от дождя, жары или холода, и т.д.
То, где можно обладать всеми возможностями комфорта и уюта.
Трудно, бывает, понять, почему это теперь ничто, нечто, что не существует и должно хиреть.
Но часто бывает, что это массовая фактичность мировых экономик.
Расходы не могут превышать доходы. Рынок старается избегать фатальной диспропорции, в этом отношении, ведущей к возрастанию «отрицательного денежного потока». Тогда, как доходы могут, кажется, превышать расходы на сколь угодно значительную величину. И это, видимо, в том числе, слепое пятно капитала, то почему капитал, это иногда, просто число, что растет само собой неограниченно. И то почему, можно не смотреть наверх с опаской. Болезнь высотой и чистотой, связанной с ней, кажется, вовсе и не болезнь. Снять ограничения на заимствования поэтому и Баффет, вообще говоря, трезвый инвестор, что может сказать (по смыслу, что то похожее на) , – невозможно сделать что то хорошее, только покупая и продавая акции, – не находит избыточной мерой. Стоимостной инвестор, что не ставит на облигации: https://www.youtube.com/watch?v=BUSPGxlvOUA&t=251s
Кризис восстанавливает, казалось бы, навсегда утраченный баланс, как некую тенденцию. Завеса падает, и большая часть неограниченно растущих активов, доходов, оказывается долгами, и долгами безвозвратными. То есть, тем чем они и были, когда ими торговали. Торгуют ведь долгами, как богатством.
Но бумага и есть бумага, дом из нее не построить.
Каким образом капитальные строения могут стать пассивами, перестать быть капиталом?
И ответ, видимо, с некоторых пор так же прост, как и сам капитал, если он может быть прост. Не существует потребления, в том числе, и домов, если нет высокой нормы прибавочной стоимости в труде рабочего, трудящегося.[2]
Если учесть, что средний класс, теперь, это все больше служащие, и служащие наемные, по данным статьи Гэлбрейта, до 40 процентов от совокупного ВВП страны, то и этот слой людей может быть легко задет этим обстоятельством, кризисного разрешения трудностей производства и обмена, как непременной чертой капиталистически рыночного способа производства. То есть, нежится в лучах благоденствия можно только до вполне определенного момента.
Все народное хозяйство или общественное производство какой-либо страны, оказывается в зависимости от этих соотношений и государственные и не государственные служащие, в том числе.
Без производительного труда, что частью даром входит в прибыль, все активы – это может быть пассив.
Но это «даром» и есть, прежде всего, то место и время, в которые закон стоимости нарушается в первую очередь. Но без соблюдения этого закона, нормы или принципа рыночная экономика не существует. Трудящийся, все же, получает оплату за свой труд. Просто потому, что значение оплаты цены товара в моменте не может расходиться со значением тиражируемой цены на сколь угодно великую численную константу. Эта константа, если речь идет об абсолютном не процентном выражении, может быть только определенно мала в сравнении со значением цены-аттрактора, ее усреднения, по величине.
Доходы же, стремятся превышать расходы на неограниченную величину, как тенденция. И так как, просто потому, что все не являются или производительными рабочими, трудящимися, или, что-то же самое, но в ином смысле этого отношения труда и капитала, капиталистами, что могут даром владеть чужим производительным трудом, в силу господства частной собственности на средства производства, то это стремление не может не превращаться, рано или поздно, в отрицательный поток денег, то есть в долги. Именно поэтому кредитор может быть и должен должнику – рабочему. Отрицательная ставка процента – это один из возможных показателей для этого обстоятельства. Вообще говоря, это бывает, все же, не так часто. И ставки растут после долгого периода падения. И строй, как и система надежно прикрывает то, что все капиталисты кредитуются прежде всего трудящимися. Разница между относительно чистым капитализмом, что, теперь, видимо встречается редко и таким же чистым социализмом, состоит в том, прежде всего, что в последнем общественное производство изначально может быть устроено так, что трудящиеся могут получить вновь созданную ими стоимость, большей ее частью, в тех или иных формах: товаров, денег преференций, в первом случае нет, все просто превращается в долги всего общества. Тем не менее, и в том и в другом случае, в виду особенностей прежде всего строений и связностей технологических укладов и неизбежно сопровождающих их форм социально экономических и финансовых институтов, кризисы перепроизводства и противоречия неравномерного развития, в той или иной форме, это неумолимая черта общественного производства, поэтому в чистом виде, ни того, ни другого строя, капитализма или социализма, теперь, не встречается. Теория конвергенции Гэлбрейта, частично нашла свое подтверждение, и потому, кроме прочего, его и его сына, все еще, стоит читать и выбор журнала «Логос», может быть очевиден. Речь, конечно, не идет о том, чтобы изобрети очередное семейство святое или профанное, но коллизия может быть показательной. Коль скоро, речь зашла о экономике штатов, – впрочем, и РФ и Китай, теперь, как раз, в силу систем конвергенции могут находиться в том же горизонте.
И все же, разве нельзя мигрировать в совсем в иной способ производства и образ жизни, локально? Пусть дом будет просто домом, или даже так, домом, в котором обитают люди и боги, а не совокупностью биржевых активов?
Художники, и, быть может, прежде всего, архитекторы, давно, возможно, поняли этот вероятный тренд. Несмотря на то, что вряд ли подобный «регресс», был бы возможен массовым образом. Корбюзье, даже городские здания типовой застройки предлагал проектировать стоящими на сваях. Доказывая, что, и в городской среде, они сохранят львиную долю ситуативной функциональности возможных прообразов из Африки. Солнце, воздух и вода, в их чистом виде, полезны. Во всяком случае, в виду бывших 18 века, рабочих трущоб. То есть, для того чтобы увидеть в жилье просто жилье, можно построить его так, как это делают традиционные общества, где ни будь, в Африке или Латинской Америке, джунглях Амазонки, но из стекла и бетона и гораздо масштабнее. Вообще говоря, это и есть, быть может, идея постмодернизма в архитектуре. Раз, если не действительный коммунизм, то утопическое свободное равное и братское будущее не мыслимо, как свободное общество, просто потому, что общество не свободно. То мыслим, по крайней мере традиционный образ жизни, вместе с соответствующими балансами, помимо фактичности капитала. Отсюда же, частично, во всяком случае, могло быть мотивировано и само это противопоставление, в том числе, исповедуемое Вебером и Тойнби, традиционных обществ и модерна или модернити.
Так как дом модерна, это, вообще говоря, число, что само растет, – пусть бы и дома в стиле Югенд-штиль не слишком напоминали бы его, – то пост модернизм, как раз, придумал, кажется, иную фигуру «снятия» противоположности стекла, бетона и ситуации традиции, здесь, «в котором так же бывают боги».
Гэлбрейт сын, у которого Гэлбрейт отец, ведь, был «технократом», условно говоря государственником, радетелем конвергенции, и сколь бы не дивергировала, трансформировалась позиция его сына к 2003 году, – которая и ранее не была, как и все такие, абстрактно конкретной, но скорее конкретно абстрактной, со всем преимуществом конкретности, что идет впереди, – и потому, видимо, была такой позицией иногда, и для проформы, – он частично во всяком случае придерживается ее и теперь, следуя по стопам отца.
Кто были одни из самых известных критиков технократии, чтецы Канта с иной точки зрения? Римский клуб и Мамфорд, плюс Франкфуртская школа и Маркузе. То есть и сам Джон Гэлбрейт. Нулевой рост и Миф машины, критика мега машины института технократии, в пользу гуманизации техники – эстетизации ее. Нужно быть кажется, если не скупым на ум, то бедным на него, известного рода мистиком, чтобы свести критику буржуазного отчуждения, – что ведь состоит прежде всего в отчуждении средств производства от трудящегося, – к технике, и найти решение в ее эстетизации, в дизайне. Да, красота спасет мир, но кабы она добра была. Кроме того, часто красота необходима только чтобы не сразу погибнуть или испугаться до смерти, перед истиной, коль скоро та может быть, и не красива, и не добра. Арнольд Шварценеггер, может быть и не слишком красивый лицом актер, все же, но он может быть красивее, чем просто профиль черепа робота в «Терминаторе». Короче, критика Мамфорда технократии и мегамашины, как и ее мифа, совершенно может быть обесценена тем, что ее решение было просто вписано в НТР и НТР прежде всего, буржуазного характера, и давно. Чем безобразны теперь цифровые технологии? Они в общем смысле прекрасны. (Стив Джобс, – что частично хиппи, – победил. Читал ли он Мамфорда?) Но разве эти технологии, всегда и везде, добры? Так облачно, если не за облачно может выглядеть ситуация. Коль скоро, в кратком изложении, эта критика технократии и сциентизма, что кстати таким же образом могут быть анархичны (от слова анархия, вспомнить писания Кропоткина и Бакунина), частично, может быть, парафраз кантовской философии, что в целом может рассматриваться, как теория буржуазной революции и буржуазного общества, культуры. И как таковая может быть стена, в виде социокультурного кода, за которым может быть просто ничего не видно, темно неопределенно и неясно, одна из, если не ближайшая точка восстановления после синего или черного экрана. Искусство – мост между этикой и наукой техники производительной индустрии. И конечно Гэлбрейту младшему, возможно было бы не с руки увидеть в образе системы саму систему, несмотря на теперь(тогда) 2003 год. Просто потому, что это значило бы эксплицитно перейти на позицию эстетизации техники Мамфорда, что еще и безнадежно устарела, кроме того, что никогда не была видимо все же позицией его отца и его собственной, в виду, прежде всего, простого и не простого обстоятельства апроприации ее критики критикуемым объектом. То есть, конечно, сделать товар сексуально привлекательным, пусть и прежде всего в рекламе, это мощный ход в виду маркетинга продаж, когда может быть та ситуация, что не то что новый товар, который еще никто не хотел не продать, но не продать и те, что хотели всегда. И все же макропоказатели государственного регулирования рынка немного отстоят и могут быть, лишь смежены, такой тенденции. Значимость этого обстоятельства станет ясна в дальнейшем. Значимость, же, как не странно, Адорно и Франкфуртской школы, таким образом, остается, как раз, в виде признания критики и рефлексии ложного сознания, в признании социальной обусловленности социальных и социологических теорий, в том числе, и своих собственных, в тезисах, что Адорно, выдвинул еще в диалоге с Поппером, после получившим частичное продолжение в диалогах Фуко с Хомским, и в позиции провозглашающей социо-философию преимущественным направлением последней, что отстаивает теперь кроме прочих, М. Куш. Дело в том, что сознание может быть не только ложным, но и лживым и лживым теперь в н стандартах. Преимущество которых н стандартов, перед двузначным кодом, как раз в том, что среди них может найтись и не один, что близок к истине. И можно выбирать часто не только то, что иначе было бы просто ярмом. То есть, все, что иначе отбрасывались и как раз вместе с истиной, в пользу надежного ярма, может имплицировать среди прочего, что-то близкое к ней. В конце концов, и марок стали должна быть не одна. Тупик этой позиции, – коль скоро, и действительно можно думать, что, как и н стандартов истины может быть, и н стандартов лжи, но во множествах, что попарно не пересекаются, – отчасти в том же, что и отличных от нее, разве что, она более рискует безумием, если не конформизмом с властью, статусом провокации фильтратора, а может быть и тем и другим вместе, тупик этот – и стена кантовской философии и шире философии идеализма, в том числе, и прежде всего трансцендентального, и соответствующих кодов понимания, это производное от стены господствующего способа производства.
Отсюда, вполне здравы вопросы АЭ, трудность в преобразовании соотношения сил и отношений, господствующий поток исторически ограниченного способа единства которых, превращают любое революционное движение в кунштюк на службе системы подавления и вытеснения. И, впрочем, можно сдержать слезы. В конце концов, и коллективная собственность, это собственность, коррелят стоимости. Поэтому мы все немного Джокеры. Сами не хотим дать себе достойного лидера, даже в своем лице для себя. Мы не хотим свободы, но контроля, власти над капиталом, и потому еще просим освободить нас от нее. Конечно, не стоит утрировать это требование до тупости, свобода от принуждения к свободе, это игра слов, призванная намекнуть на то простое и не простое обстоятельство, что принуждение не пусть к свободе, но скорее наоборот, и все же, и эта игра была показательна. Технократия и техника, как и наука и сциентизм, отсюда, в том числе, критические вопросы современной мысли, что остаются отчасти таковыми и теперь. И все же, революция НТ это именно революция – движение, что изменяет нынешнее состояние. И конечно именно тогда, когда коррелирует или когерирует с воодушевлением молодости и новизны времени. Старость молодеет именно в этом смысле, никогда еще не был такой старости. Действительная же проблема, сформулирована достаточно отчетливо, эта новизна Нового времени производит современность, модерн, что в культурном смысле и есть физико-математическое естествознание на службе у технического совершенствования способа производства индустриального общества, реализм в искусстве и капитал в экономике, снова и снова. И теперь, прежде всего, и на геополитических границах, когда- то исходных буржуазных стран, истина, в этом истина Броделя. Современность активирует все свои границы на которых живет, темпорально-исторические не исключение. Просто потому, что первоначальное накопление это, то, благодаря чему капитал все еще жив. То в чем он граничит с будущим и прошлыми способами производства, и скорее с будущими, коль скоро структурно функциональное становление капитала обретало законченные черты. Но ради него эти границы и активируются. То, что эти границы сложны, как и сам такой способ производства, чрезвычайно разнородны не отменяет факта, капитал революционизируется иногда до предела, важно, что предел этот производиться им, конечно, прежде всего, во время финансово- промышленного цикла, что включает кризисы перепроизводства, но не только в кризисные периоды. Эта граница не только в особенности негативная как та, что ОМП нельзя, ни использовать, ни торговать, при том что и то и другое возможно. И явно может быть, что не все на продажу. И разве что последнему нет еще прямых доказательств, в виде действительной практики, бомбу еще никому не продали, и разве что только для утилизации, частично подтверждая истинность известного религиозного символизма. Не не только ОМП может быть некоторой границей "всего на продажу", чем-то таким, что, в том числе и морально недолжно продавать, но это возможно. Обратным образом, такие компании как Сауди Арамко (Saudi Aramco) (приблизительно 2,458трлн $ (2020)), Эппл или Гугл, Майкрософт или… должны быть реализованы, коль скоро, именно реализация бизнеса, это доказательство для его доходности и его статуса капитала, но это невозможно. Невозможно, во всяком случае, на некотором временном интервале. Он то и составляет, в этом отношении, некую временную ширину дрейфующей границы капитала с тем, что им не является. И дело видимо не только в том, что такой бизнес не продается, но отчасти и в том, что просто можно не найти покупателя, несмотря на то, что этот бизнес можно оценить, но продажной стоимости или, тем более, цены, может и не быть. Впрочем, видимо планета всегда была такой границей, и это можно было бы констатировать если бы не все еще, абстрактность и гиперболизм этого имени в таком контексте, что не таков, разве что для единиц космонавтов и астронавтов.
Но главное в этом процессе, о чем уже много раз было сказано нами, смещение границы принадлежности рабочей силы и, таким образом, изменение строения капитала, его структурной и функциональной сущности. В этом он непосредственно граничит с новым способом производства. И отсюда все возможные восторги, коль скоро: власть, бытие и истина, вкупе со счастьем и приращением общего удовольствия могут совпадать. Но отсюда же и все страхи перед новым, будут ли они оправданы или нет. В конце концов, критика Мамфорда не слепа, безличная знаковая система и ее господство, что может стать частью будущего, на какое-то время, во всяком случае, частично уже реальность в судах с использованием цифрового интеллекта. И по рецепту автора этот интеллект надо, видимо, сделать красивым, над чем и работает, видимо, такой профессор, как Исигуро.
Фильм «Джуди» показателен и в том отношении, что куча кино компаний может собраться только для того чтобы использовать, прежде всего, только одного профессионального актера трудящегося, что вообще говоря, в виду смены технологического уклада и вправду может быть один, если вообще еще может быть. Чем плоха перспектива цифровых актеров? Разве что тем что все еще очень далекая, о чем и может видимо поведать Исигуро. Что ж, игра, пусть все еще останется нам.
Суть де дела, может быть по-видимому в том, что абстрактное и абсолютное становление, – то почему морфология вида в трудах «инженеров» генетики, может быть вновь, после давно прошедшего антропогенеза, под вопросом,– именно это, так высказанное в терминах уходящей метафизики, то, что имеет своим условием мыслимости, свободу наемного труда, это ближайшим образом возможное основание для того простого и не простого обстоятельства, что первоначальное накопление, это не когда то бывшее состояние капитала, что давно прошло и более не повторяется в силу, теперь, структурно-функциональной целостности последнего, но машина порождения капитала, что все время обновляется, и в смысле амортизации, и революционизирования, и в смысле фактора, что производит, творит и изобретает, капитал, вновь и вновь новым, в том числе, и структурно функционально. Такова быть может действительная история модерна(современности) и постмодерна. Хитрость разума, истории и как не странно власти, что это возвратно поступательное движение, может быть путь к будущему способу производства гораздо более богатому и всеобщему, в этом качестве, чем капитал. Что такое богатство, это вопрос, что и Платон мог бы вновь актуализировать, в том числе, и для сегодняшних демократов, будут ли они, неолибералами или неоконсерваторами.
И в определенном смысле это неизбежно. Даже, если будет предпринята массовая компания планового идеологического характера на искоренение даже констатации чего-то подобного, прежде всего, в художественной культуре, или намеренно будут проводиться акции по дисквалификации стратегии изнутри, это не изменит тренда, все будет вписано в поток извлечения прибыли и периодических отрывов и откатов. Поиска нового равновесия и нового революционизирования. Источник жизни – желание контроля над капиталом. Хиреть и гнить, удел остального. Но разве и теперь нельзя спросить «разве»?
Ясно, что массовым образом такая миграция в деревни консервативных обществ, если не первобытных народов, невозможна. Ни один большой город США, да и любой другой мировой экономически диверсифицированной страны не может одномоментно превратиться в деревню Пираха, в которой, вообще может не быть, ни долгов, ни кредитов. Пусть бы и во время пандемий они могли бы напоминать города призраки. Поэтому еще, можно сказать, высокотехнологические домовладения– это видимо пусть к будущему, а не только небоскребы, что строятся из экономии промышленно индустриального порядка. Можно еще раз констатировать, возможный открытый горизонт и художественной архитектуры, ее художественного дизайна, вовсе не готический собор, как видимо думал Гегель, но возможность в реальном времени относительно произвольно менять форму и материал строения, превращая идеал свободного варьирования геометром фигур в фантазии, в действительность, в том числе, и философского путешествия в архитектуре здания строения. Впрочем, никто не знает, в чем еще могут быть действительные революции технологий будущего, и разве что, дать возможность такому строению еще и перемещаться в пространстве. Но нам, могут быть важны такие императивы желания и в эстетике, в том числе, и в виде возможного фильтра для благих намерений. Это в том числе, то, что приближает к осмысленности мечту о живой жизни.
Теперь же, можно посмотреть и про сельского почтальона Тряпицына в частично одноименном фильме Кончаловского. Даже этот, вообще говоря, не слишком притязательный человек, если не считать ностальгии по СССР, – и, вообще говоря, трудно измеримое богатство свободного доступа к окружающей среде слоя мира, природы, в котором живет, – имеет кредит в городском магазине. Просто потому, что кроме почты, которую доставляет в поселение из малого города, он еще и мелкий торговый агент. И потому, часто не может обойтись без учета временного долга или простейшего вексельного обращения, в виде простого клочка бумаги, что продавец или продавщица, оставляют себе на память, в виду будущего наличного расчета. Ясно, что, как и в античности эти учетные знаки не становятся сами предметом купли и продажи, ради извлечения дополнительного дохода в этом месте. Но и европейская античность, уже знала, прибыль ради прибыли, иначе Аристотель не критиковал бы подобный образ жизни. Кроме того, естественно можно найти, что инфляция пренебрежимо мала за это время, в которое он, как мелкий торговый агент выполняет свои поручения, день- два, за две -три товарные единицы хлеба, для бытового потребителя, если она составляет даже 10 процентов в год.
И потому, коль скоро, это может быть война, Ф. Гери, как не глупый идеолог, исповедует, теперь, не модерн или даже пост модерн, но деконструкцию. Подобным же образом, однако, выстраивая архитектурные здания, так, чтобы здравый смысл, находил бы, что жилье, это не только актив или пассив, но место проживания, домашности окружающего мира. Это сооружение может быть не столь просто, как традиционное строение Пираха или Пигмея, и даже не традиционное строение из стекла и бетона, но, все же, эффект странности, когда кругом не дома, а активы или пассивы, цифры в уме, может вернуть чувство и ощущение дома. Впрочем, традиционный здравый смысл давно научились отличать от нового здравого смысла, что видимо только и может увидеть в таком строении, какие создаются по проектам Френка Гери, жилой дом. Не то стандартная, унифицирующая, типовая застройка, пусть бы и небоскребами. Это торжество реализма Нового времени, существует только то, чего много, и что относительно однородно: этажи, квартиры, кварталы, небоскребы. Единичный товар, как и в античности индивид, это апейрон, то что не существует, статистическая погрешность, реально только массовое, мировое производство, и видимо это, на сегодняшний день, фактичность и Китая. Художественный фильм в жанре антиутопии и триллера «Вивариум», видимо призван, разочаровать молодёжь в таком реализме архитектуры (даже в виду возможной нулевой ипотеки), в пользу кварталов и в Майами, в которых, у всех, все ни как у людей, в плане архитектурных решений, и разве что газоны, напоминают друг друга, веселой зеленью, как и декоративные заборчики, белизной.
Дело, однако, в том, что произведение искусства, что дорожает со временем, таким же образом, как и все то, что и дорожает может превратиться в пассив для своего владельца. Просто потому, что само вздорожание, это уже не позитивный, а негативный поток для индивида. Поэтому, вообще говоря, активы продают. В этом вообще может не быть ничего сложного, актив превращается в пассив не сразу, но со временем, когда только продажа актива может вернуть долг. Но так может быть только для одного, для этого незадачливого предпринимателя? Фактичность мировых кризисов демонстрирует, однако, что это не так. И дело не только в незадачливости, конечно же в среднем, какого-либо простака.
Что же со стилями в искусстве? Поток, если не кортеж кончин, может быть продолжен уходом авангарда, если под этим понимать самую последнюю границу модерна, реализма. Цифровые редакторы предоставляют возможность каждому легко догнать, и Кандинского, и моляра, в изображениях не фигуративной живописи. Родченко не вопрос, коллаж, бриколаж, таким же образом. Видео легко редактировать с использованием различных цифровых графических инструментов практически автоматически так, что любая идея авангарда, может быть лишь всегда уже прошлой. Может быть, быстро, просто, красиво. Те же цифровые гаджеты и устройства вполне легко несут и образный реализм, фигуративность изобразительного ряда, как и возможность любого его преодоления в направлении не фигуративности. Откат к образному реализму, если и происходит, то все равно в виде эклектики, смешения. И время очередной констатации этого, как раз, относительно давнее, «Каникулы господина Юло»: эклектика. Возможный курьез в том, что цифровые, графические редакторы рискуют умереть вместе с таким «авангардом» в себе, именно потому, что это все еще истина моляра, так и не дождавшись действительного успеха, в то время, как на традиционных холстах авангард нефигуративности, все еще может удивлять и пользоваться спросом. Как бы художники не стремились к свободе самовыражения, но любые тренды в искусстве с какого-то времени держаться потоков прибыли и несомых ими структур. Объединение в реалистический образ - это поверхность вновь зарождающегося капитала из состояния постмодерна. Быстрый переход от господства монополий к многообразию рынка и обратно. Рассеяние и смежность всего со всем, это та поверхность, что вновь и вновь покрывает сложные и запутанные движения самых разнообразных, прежде всего, по времени, циклов производства и воспроизводства капитала, еще и потому, что торговля произведениями искусства, очевидно, может быть прибыльным делом, и потому еще, аватары фабрики, проникают и горизонты обмена, продаж и в горизонты производства произведений. Отбор артистов на роль популярных певцов, из которого сделали шоу, могут просто назвать «Фабрикой». И дело не в экономизме или духовной свободе, адепты и того и другого, могут и теперь спать под сенью какого-либо «центризма». И дело, даже не в дизайне, через который художественное искусство проникает в технику и в науку, но скорее в том, что коль скоро, наука это в самой сердцевине возможно искусство, что, теперь, встречается наглядной красотой во все новых волнах, производства капитала, что, может быть рад пере присвоить потоки высвобождения производства желания, что и есть реальность. И это даже не диалог или игра отражений, это действительное взаимодействие по всем горизонтам. Так как будто с каждой новой критикой ожидалось бы поднятие ставок и с каждым их падением, новые уровни инспирации. В остальном же, стоит, быть может, еще раз заметить, цель в особенности никогда не состояла в том, чтобы выводить содержание произведений искусства непосредственно из структур определения форм общественного сознания базисом, если это не было целью самого художника. Известный реализм Диккенса или Фолкнера, Горького, Стейнбека или Толстова, относительно легко детерминировать. Это просто и не просто, зеркала возможных революций. Теперь же, находить зазорным, определенность мысли или производства желания, таким же образ может быть забавно, как и находить зазорным, что рациональность буржуа определена прибылью, как критерием. Конечно, счастье не всегда в деньгах. Но коль скоро, случилось так, что удалось закрепиться на волне, то почему стоит с нее сваливаться. Океанский серфинг – сильный образ жизни. Иное дело, что волны все время разные. Можно посмотреть на серфинг: паблисити, комьюнити или гемайншафт, –сходство названий может быть, очевидно, – «Лунного пса». Но и у буржуа производственника прежде всего, вещей, а не идей, те же проблемы, нужно все время модернизировать конвейер. Но горизонт открыт, тот, кто создает действительно новый цифровой, графический редактор, создает пакеты возможных жанров, если не стилей в изобразительном искусстве. Большая часть мыслей Лиотара, в известном тексте проникнута пафосом традиции, что видит в цифре только инпут и аутпут. Да, действительно, линия сбыта, рынка, это та еще дорожка необходимости и быть может только линия партии, может противостоять ей, в упорстве следования, как мы знаем добродетели философа. И все же, это различие, скорее, на горизонте различия традиции и модерна. Спору может не быть, кантовская эстетика, в том числе, и возвышенного, как и философия, еще долго может быть той стенкой, от которой можно потоптавшись возле нее, отходить, резонной точкой восстановления. Вряд ли, все же, единственной и последней. Было бы чрезвычайно наивно, искать некую маргинальную линию художника, что никуда не вписана, без вхождения в: политику, право, мораль, теорию искусства или философию, религию и науку, и, конечно, в прибыльное дело, она не может иногда, даже начаться, но все эти нюансы нужно воссоздавать по ходу дела, коль скоро, они только намечаются на горизонте, при чем, часто, желательно так чтобы усердный труд был скрыт и произведение дарилось бы, как творение бессознательного гения, само собой, на волне, что вздымает горизонт будущего. Художники неизбежно молодеют.
Что предлагает Гэлбрейт в виде продолжения кейнсианской деволюции. В основном предложения касаются Европы. И состоят в рекомендации создать общую европейскую систему социального обеспечения и уравнять пенсии всем пенсионерам в странах ЕС, исходя из средней производительности труда. Это стремление к поддержанию всеобщего интереса, как прежде всего всеобщего высокого уровня платежеспособности может быть велико, но ведь и сам Гэлбрейт, видимо, понимает, – начальная цитата тому свидетельство, – что разнородность общественного производства делает любое такое стремление, теперь, в известной мере дутым. И это двойной капкан. Кто же будет спорить с таким здравым и прекрасным предложением, в пику мол старикам, к которым еще вот-вот, и сам приблизишься? Почему бы ему не посоветовать декретировать социализм на все территории ЕС, только с высокими пенсиями, как в Германии?
После 2008, впрочем, ажиотаж вокруг успехов США, по притих, даже в Западной Европе, как по притих он и в Азии, в особенности в Китае. Молодые люди, в котором, уже не столь стремятся быть рабами прибыли. Коль скоро, Китай кратно, если не многократно нарастил возможности поддержки молодых ученых и предпринимателей, приносить пользу в своей стране. Но все не просто и в этом отношении, быть лидером сложно. И когда при всех успехах Китай начинают рассматривать со всех возможных точек зрения, в том числе и с тех, из которых он должен выглядеть как образец, то сложностей можно не обобраться. Мэмфорд мог бы быть доволен. В том смысле, что его критика в большой части может быть верна. Пожалуй, теперь, не только в Японии, замена людей машинами в самых, казалось бы, недоступных для этого сферах занятости, движется таким же темпом, и с таким же странным энтузиазмом и проблемы транспортной логистики граничат с тотальным контролем и глубокой регламентаций жизни индивида, в обмен на еду.
Иначе, кейнсианство остается кейнсианством. Это экономика потребления и такая же теория. «Экономике тем лучше, чем больше платежеспособный спрос». То, что этот спрос может быть потоком негативных денег, в расчет, в этом принципе, сразу по крайней мере, не принимается.
Вопрос финансово-промышленного кризиса перепроизводства не решается в обмене, или исключительно в обмене. Это не вопрос исключительно людского потребления.
Каким бы образом ясно и отчетливо не планировалось потребление, это не решит вопрос кризисов и всякий раз придется ссылаться на судьбу, когда она пойдет о количестве погибших, в очередной раз.
Трудность социализма, в коем Рузвельта, кто только не подозревал на тот момент, справа, со стороны финансово промышленной олигархии 30-40-х, может быть в этом отношении в том, что планирование, призванное обеспечить равновесие закона стоимости и тем спасать от перепроизводства и нищеты, затрагивает и необходимость планировать и такое событие, как поглощение избыточной, активной рабочей силы. Если даже Гэлбрейт сын, считает, что система исполнения наказаний есть, в том числе, такое средство, – хотя и оговаривает специально, что не это имел в виду, – то может быть трудно исключить, в особенности в виду исторических данных, что будь догма, – что и есть догма, в любом случае, каково бы ни было учение, – марксизма, вновь теорией экономического развития и его стратегией, то придется, пусть и косвенно, планировать и это. Просто потому, что кризис перепроизводства капитала, как и в известном смысле двойная тенденция, это следствие не только частной собственности и капиталистического производственного отношения, но и неразвитости производительных сил. Что сменой социального и политического строя, теперь, не исключается. И двойная тенденция, пусть и в существенно измененном виде, но может воспроизводить себя и в единой корпорации для народа, – средняя норма рентабельности или степени хозяйственного расчета предприятий может падать, как может и расти проблема массовости предприятий не рентабельных, – и коль скоро, такая корпорация вообще может быть создана. Товарно-денежные отношения должны будут покрывать риски диспропорций в развитии регионов и отраслей общественного производства, и без кредита, это нельзя сделать. Иначе, и принцип каждому по труду, в виду обвала товарно-денежных институтов обмена и производства, нельзя будет соблюсти. Но коль скоро, такие диспропорции есть и хаос[3] все еще недостижим в виде очередной симметрии приращения степеней свободы, то порядок вновь будет брать свою долю в разрешении социально экономических трудностей, пенитенциарная система может быть частью разрешения проблемы резервной армии труда.
То есть, может быть, важно, что экономическая теория никогда не является просто созерцанием объекта, это стратегия, образ жизни, этика и мораль. Если все это вместе назвать идеологией, это не будет далеко от истины. И потому, ко всякой догме могут быть применимы те же средства критики идеологии, что и к любой другой.
Что же Гэлбрейт, он как ни странно, не смотря на такие социалистические предложения Европе, прямо скажем экстраполированные, едва ли не из Бисмарка, продолжает видеть, или дает повод так посмотреть на причину будущего кризиса, что состоит в возможном средстве от нее, не в сдерживании финансовых спекуляций и их сложности, в секторе домохозяйств, но в государственном регулировании и в политике ограничения. В этом проявляется одно из противоречий статьи что производны от противоречий самой сути дела, производства и расширенного воспроизводства капитала. Образно говоря, танцовщице стриптиза из фильма «Большой Шорт» нужно было завести не пять квартир или домов, а все десять или двадцать. Он видит опасность в раздувании пузыря цен на рынке недвижимости и кредитах под это дело, но все равно не знает или делает вид, что не знает, откуда прилетит. Так что его позиция возможного сторонника государственного регулирования свободного рынка быта кредитов, может крайне неопределенной. Так как будто могут быть крайне разнообразные варианты. На взгляд, вообще говоря, не слишком едкого критика капитала Сороса, но что все же сыграл и эту роль, в фильме «Инсайдерская работа», можно было бы афористически сказать, не особо открыто препятствует убрать танки из танкера в шторм, и если не снять потолок заимствования для государства, то снять его для потребителя. Просто потому, видимо, что стремиться к росту производства капитала, деланию денег, это хорошее дело хороших парней.
2. Имидж научности и образные концепты.
«Американская модель вызывает у европейцев восхищение. Многим правым и, конечно же, тем, кто занимает высокие посты в официальных экономических учреждениях (например, в Организации экономического сотрудничества и развития, и Европейской комиссии), американский вариант свободного рынка, каким они его себе представляют, кажется идеальным типом. Он — высшая форма капитализма. Ему следует возносить хвалы за его эффективность и технологический динамизм, а также за его способность
обеспечить полную занятость — и все это без гнета правительственного регулирования и контроля. 1»[4]
Это самое начало статьи Гэлбрейта. Название статьи, в том числе, и обыгрывает некий диссонанс между революцией и деволюцией. И таким образом, может быть легко прочитано, как поддержка демократов по всему полю, включая «What`s up» и феминисток. Но поддержка, видимо, обещает быть мягкой. Тем не менее, автор легко, кажется, справляется с возможным нарциссизмом. Он взялся подвергнуть критике, и почти в кантовском смысле, фантазии европейских экономистов на счет образа модели американской экономики. Но ровно таким же образом, после аналитики понятий, отсылке к статистике и некоего анализа, последует освобождение места вере в систему. Конечно же минуя такие сложные вопросы диалектики, разве что для начала будут сформулированы некоторые антиномии идеологической позиции социал-демократов. И Гэлбрейт ниспровергатель превратиться в изобретателя доказательств, если не бытия бога, моральных, то финансового капитала, что ведь вечен, надо полагать.
Здесь, может быть затруднение, связанное с тем, что Гэлбрейт сын, ведь, вообще говоря, технократ или физиократ, коль скоро технократия, это и новая стадия физиократии. И выдавать его за меркантилиста, да еще и 19 века может быть наивно. Но в этом и сложность, техника ведь касается не только железа, но и мышления. Технократия, это, вообще говоря, всеобщий институт теперь, это может быть ясно, как никогда. И все же, разница чисто спекулятивных финансовых потоков производных инструментов, что таким же образом производятся машинами, торговыми роботами, как и дома и автомобили, еда и одежда, может быть усмотрена. И потому еще столько внимания к статье, что не всегда понятно, Гэлбрейт, возможно, в виду умонастроения, поддерживает скорее бычий, спекулятивный или медвежий спекулятивный тренд, или не поддерживает скорее, ни тот и ни другой, и прежде всего потому, что они «не работают», - а как это не признать после 2008, но и как с этим согласиться, после 2008, коль скоро пузырь был там и оба тренда, каждый в свое время, поживились, – в секторе домовладения, то тогда какой? Насколько статься 2003 года – это сигнал к пробуждению, производство желания?
Автор, впрочем, не столь изощрен по части схем политического воображения. Ему вполне хватает традиционной, оппозиции правого и левого.
Условное расположение образа мысли и здесь может быть все тем же, некая двойная оппозиция, почему не диморфизм половой. Вообще говоря, трудно не опираться на половой диморфизм, в плане оценки противоположности и основы для любых проекций, но все же, в США бывают и однополые браки. Но главное автору необходимо справиться с тем что и адепты непосредственности, и формального «двоичного кода» (что уже известное признание многозначности, хотя бы по импликации названия) не могут не встретить фактичности того, простого и не простого обстоятельства, что значений истинности может быть н, как и марок стали, и н-полов, н-рас, и н-стандартов.
Таким образом, эта статья обещает быть еще одним примером, поиска компромисса и нахождения баланса между традицией и модерном.
Но вообще говоря, как и заведено с некоторых пор, автор, быть может, умер, и вне возможного поля, в котором его можно застать. Но и в этом отношении, все, кажется, гораздо традиционнее, чем можно было предположить. У автора есть тезисы, вернее тезис. Не так много, очевидно, как у Лютера, но все же, видимо именно тот, что призван укрепить в вере в систему. Вида: она не столь развращена, как римский клир, во времена великого паломничества, великого реформатора.
«Европейская общественность от этих чар в значительной степени избавилась. Безусловно, избавились от них те, кто составляют интеллектуальную левую. С их точки зрения, американская модель отвратительна. Многие считают, что имеет место фундаментальное столкновение между современным американизмом и такими «традиционными европейскими ценностями»,как справедливость, солидарность и терпимость. Такая точка зрения делает акцент на алчности американских многонациональных корпораций, отсутствии всеобщей системы социального обеспечения в Соединенных Штатах, а также бедности и неравенстве, царящих на американских рынках труда. Эту позицию занимают многие из тех, кто стремятся оградить европейскую Социал-демократию от дальнейшей деградации. Существует, также все более растущая группа европейских сторонников прогресса, считающих принятие американского пути свершившимся фактом, сопротивляться которому бесполезно. Поэтому им кажутся привлекательными американские решения проблем американской модели. В частности, они придают особое значение инвестициям в образование, обучение
профессии и новым институтам «непрерывного обучения». Такие меры, в частности, нацелены на то, чтобы помочь рабочим приспособиться к неизбежному разрушению прежнего уклада жизни в условиях ничем не ограниченного капитализма. Такой, например, была основная идея португальского председательства в Европейском Союзе несколько лет назад».[5]
Автор, все же, не исключительно философ, и потому это «существует», употребляется, скорее, во вполне традиционном смысле для известного эмпиризма. Но странно, что при этом не названы, ни фамилии и не приведены источники, что могли бы указать или отослать, к возможному восприятию, коль скоро, esse est percipi, надо думать, тех, кто утверждается, как существующие. Ни те, ни другие, ни третьи, ни названы. И видимо все по тому же простому и не простому обстоятельству, что ни одна часть текста не может использоваться без разрешения, что трудно получить, быть может, даже Гэлбрейту. И таким образом, хорошо, во всем этом может быть то, что автор легко, кажется, смог бы избежать обвинения в доносительстве, коим так славиться модерн, как способ мыслить. И в случае нешуточного кризиса, по сравнению с которым и великая рецессия – это забава, его совесть могла бы остаться чиста. Впрочем, он наверняка, в таком случае, должен был бы назвать фамилии. Такова схема и такова традиция. Одним из первых вопросов на этом пути был бы «кто». Посмотреть еще раз фильм «Инсайдерская работа», и убедиться, как это сложно может быть давать интервью, в особенности, когда этого интервью, на взгляд влиятельных людей у этого человека не должно быть и/или действительно нет. Короче, донос легко может превратиться в благородное обличение, впрочем, часто прекраснодушное, а обличение в низменную, корыстную кляузу и пасквиль, смотря по тому, в какую партию и на какой стороне идет игра. И, видимо, только полезный для общества производительный труд с радостью первооткрывателя и с производными: значимости индивида, признанием его личного достоинства и повышением уровня стендинга, престижа, все еще питают этот образ мысли, прогрессивного высвобождения, в том числе, и в мотивах стремления к истине.
Но видимо риторика, как политическая стратегия, что ведь должна быть адекватна времени, не столь интересует автора, как суть дела, и коль скоро это так, к ней, к последней, и можно перейти, тем более, что в первой части фрагмента, эта суть дела, в достаточной мере уже была затронута.
Задача, впрочем, не столь сложная, здесь, состоит в том, чтобы указать на противоречия, что автором совершенно некритически проводятся, впрочем, как бы он не мог, в тексте. Не столь сложная, просто потому, что они все на виду. Важно, что основным возможным оппонентом автора, является философия, по некоторым оценкам крупнейшего гегельянца. Но философию которого можно найти по названию всего в одном труде «Капитале». То есть, в том числе, и автора, что признавал существование объективных противоречий в самих вещах и сути дела. Что позволяло не стыдливо прятать их, но напротив, с неограниченным горизонтом, в том числе критического анализа и рассмотрения, подвергать теоретическом и практическому снятию.
Гэлбрейт, однако, экономист, и прежней школы, это все еще и двадцатый век, и если не во всем Fox - киностудия, то во всяком случае, во многом хитрый лис. Он возможно пропускает такие имплицитные противоречия, как риторический розыгрыш, дурачество.
Тем не менее, стандарт которого он, все же видимо придерживается, а именно, не противоречивого подтверждения, – пользуется же он статистикой, которая хоть и вторая лож, но все же, кажется, однозначная, коль скоро какие-то цифры используются и, во всяком случае, в этом отношении, двузначный код принимается, как достаточный, – не позволяет ему открыто заявлять о диалектике: предмета и метода, логики и истории, субъекта и объекта, и т.д. И все это возможное многообразие противоречий, проявляет себя в тексте часто наивным образом. И вообще говоря – это легко показать. Но эта наивность, возможно, есть искусство автора, как, в том числе, и художника слова. Ирония, проявляет себя в тексте часто прямо и непосредственно, и это трудно не заметить. Есть ли это очередной цинизм капитала, да есть, но иногда если не часто, он доставляет удовольствие читателю, и потому идеологов вроде Гэлбрейта, все еще терпят. Это часть их работы, противоречить себе противореча другим, доставляя при этом удовольствие и себе и людям. И действительно кто сказал, что идеал состоит в том, чтобы ничего не пропустить и стремиться к нему.
Так как, суть дела в известном отвлечении, может быть относительно проста. То основное противоречие статьи, как не странно, все же, и впрямь может быть относительно бессознательно, автоматически в письме, связано, как раз, с первым тезисом.
С тезисом о том, что кейнсианская деволюция не работает в области кредитования домовладений, ибо пропускает негативный, отрицательный поток денежных средств в критическом размере. То есть, можно запомнить, что автор призван разочаровать европейцев в образе американской модели свободного рынка, в котором инфляция может быть мала, а заработные платы расти, но не до состояния депрессии, но здравого понимания действительных источников возможного процветания, как станет ясно из следующего, во многом связанных, с мягким кредитованием в бюджетной сфере. Но вообще говоря, противоречия могут быть отнесены к двум относительно различным и независимым, друг от друга сферам. Экономики и политики. Суть дела в той и другой может отличаться от их моделей и образов этих моделей в умах идеологов. И потому суть дела кейнсианства в пузыре ипотеки и политические взгляды экономистов и политиков в США и Европе, это первые основные пункты возможных формальных и не формальных противоречий, изложения ее в статье Гэлбрейта.
Итак, критике подвергается один образ американской модели экономики, в пользу другого образа, что надо думать, ближе к сути дела. В пользу образа, более реалистичного. Не смотря на такаю возможную, глубокую гносеологическую дистанцию по отношению к предмету, речь может идти об образе модели предмета, как минимум, рефлексия этой дистанции и/или риторика статьи остается по себе само собой разумеющейся.
Содержание тезиса автора, неизбежно пространное, но заканчивающееся лапидарно, фразой, что есть его крайнее выражение, пронизано противоречием сути дела, о котором автор ни разу позже не упоминает, так как будто его и нет:
«Все три группы — европейские правые, левая общественность и либералы «третьего пути» — озабочены главным образом эволюцией экономической и социальной ситуации в Европе. Никто из них всерьез не занимается изучением Соединенных Штатов самих по себе. Тем самым американская модель стала стилизованным полем битвы европейцев, пространством борьбы между теми, кто выступает за ликвидацию европейской социал-демократии, теми, кто защищают ее, и теми, кто делает все от себя зависящее, чтобы приспособить ее к новым условиям. Общим для этих трех групп является одинаковое понимание того, что собой представляет американская модель. Такое понимание поддерживается различными силами в самих Соединенных Штатах и определяется основными принципами Вашингтонского соглашения — стратегии развития для всего мира, озвученной Всемирным банком и Международным валютным фондом. Эти принципы включают дерегуляцию; приватизацию; свободное образование
цен и, особенно, заработной платы на конкурентных рынках без
вмешательства профсоюзов или обеспокоенности формой окончательного распределения. Эти принципы благоприятствуют свободной международной торговле. Они способствуют сокращению до минимума государственных субсидий, государственных передаточных платежей, включая пенсии, и государственных предприятий. И они способствуют проведению «благоразумной» финансово бюджетной и денежно кредитной политик, при условии, что первая направлена на бюджетное равновесие, а последняя — исключительно на поддержание стабильных цен.
Эти принципы предлагают относительно новый образ Соединенных
Штатов, образ, полностью основанный на представлениях, что пропагандировались с начала 1980-х годов правыми политиками и отдельными учеными. Такой образ убедительно, даже ярко, был сформулирован президентом
Рональдом Рейганом в его фразе о «волшебстве рынка». Как дань устойчивому влиянию риторики Рейгана, такой образ Соединенных Штатов продолжает служить эталоном в политических и экономических дискуссиях в Европе, даже спустя два десятка лет.
Но у этого образ едва ли есть основания в американской реальности. Он
непригоден в качестве руководства для достижения американских экономических показателей. Он не связан ни с историческими, ни с современными
фактами американской жизни. Короче говоря, это фантазия.»[6]
Если речь зашла об образе, пусть и образе модели, но в компьютерно-цифровой век, то полезайте в кузов, или Вам и карты в руки, – пасьянс какой-нибудь. Образ и может быть системой. А фантазия, если не основным способом бытия производства важнейшей производительной силы– человека, то ведущим. Образ операционной системы и есть сама операционная система. Но операционную систему компьютера никто не называет фантазией. Это едва ли не большее «железо» или аппаратное обеспечение, чем само железо, которое меняется, говорят даже, что 2 раза в год (закон Мура), а базовые алгоритмы вычисления, что вряд и появились бы, когда-либо не будь фантазии, нет. Как бы ни была соблазнительна игра слов, но и в ней иногда проглядывает истина. И философская теория образа должна измениться иначе не видать ей не только истины, но и так лелеемой философией –мудрости.
(Текст статьи, все же, напечатали в переводе в философско-публицистическом, литературном, журнале, и кто теперь Гэлбрейт: экономист, политический экономист публицист, философ или литератор, и где он, во всем этом вместе, это может быть отдельным вопросом. Далее, однако, может стать ясным, что речь не идет о том, чтобы поймать на слове, пусть бы и важность слова, в особенности в программировании, теперь, как никогда, может быть, значима.)
Иначе говоря, ссылаясь на то, что образ модели экономики США, закреплен в законах, а в дополнение, из фильма Инсайдерская работа (Инсайдеры, Inside job), можно узнать, вообще говоря, с допустимой точностью, в каких, прежде всего, законах США, «волшебство рынка», рейганомики, это не просто кем-то выдуманная теория или стратегия, существующая лишь в отвлеченной фантазии экономистов, но с какого-то времени операционная система экономики США, кредитно-финансовая. И учитывая статус американской валюты и международные институты, такие как МВФ, и законы, в которых она закреплена, система, работающая для большей части мира.
Было бы наивно, претендовать на то, чтобы дать изложение предмета политической экономии капитала и его развернутой истории, вплоть до стратегий, что Гэлбрейт старший назвал конвергенцией, и как таковой, да еще и целиком в одной статье, и потому спору нет, речь может идти, прежде всего, только о еще одной афористической структуре, образе или модели, но теперь главенствующей, если не тенденциозной, мы, на уровне внешней формы плана выражения и более того, где-то часто на внутренних и внешних горизонтах этой внешней формы такого плана, предпочитаем компьютерную аналогию в виде, в том числе, и образа системы констелляции различных тенденций социально экономического характера общественного производства. В общем смысле идеология и система идеологических отношений власти в части, управления и руководства, это «надстройка», железо-базис, производственные отношения собственности, что не существуют вне таких отношений господства и подчинения. Показательно в этой аналогии то, что базис никогда не существует без надстройки, форм общественного сознания и государства, таким же образом как устаревший и тяжелый, системный блок ПК, без операционной системы, это возможное средство собирать пыль. Иначе говоря, большей частью, бесполезная вещь. Конечно, это может быть сразу трудно сказать о материальном производстве жизни, коль скоро, в нем только и производиться что-то, прежде всего, полезное, но довольно давно парадокс в том, что самое полезное для людей производство является ареной борьбы весьма многих противоположных стратегий по овладению таким производством, которая без государства и действительно часто превращается в свою противоположность производству пользы, в арену производства общего вреда. Эти во многом наивные замечания, конечно могут не идти в сравнение с текстами великих политических философов, вида Маркса или Ленина, текст последнего «Государство и революция», может быть куда красноречивее на это счет, но и о не контролируемых предпосылках и предрассудках, речь может идти не сразу.
Что же это за противоречие, коль скоро, выделяется автором прежде всего одно:
«Опасная фантазия для европейских сторонников прогресса. Принимая
ее, они признают существование экономики, ведущей к полной занятости по крайней мере, на время — вследствие практического применения принципов свободного рынка, включая радикальную дерегуляцию и ликвидацию профсоюзов. Поэтому сторонники прогресса оказываются в положении тех, кто оправдывает удручающие экономические показатели современной Европы — особенно высокого уровня безработицы — на том основании, что иные действия влекут за собой неприемлемые социальные издержки. Так, доводы в пользу социал-демократии неизбежно лишаются своей привлекательности вследствие признания того, что для ее сохранения необходимо, чтобы 10% населения оставалось незанятым или трудилось в сером секторе экономики».
Сложность, как известно в том, что правые теперь это буржуа, чья идеология – это идеология модерна, быть все время новым. И кто теперь правые, а кто левые, бывает трудно понять, просто потому, что это распределение может быть, старо. Маркс, как и Ленин все еще могли легко пользоваться им, просто потому, что половина Европы, как минимум, была империей и империей феодальной. Для которой патриархальное, если не повинно босоногое пастушество, все еще могло оставаться масштабом символического образца, в патриархальном виде великана с посохом и собакой, определяющей моделью мышления, в том числе, и мышления бытия. Но вообще говоря, теперь, это скорее вопрос о власти. Действительно, пастух, что большей частью только наблюдает, как его собака трудиться по организации стада, может мало чем отличатся от рабочего, что только наблюдает, как станок с ЧПУ или робот- автомат, которого он настроил и запрограммировал, четко совершает те операции, которые ему заданы по обработке металла в изысканные детали. И разве что, то простое и не простое обстоятельство, что пастух властвует над разумными животными, а рабочий таким образом над неорганической материей металла, вносит различие. Власть издревле различалась в себе, и властвовать над свободными людьми было престижнее, чем над рабами. Если продолжить аналогию, власть, над, пусть и мало разумными, но разумными животными, может быть престижнее, чем власть над металлом. И все же, продукт пастушества, прежде всего – шерсть, продукт металлообработки высоких технологий, в том числе, и произведение искусства. В этом сравнении может демонстрировать себя вся сложность разделения труда в общественном производстве. Мы поэтому, даже в виду компьютерной аналогии не отказываемся от тезиса о возможности сложного, но отчасти непосредственного отношения между внешней формой плана выражения и внутренней формой плана содержания. Искусственный интеллект может быть если не собственником рабочей силы, то ее исполнителем. И сойти с экрана и войти в него может быть возможно.
Но главное, содержание противоречия. Образ американской модели экономики искажен для европейцев. И таким образом, что они не могут избежать собственной ситуации, еще и это приводит к тому, что вся система не работает или может не работать совсем. Но разве? Окна (Windows) вполне прилично работают не только в Европе, но и там, где различия между локальной ситуацией и ситуацией с США, могут быть еще больше.
То есть, здесь, важно понять, что таким же образом, как драматургическая трагедия не была только метафорой в античности, но событием бытия полиса, компьютерная аналогия – это последняя из них, то есть, тождество среди большого ряда возможных лузеров. С другой стороны, она первая, и в том ряду, всякая вторая аналогия – это только потеря. Цифровые технология самые производительный и самые экономичные. Это и средство невиданной спекуляции, и средство экономии до ранее не достижимого предела, не говоря уже о том, что это, теперь, место смещения границы принадлежности рабочей силы. Место возрастания производительности тем большее, чем больше такие машины работают непрерывно. То есть, это место совпадения всех трех источников дохода: земли, коль скоро, это новая почва, в том числе, и автоцифротехноценоза, если не цифрового «гомеостаза» обновлений и распространения ОС по «радио»(WIFI), кредита (коль скоро криптовалюты были ответом на вызов времени), и труда (автоматизации и роботизации, ловкости и умелости), не говоря уже о более сторонних применениях, многообразиях, на которые расходиться как раз «имитация» такой системой р.с. Более того, в виду сложившихся практики и технологий, теперь, можно и относительно легко констатировать, что рабочая сила, это не человек и рабочая сила может быть не его исключительное, возможное достояние. В этой технологии, теперь, все дело и все противоречия, как и опасности, в источнике которых быть может и спасение. До тех простых пор, до которых технология вообще, может быть, образом отношений между людьми.
То есть, важно, может быть, понять, что тождество, это просто последняя из аналогий. И все же последняя, если изменить перспективу и смотреть от аналогий, что далеко не пропорции.
Впрочем, кризис доткомов упоминается, так как будто к 2003 году значение цифровых технологий можно было бы свести только к этому кризису, и, вообще говоря, можно было бы и посмеяться над цифрой и ее претензиями на значимость, высоты и доброты. Все имеет массу просто потому, что взаимодействия тормозят объекты, редуцируя к земле, к взаимодействиям. Они начинают двигаться медленнее, чем свет. Что ж, теперь, в сезон 2020, легко заметить это легкое пренебрежение и, вообще говоря, на момент написания статьи, возможно, и правильное развенчание значимости высоких технологий. Это и теперь можно легко сделать, в особенности, когда цены на экспортное сырье могут радикально обвалиться.
Фактичность все еще в том, что, хотя малую, если ни ничтожную часть биткоина и можно обменять на гамбургер, но майнинг его, это дело всецело цеховое, или иначе говоря убыточное, если это не полно масштабная фабрика такого майнинга. Что государством, может быть запрещена, как и окончательная приватизация ФРС.В остальном сеть Интернет, это все еще мозг или голова без тела.
Что же, негласное противоречие статьи, таким образом, не исключительно в том, что негативный образ США, который так же имеется, таким манером искажен для европейцев, и США – это не тюрьма для народов и для своих граждан. Но при этом система исполнения наказаний – это и возможное средство справиться с перегревом рынка труда, резервной армией. Коль скоро, капитал этот и инвертированный холодильник, – перегревается внутри на бирже, морозит на периферии, относительным перенаселением, впрочем, посмотрите основные мировые биржи, греют как раз у морей и океанов, в дань близости к морским торговым путям, – не всегда работает, как кондиционер, уравнитель, что приводит к равновесию. Не состоит оно исключительно и в том, что медицинское обслуживание в США развито так, как будто в стране очень много больных, но это, как утверждает автор, не так, тут же забывая про то, что медицинских клиник, все же, много, в городах, и клиник разных, и существуют они, в том числе, и потому, что в том числе и ожирение – это действительная проблема этой страны, что влечет много других, таких как сердечно сосудистые и инсульты, а не только в силу того, что 13 процентов ВВП, это важно. Сами вещи, прикрываясь в силу сути дела, в том числе, изменением, заставляют автора таким образом противоречить себе, пытаясь просто констатировать, теперь одно, затем другое, просто потому, что сама суть дела обращается, то одной, то другой, то третьей, и т.д. стороной. Есть ведь в США больные, и потому, что обслуживание платное, и, вообще говоря, все равно здоров ли пациент, главное, чтобы он был платежеспособен. А если он таков и больной, то пусть бы он был бы и больным, это не важно. 13 процентов ВВП все равно будут обеспечены. Не потому ли еще ожирение и Кока Кола? Впрочем, автор статьи видимо, был одним из инициаторов поддержки через какое-то время нашумевшей программы медицинской заботы, в том числе и обязательства для всех американцев покупать медицинскую страховку, Б. Обамы, что Трамп так лихо провалил. Иное дело, что не факт таким образом, что и эта программа могла бы сократить число, рост которого, видимо, и в этом случае не отпускает американцев, 50000- 60000 умерших от коронавируса за три-четыре месяца.
Но не только в этих, пусть и не формальных противоречиях, что можно привести к таковым, можно увидеть, дурачество. Но прежде всего в том, что, быть может, новая юридически и институционально закрепленная кредитно-финансовая система, сложившаяся во времена Рейгана, может быть признана фантазией.
Но, что же это за негативный образ модели, что так же искажен, видимо, вот он:
«Равным образом европейским левым бесполезно защищать Европу, порицая социальные изъяны американской модели. Образ, обычно пробуждаемый с этой целью, — образ экономики подневольного наемного труда и долгового рабства, над которой возвышаются магнаты и которая поддерживается расизмом, насилием и тюрьмами, — явно несправедлив, в чем мог убедиться всякий, кто бывал в Соединенных Штатах».[7]
Автор, тем не менее, хочет быть глубже и видимо, все же, одновременно поверхностным. Пройдясь по вершкам образа модели экономики США, он утверждает, что, мол, в виду частного с государством партнерства до 40 процентов экономики США завязано на бюджет. То есть, ЖКХ, армия, тюрьма и медицина, социальное страхование и образование, это то, что кроме рынка жилья и ипотеки (последнее не упоминается Гэлбрейтом, но может быть ясно как это важно), удерживает экономику США на плаву, в том числе, тогда, когда все танки из этого танкера кредитно-финансовой системы, убраны.
И залог тому, «мягкое бюджетное ограничение» или «мягкие бюджеты в общественных секторах».
Но для начала дальнейшего обретения различия, все же, у автора есть позитивный образ экономики США, что, видимо, не болен бревном в своем глазу. Быть может уши для идей, болят у автора, мог бы в горизонте понимания исповедовать его «Сам такой Луи Армстронг».
« У этой страны, бесспорно, есть социальные проблемы, причем некоторые из них весьма серьезны, но традиционное представление, связывающее эти проблемы с бедностью и притеснением, здесь не уместно. Реальная заработная плата в Соединенных
Штатах высока. Около 70% американских домохозяйств имеют собственные дома. Больше четверти взрослого населения имеет степень бакалавра, а почти половина училась в колледже. (Ни одна европейская страна, за исключением Нидерландов, не достигает такого уровня образования). Даже здравоохранение, которым так гордятся европейцы, вполне доступно в Соединенных Штатах, где городской пейзаж повсюду испещрен больницами и клиниками. Бедность среди пожилых американцев низка, а большинство лиц старшего возраста живет отдельно, зачастую в районах с мягким климатом— во Флориде, Калифорнии или южном Техасе.
В южной Европе подавляющее большинство пожилых по возможности старается жить со своими родственниками. Кроме того, при низкой безработице и обилии рабочих мест два года назад американская заработная плата выросла, преступность снизилась, а
большинство работающих американцев было вполне удовлетворено своим
положением. Главным образом именно поэтому, несмотря на кампанию широкой критики, вице-президент Альберт Гор был избран президентом Соединенных Штатов в 2000 году с перевесом, составившим немногим более полумиллиона голосов, и общим числом поданных за него голосов, большим, чем у любого избранного президента в истории, за исключением Рональда Рейгана во время шумной кампании и резкого перераспределения голосов в 1984 году. Другое дело, что позднее президентство было украдено у Гора политическим истэблишментом Флориды, а Верховный суд не смог
против этого возразить».[8]
Это все, для начала и, вообще говоря, может быть, достаточно для конца пункта этого текста из цитат статьи.
Автор претендующий на нобелевскую премию по экономике мог бы, видимо, и претензии предъявить, но, все же, это, видимо не совсем тот случай, и все это обильно процитированное содержание статьи, можно было бы рассказать и совсем без цитат.
Впрочем, это все же статья довольно высокого уровня. Несомненно, ее можно рассматривать, как возможную точку восстановления и, вообще говоря, целиком списывать было бы рано, как, впрочем, и большинство других. Несмотря на, мол, практически неограниченное возможное отставание группы таких статей и наук, в которые она входит, от шествия закона Мура. Но и по тому же основанию, в виду все растущих облачных серверов, недостаток места на дисках, вообще говоря, не грозит. Кроме того, после Кейнса, не так много экономистов социологов такого уровня. И скорее историки, то есть, разве что Бродель и Валлерстайн, что хоронят капитал, один в земле геополитики, другой во времени, если не в цифре, на что горазды теоретики постиндустриального общества времен Тоффлера, теперь, а не Белла. Или быть может Пикетти и Ронкалья?
И потому, вновь, в чем может быть суть претензии, теперь, к это статье. Теперь, после того, как ипотечный кризис в достаточной мере, охладил пыл экономистов мира к американской модели и ее образу.
Статья была написана, возможно, в расчете на ответ, и ответ своевременный. Таким же образом, как и сама может быть рассмотрена, как ответ на запрос посмотреть со стороны, что не так. Но вообще говоря, европейцы «видели это цунами», как и проблемы, что весьма серьезны. И Полсон получил ответ на запрос, если его вообще делали.
Гэлбрейт видимо иногда нет. Просто потому так можно сказать, что из всей статьи, может так и остаться не ясно, что же такое мягкие бюджеты в социальной сфере и мягкое бюджетное ограничение в экономике США.
Достаточно хорошо известно, что такое мягкое бюджетное финансирование или мягкая кредитная политика. Говоря просто, это денежный станок, что позволяет заимствовать. Трамп предлагает законы, что вообще отменят необходимость обсуждать в конгрессе рост потолка государственного долга. Проблема технического дефолта должна быть решена раз и навсегда. Поэтому его видят иногда новым Рейганом.
Но все же, вряд ли, прежде всего, в этом смысле, который обсуждается в статье Гэлбрейта. Скорее, этот бывший и нынешний миллиардер, теперь президент США Трамп, предпочтет заимствовать без прежних ограничений и как ранее, прежде всего, в интересах 1 процента населения. И в этом, а не в чем другом, их, Трампа и Рейгана, глубочайшие убеждения, как и задумчивость совпадают. Но, как не странно, могло бы показаться, тем более совпадают они и с убеждениями Гэлбрейта. И сын часто не просто не видит, а если и замечает, то быстро и намеками то, что критики американской модели, видят сразу же: не формальный внутренний теперь от 50 триллионов, и внешний долг в пределах ВВП, то есть, громадных размеров, и статус мировой резервной валюты у доллара, что дает ему функциональную добавленную стоимость по всему миру. Для того чтобы увидеть это в позитивном направлении Гэлбрейт пришлось бы признать: н-стандартов, н-полов, рас и значений истинности, н-капиталов, что сразу может быть много и для американского идеолога в виду традиции, и потому, коль скоро, долги- это все же бремя и плохо, он стыдливо замалчивает их. Кроме того, советовать Европе завести себе такие же долги, да еще и всем Евросоюзом значило бы их отдать, то есть потесниться и поделиться богатством даром, в том числе и мировой резервной валюты. И коль скоро, это и совсем может быть скользкая тема в виду военного лидерства, что является одним из условий такой черной дыры, то и подавно. 4 процента от американского бюджета, это большая кормушка, судя по тому, что все же несмотря на большие успехи и в этом деле относительно не малая часть вооружений, это их «Пьета», за такие деньги.
Просто потому, что, не смотря на все заигрывания с бюджетным регулированием и традицию «семейного подряда», этот человек, видит одну из причин будущего ипотечного кризиса, едва ли не в благоразумии налогоплательщиков среднего класса и ниже, что не станут заимствовать неограниченно. Можно, конечно, сослаться, на разницу в мерах, но не в общем мнении о благоразумии. Откуда такой стандарт благоразумия? Впрочем, статья предоставляет этих стандартов благоразумия, как минимум два. Иначе, видимо, она не была бы такой статьей. В одном случае, благоразумно было бы не заимствовать, в другом как раз пускаться в это дело неограниченно.
Основной жупел для этих людей, что проводили и создавали рейганомику, частично основываясь не теориях Кейнса, к которой автор имеет частичную благосклонность была дефляция, и понятно почему. Цены на товары падают, просто потому, что для того чтобы рассчитаться с выданным кредитом на производство, владелец прибыльного дела, хочет хоть что ни будь продать из массы товаров, что произвел. Но так как платежеспособный спрос падает и падает неуклонно, то товары не приобретают, даже по низким ценам. И цены падают все ниже и ниже, пока не становиться, очевидно, что никакая технология и никаким образом организованное производство, при каких-угодно умелых рабочих или теперь роботах и высоких не только цифровых технологиях, не сможет производить товары с прибылью по таким ценам. Все, любое дело лишается смысла. Рынок окончательно выдыхается, кредиты и не берутся, и не возвращаются. Экономика впадает в глубокую рецессию. Почему падает платежеспособный спрос? Да просто потому, что относительная прибавочная стоимость, все время вынуждает совершенствовать технологии производства и снижать затраты, прежде всего, на производство рабочей силы, сокращая количество занятых на производстве и удешевляя товары, что участвуют в непосредственном воспроизводстве рабочей силы, ради высокой нормы прибыли или, скорее, высокой нормы прибавочной стоимости. Что позволяет, как раз, продавать товары ниже средней цены на рынке, в том числе и ради увеличения ареала распространения. (Но быть может, тогда, нужно стремиться к высокой инфляции, росту цен на товары, большему количеству занятых, может быть, но тогда оборотный капитал должен постоянно возрастать, а с чего ему расти?) Основная цель владельца прибыльного дела, с какого-то времени, понижение количества оборотного капитала, вследствие понижения стоимости р.с. (вывоз капитала) или просто сокращение р.с. в деле (автоматизация и роботизация), чаще эти два пункта совмещаются. Цель сделать долю р.с в деле минимальной. То, что она большей частью недостижима, не делает ее менее вожделенной. Растет доля постоянного капитала и снижается доля переменного, оборотного. Но с тем, чтобы увеличить производительность труда. Но вместе с тем растет безработица, и падает платежеспособный спрос. Это яма, которую капиталист копает себе сам. Все средства поддержания этого экономического строя направлены на то, чтобы преодолеть двойную тенденцию нормы прибыли к понижению, основные пороки капиталистического накопления. Просто потому, что это преодоление, теперь, столп и утверждения этого образа жизни в том числе. Удивление перед американской моделью европейцев по описанию Гэлбрейта как раз и связаны с тем, что свободный рынок, де и модернизация государственного регулирования, совместимы с созданием новых рабочих мест, а как бы они не могли? Именно возможность пролиферации различий, чем так гордятся, иногда, как провозглашением, демократы, но что почему-то, вновь и вновь, сводиться к возрастанию сложности спекулятивных потоков, предоставляет возможность снизить вес значительности двойной тенденции.
Как может быть, известно эта средняя норма прибыли может выпадать каждому капиталисту вне зависимости от строения от размера его капитала, и едва ли не так, что «вне зависимости от участия в добывании прибыли». Потому, отчасти, она и средняя. Отсюда на этот строй можно смотреть как на тот, в котором каждый горожанин в ходе конкуренции, отнюдь не толкает походя падающего, но поддерживает его, если не спасает от падения. То есть, приблизительно так, как оно виделось уже Гегелю. Как бы не объясняли поток урбанизации, но при определенных условиях, он функция и этого не простого обстоятельства, что буржуа, это просто горожанин. При всей наивности прежних противопоставлений, в виду с/х фабрик и производственных мощностей, акцент иногда остается выделенным.
Но норма падает, манна истощается, и тем быстрее, кстати, чем быстрее растут интеллектуальные технологии. Что вот, парадокс, позволяют производить возможный форматный продукт, с наивысше нормой прибавочной стоимости. Именно поэтому норма прибыли или стоимости может быть высока, а цена сколь угодно низкой или ее вообще может не быть, как на аккаунт в сети. Действительная проблема в том, что далеко не во всех отраслях производства. А если господствует сфера услуг, то и подавно. Возврат капитала в обмене, обеспечивается тогда, в том числе, и огромной массой товара, что удается сбыть с относительно большой скоростью возврата оборотных средств. Так "Эппл" перевозит продукт авиарейсами, просто потому, что суда плывут долго, но и Боинг, вмещает до 70000 штук товара, (в неделю.) Так обеспечивается высокая прибыль, при том, что товар может собрать, и ребенок, или более того он может собираться вообще без людей. Основным средством справиться с этим обстоятельством риска дефляции, оказывается кредит и его производство, если не просто печатный станок.
Но посмотрите, каким образом у фермера и брокера на финансовой бирже могут быть одни и те же деньги? В виду меновой стоимости вопроса, кажется, может и не быть, фьючерсы на зерно, приводят в соответствие в виду количественных характеристик производство хлеба и кредита, в виду, как раз, их меновой стоимости, но потребительные стоимости, этих продуктов явно отличны. Условно говоря, число, что растет, и продукт питания, непосредственного материального воспроизводства жизни, это разные вещи. Но товар стоит потому, что его стоимость двойственна, эта стоимость, и потребительная, и меновая. И мера единства этих стоимостей, качества и количества, может зависеть как раз от различия в свойствах товара, если не в природе тех товарных свойств, к которым отсылают эти составляющие стоимости товара. В одном случае, кредита, это различие, числа и числа, в другом, числа и зерна. Это различие между фермами сельского хозяйства и фермами капитала, прежде всего вспоминают, когда речь заходит о сложных вопросах. Каким образом может быть даже пропорционально скоординировано в обмене, производство, и теперь, прежде всего, в виду производительности труда, в столь различных отраслях, как производство кредита и зерна? Иначе говоря, в одном случае производство имеет дело со всем многообразием трудностей производства сельскохозяйственной продукции, в другом – чисел. Иначе говоря, даже, если признать, что производство кредита так же сложно, как и производство зерна, то придется сопоставлять разнородное сложное со сложным, а не сложное с простым, как было бы в случае, если бы производство кредита свести просто к тому, что неудачное число, которое написали, просто стирают, если оно окажется таковым, потерянным. Более того, может быть не важно в какой форме теперь развертывается отрицательный поток стоимости, в денежной или в вещественно товарной, и те, и другие массивы, скорее всего могут быть аннулированы. Все три источника дохода производят стоимость: капитал(кредит), рабочая сила, наемный труд, и земля, земельная рента и с/х, но все эти три могут и перепроизводить ее относительно, в известном смысле, после чего в кризис, продукты такого производства большей частью, как правило, уничтожаются.
Чего нужно бывает ждать и/или не ждать, кроме прочего, как раз, с помощью кредита, да просто нового выравнивания производительности труда в различных отраслях. С тем чтобы капиталы могли бы обмениваться в равной мере, прежде всего по доходности дел, и инфляция была бы в пределах нормы. Но главное выравнивания нормы прибыли в этих различных отраслях, что позволяет обменивать товары между ними с относительным возвратом к закону стоимости. И главным образом обменивать капиталы равновелико, коль скоро, оценка их величины во многом, это оценка по принципу сколько центов на доллар или долларов на доллар, и т.д. Это выравнивание происходит периодически в виду смены технологической связности производства или уклада в том числе, изменений в структуре и характере занятости, с тем чтобы, вновь претерпеть нарушение, так, что некоторые отрасли, вообще оставляют все остальные далеко позади, едва ли не в ситуации безнадежного отставания в виду роста производительности труда, сравните затраты на производство возможной единицы, возможного товара– текстового файла с любыми другими затратами на любое другое производство. Мало может найтись равных производств по этому показателю. И все же, ведь хотя бы калькуляторы могут быть у каждого. А это вообще говоря, может быть средством производства и неким исходным, возможным рабочим местом. Вспомнит трудягу Рокфеллера, что не расставался с записной книжкой бухгалтера. Тем более, таким полезным предметом, может быть мобильно электронное устройство. Впрочем, и в это бывает трудно поверить, как и изменить образ жизни. Но именно это распространение теперь, электронных, в том числе и мобильных, цифровых устройств, может вселять надежду на то, что депрессия 20 века, не повториться. Но может повториться великая рецессия. Поэтому еще раз стоит сказать, всеобщий свободный доступ ко всем товарам и услугам и ко всем средствам производства, видимо, эти запросы могут превратить любовь к мудрости иного известного «бухгалтера» в горизонты приближения к осмысленности теории общественного богатства, к действительной мудрости.
Трудно может быть свалить на сеть и увеличение дефляционных ожиданий. Де, в сети легче найти дешевые товары, и потому инфляция не растет, что может быть верно, но верно таким же образом то, что самые дешевые товары ищут не всегда. Тем не менее, понятны могут быть опасения, связанные с сетью, дело в том, что монополизация сети, дело вообще говоря может быть быстрое, но монополизация усиливает двойную тенденцию, несмотря на все, возможные ухищрения по совмещению несовместимого.
Уже приходилось писать о том, что конвейерное производство тракторов и автомобилей, сделало возможным урбанизацию нового исторического витка, для которой не было рабочих мест, именно потому, что конвейер временно снижает потребность в р.с. Но даже если и не так, то на время новой организации производства и переобустройства традиционной сферы занятости нужно было время, и время не простое, а государственного регулирования, которого на тот момент не было или оно существовало в самом начальном состоянии, для вновь создающейся складывающейся технологической связности. Это обстоятельство, в том числе, и разнородности технологических укладов, для одного из которых нет еще адекватной институциональной формы, социального пространства и времени, в условиях антагонистических противоречий классового общества, одна из основных глубинных причин кризиса 30-х годов в США, как и урбанизации. Обычно, этот кризис принято отождествлять с финансовым крахом, да это так. Но ему предшествовал финансовый кризис 1907 года, что, вообще говоря, Великую депрессию не повлек. На развертывание производства тракторов и машин, и замещение лошадей, быков и т.д., требовалось время. Когда с/х окончательно стало фермерским с тракторами, и население деревни «естественным» образом, – в связи с оттоком рабочих занятых по прежним схемам производства, и теперь не нужных, в города, – уменьшилось, коль скоро, организация новейшего производства таким же образом было делом не простым, выросло относительное перенаселение городов, с падением платежеспособного спроса. Зачем трактора, да просто потому, что с тракторами, меньшим количеством с/х рабочих, можно производить товары более дешевые и, вообще говоря, имелось в виду более высокого качества, если трактор только метонимия нового уровня развития производительных сил в сельском хозяйстве. И их использование выгодно с тем, прежде всего, чтобы понизить стоимость рабочей силы и увеличить норму прибавочной стоимости. Но видимо, и теперь, легче всего, как и в 1907 году, все свалить на Великих медведей, вроде Джесси Ливермора, что конечно же спекулятивно поживились, как и вообще свалить. Но не они были глубинной причиной кризиса. Это, как и художники, просто исчезающий по мере прохождения проход. Но они запомнились. Типа: они ставили против экономики США. Именно тех, кто понимает таких людей, обнаженная девушка в ванной, попивая шампанское, их фужера, в фильме «Большая короткая позиция» (Big short, Игра на понижение), попросила выйти вон. Что очевидно есть один из предрассудков, когда направлен в особенности против «медведей» забывая про «быков». Ибо последние и создали пирамиды долга, к 2008 году, что медведи только шортили. Объяснить его относительно просто, бывает, трудно любить людей, которые, кажется легко, спекулятивно обогащаются, когда большинство, в том числе, и играющих на повышение, спекулянтов, справедливо, разоряется. Но вообще говоря, это особенность обнаженных женщин открывать короткие позиции против некоего роста, вздымания.
Вообще говоря, видеть в кредите (большая часть финансовых инструментов) просто печатный станок, что работает неизвестно какое количество времени, и в этом де проблема, так, что, мол, если бы было известно сколько времени он должен был бы работать, то и проблемы не было бы, наивно. Это отчасти социалистический взгляд на вещи, когда план – это закон, когда финансовой биржи, акций и облигаций, и иных подобных и, прежде всего, вторичных финансовых инструментов вообще может не быть. И вся спекуляция кажется, сводится только к эмиссии денежных средств. Суть дела, может быть в том, что с какого-то времени, весь поток прибавочной стоимости и/или прибыли, идет только через финансовую биржу, так, что и на малых и часто, и на средних уровнях, равно, и рабочий, трудящийся, служащий, и буржуа живут впритык по тому уровню потребления, которого достигли, в том числе, и производственного, и в отношении владельцев прибыльных дел – роскоши. Иначе говоря, не только свободный найм – это случай, но и свободный рынок. Отсюда реклама лакшери лайф, иных случайных больших трат – это откат к прошлым мечтам и реалиям капитала, то, что участвует в производстве неограниченного потребления роскоши.
(Примечательно, что кроме скульптуры быка и медведя, что была установлена возле Франкфуртской биржи, и что символизирует эту борьбу станов быков и медведей, на финансовой бирже, может быть скульптура в которой быку противостоит маленькая девочка, часть которой можно увидеть на логотипе газеты «Wall street journal» в Твиттере и что установлена в Нью Йорке.)
Известная трудность может быть в том, что кредит производиться хорошо, когда деньги ждут, и хорошо идут в продажу товары, но плохо кредит производиться, как раз, тогда, когда он нужен, когда товары могут и подождать, а деньги не ждут, нужны платежи. Почему, да просто потому, что никакая экономика мира не может непосредственно и непрерывно выдавать кредиты на погашение кредитов. Тем не менее, именно во времена финансового кризиса, ставка процента минимальна.
Но ведь именно кредит или иначе капитал в собственном смысле и предоставляет возможность, покрывать риски между периодами ожидания. Кредит, как и любой капитал, это накопленный живой труд, и теперь чаще всего тот, чья производительность растет, то есть труд что может и невозможное, и как таковой этот труд, это источник доверия, прежде всего, к тем, кого ждут, они: приплывут, приедут, продадут, заработают, сделают. Трудящиеся таким образом удерживаются свободным или грубо говоря, случайным образом, на производительных местах, это и есть накопление живого труда, ближайшим образом. Зельвегер вот видимо капитализировалась всю профессиональную жизнь. Можно вспомнить открытие политической экономии 19 века, можно накапливать рост производительности труда в живом труде, как и сам такой живой труд, чья производительность растет. Сам капитал, в виде денег непоредственно, как само собой растущее число не покрывает риски, эти риски покрывает труд. Вернее, то что можно купить и продать в виде рабочей силы. Верно, что в Европе есть примеры, которые красноречиво свидетельствуют о том, что в относительно небольших городах, семейства владельцев прибыльного дела, работодателей и работников, могут сотрудничать столетиями, так что случай сводиться, едва ли не исключительно к деторождению, но явно что таких примеров не столь много, и нужно поискать.
То есть, разные функции у денег, что может быть более 20, или 10 во всяком случае, могут быть задействованы в разное время, по-разному, именно потому, что есть разница, между товаром и деньгами, как формами стоимости, и между производством и обменом. Сеть Интернет, может снижать вероятность кризиса, просто потому, что обмен становится более имманентным производству. Почему Эппл, возит товар в Европу, самолетами, да просто потому, что он продается в сети с доставкой за определенный срок, что становится все короче и короче. Возврат капитала из обмена, может происходить все быстрее и быстрее, а скорость, обращения, в этом отношении капитализации производства, далеко не последнее дело. Парадокс, но это может вести к снижению необходимости в торговом кредите, более того, она может отпасть совсем при определенных условиях. То есть, при известных условиях, мыслимо, что никогда не нужно будут ждать, просто не может быть отложенных платежей, этого основного источника всякого и прежде всего торгового кредита, потому что обмен будет весьма близок производству и производство обмену, всеобщим образом. Но теперь, это все еще не так, и эта близость обеспечивается, как раз, кредитом, что во времена бурного роста покрывает все нестыковки, в том числе, как и раньше, прежде всего, пространственные, транспортные. И сеть, столь же способствует кризису, как и есть его причина, что и хорошо развитые железные дороги, экспресс XXL. То есть, никак не способствует или способствует только в том смысле, что можно скорее узнать именно из сети Интернет о банкротстве или о том, что товар не продать. Но это отдельная тема, в связи с натуральным хозяйством и его историческим идеалом. В конце концов, пигмеям и вправду не требовалось, ни кредита, ни железных дорог, но это явно теперь отдельная история.
Иногда бывает и действительно трудно понять, что вся эта теперь огромная громадина капитала кредита, в сотни триллионов долларов выросла из клочка папируса или какого-либо иного символа, что изобретался для того чтобы реализовать отложенный платеж. Но время, которое для этого понадобилось, вообще говоря, и по историческим меркам не слишком малое, тысячи лет.
Кратко резюмируя, одно из основных затруднений этого строя– капитала, можно сформулировать следующим образом, это возможный экономический конфликт между законом стоимости и законом прибыли. Один невозможен без другого. Нет стоимости нет прибыли. А стоимость предполагает равенство в обмене между товарами и как раз по их стоимости. И все же, как только доходности капиталов в общественном производстве начинают пропорционально выравниваться из-за повсеместного распространения новой технологической связности, нового технологического уклада, что сопровождается изменением форм занятости, что часто могут и опережать внедрения новейших вещественных технологий, то все, капитал становиться не нужен, коль скоро, это прежде всего средство покрыть риски различия, – расстояния, доходности, производства, не существования,– и в такой мере, что Япония, самая развитая страна в отношении автоматизации и роботизации и институтов занятости населения, может стагнировать 30 лет. В то время, как может быть явно, что технологический уклад далеко не готов, для того чтобы его стабилизировать, «законсервировать», как есть на все, прежде всего, будущие времена в абсолютном смысле. Просто и не просто потому, что всякий уровень всякого технологического уклада, теперь, может быть недостаточен, как в силу возможной равности общественного производства в объемах с природой, так и в качестве ситуации высвобождения и свободы и надо, быть может, сказать, дружественной свободы. И иначе, как только намечается высокий градиент различия доходности капиталов, диспропорций в развитии отраслей и как раз в виду высокого градиента прежнего и нового, новейших технологий в одних отраслях, и традиционных, теперь, в других, одни капиталы, начинают платить другим бумагой, золото превращается в черепки. Просто и не просто потому, что ни одно платежное средство не может само по себе в виду свой себестоимости уравновесить различие в доходности капиталов. Более того, товар может раздаваться просто бесплатно миллиардами штук, и как бы там ни было, и во избежание как раз несоизмеримого ни с чем потока чистой негативной ликвидности, производного в том числе и от непропорционального различия в производительности труда в различных отраслях, в каких бы знаках стоимости эти потоки не распространялись. Но коль скоро, эта практика не может затрагивать все отрасли общественного производства, да если бы и так, в известном смысле, это мало что изменило бы в виду сохраняющихся общественных отношений частного владения[9], прежде всего, средствами производства и собственности, случаются и мировые кризисы, что начинаются как раз с кризиса неплатежей, долговых черепков. Все это имплицирует, как может быть известно, то основное противоречие капиталистического накопления, что, казалось бы, ищет общего неограниченного возрастания населения с ростом платежеспособного спроса, что класс, который капитал производит с необходимостью, как основной источник стоимости, теперь, в труде рабочих и трудящихся, может становиться не нужен, средняя норма прибыли может неуклонно падать и как раз в периоды выравнивания, а относительное перенаселение расти. Именно это делает неизбежным, ту или иную модель конвергенции, если не социализма и капитализма, то государственного регулирования и анархии рынка. Можно поэтому, еще раз повторить, что действительная матрица, на которой все развиться, это матрица свободного наемного труда.
Ясно, что общественное производство, теперь, сложнейшая система со многими независимыми факторами, и только комплексный учет этих факторов, позволит понять, почему в данное время показатели такие, а не иные. В макроэкономических показателях, кажется, все они учтены, во всяком случае макрофакторы, но в этом проблема, нет никаких других факторов, кроме непосредственно производительных. Торговцы интрадей водят этими производителями себя. Что ж, графики им в руки.
Что же 2008, явно может быть из сказанного, что появление новой технологической связности не могло пройти бесследно, таким же образом, как и в 30- е 20 века, автоматизация и роботизация производства, вывоз капитала и цифровые технологии сделали временно массу людей просто ненужными в общественном производстве. И все это, просто не могла спасти от мирового кризиса относительного перепроизводства, система финансовой спекуляции, что лишь по крайнему совместительству могла быть мировой системой в том числе и социального страхования. Платежеспособный спрос замер на какое-то время, заимствования прекратились, рынок рухнул. SNP 500 50% обвала. Но разве Баффет не мог бы сказать, что это хороший повод зайти в индекс, было бы правда с чем. И разве что государство, что может не прекращать заимствования. Сложность может быть в другом, разве прибыль, что будет получена на фоне обвала объекта не будет потоком негативных денег, золотом дурака? И ответ, может быть, едва ли не так же прост, как и вопрос. Вера стоимостного инвестора, быть может, состоит в том, что обвал индекса SNP 500 крайне редко может быть следствием долговременного обвала объекта, – природная или военная катастрофы, – чаще всего если это вообще происходит, в таком масштабе, это эффект кризисной, ситуационной недооценности.
Но конечно же, прежде всего, потому, что такая мотивация анархизма социалистического, никогда, кажется, не будет такой у большинства участников рынка, скорее Большой шорт, «шорт побери». В лучшем случае стоимостной инвестор, что взялся за рынок облигаций.
И потому, ставки сделаны.
Но со всем этим очень близко к сути дела. А именно, к спекулятивно финансовой составляющей экономики США и мира в целом. Ее место относительно четко, пусть и таким же образом, как и образ четкости, стереотипно, теперь, можно определить, оно где- то между финансовыми пирамидами по схеме Понцы и фокусничеством, с одной стороны, и индустриально -промышленным сектором с другой. Пусть бы и эта золотая середина рисовалась бы скорее со стороны социалистического лагеря. Производство, как действительно прибыльное дело, даже и не может начаться, как такое прибыльное дело, если оно уже не встроено в потоки прибыли, и потому, едва ли не все первое время приходиться догонять. Кредит – это просто претензия на еще не произведенную прибыль. Но если компания не встроена в финансовые потоки биржи она неким образом не существует как та, что вообще может производить прибыль. Можно вспомнить еще раз стандарт эволюции "Теслы"[10]. Только после того, как Алан Маск купил компанию сам у себя и таким образом, продал ее сам себе, и после вышел на IPO, получил кредит, Тесла вышла на старт гонки за прибылью. Большое производство не может даже начаться, если оно не продано. И предприниматель (мерчендайзер?) может последовательно создавать прибыльные дела, с тем чтобы продать их, подобно тому, как Маск продал сначала созданную им компьютерную игру, Blaster, затем PayPal, затем «Теслу» сам себе. Просто потому, что видимо интуитивно понял, что именно его становящая компания может стать ближайшим и единственным достойным вложением его капитала, оставшегося от продажи PayPal.
Одна из важнейших черт рейганомики, состояла в том, что финансовая спекуляция, один из основных источников финансирования, распространилась не только на кредитование промышленных предприятий, но и на частный, социальный сектор. Новая кредитно-финансовая система, что сформировалась в период правления этого президента, и некоторые ключевые позиции, которой, в праве, касающимся финансов были указаны в документальном фильме «Инсайдерская работа»( Inside job), стала охватывать то, что прежде регулировалось совсем иначе. Отсюда и название, дерегулирование.
В чем может быть курьез.
Для европейцев очевиден принцип, что в особенности хорошо прочитывается в учебнике Бланшара по макроэкономике, чем выше заработная плата, тем выше инфляция. И напротив, чем больше серый рынок экономики или даже криминальный, чем меньше рост заработных плат, и более того, чем меньше рост самого оборотного капитала, тем меньше инфляция. Что может быть, отчасти, явно устарел, во всяком случае, в виду таких фильмов, как «Крестный отец 3». Волшебство рынка ниспровергает традиции даже в мафии. Когда-то это следование им, может быть на Сицилии и имело место, но явно не имеет место теперь в США, во всяком случае, везде. Было слышно, в свое время, что очередному мэру Нью Йорка удалось совладать с валом преступности в городе. И это предмет возможного восхищения для одних, и повод для других резко критиковать общество без такой традиционной, «справедливости и солидарности». Более того, очевидно, что ИГИЛ не против спекулировать на всем на чем угодно, и только потому, что ближе всего к ним оказывается: нефть, оружие, наркотики и люди, они спекулируют не этих товарах, демпингом или обычным образом. Впрочем, встречаются и искренние фундаменталисты. Короче, тезис Гэлбрейта, как раз, в том, что ни одна из сторон большой тройки, что смотрит на США из Европы, не видит истинную ситуацию американского бума. И меньше всего те, кто яростно критикует американскую модель, в том числе, и «слева», забывая или делая вид, что это к ним не относиться о действительных мотиваторах такой критики. Гэлбрейт явно не ассоциирует себя с Крестными отцами и их возможными идеологами.
Но в 90-е кто только не видел действенность этого принципа.
И, все же, и в этих обстоятельствах можно усмотреть некие имплицитные трудности статьи, признавая вклады государства в тюрьму средством от перегрева рынка труда и специально оговаривая что это не так, Гэлбрейт просто не видит, то что хорошо видимо видит Голливуд (этот святой лес из киностудий), организованная преступность, это возможно большой, серый и черный, теневой рынок, что участвует сложным образом в колебаниях подъемов и падений рынка легального.
В отличие от Европы, в экономике США наблюдаются часто периоды низкой, нулевой, округление от 4 процентов безработицы (видимо, 4 процента, это близко к погрешности и когда!), высокой заработной платы и низкой инфляции одновременно. Таково и сегодняшнее время в США. Безработица 4 процента, инфляция 3, и прогнозируют гонку заработных плат. (12. 10. 2017 Россия 24. 21.00) (Иные источники, не видят и не показывают, безработицы в США, даже в 2008-09 году.) Что, теперь, свидетельствует о действительно развитой капиталистической экономике, что такова на время цикла, периода активности, как и должна быть. Это то, чего бы хотелось. И все это великолепие правые европейцы, по мнению автора, связывают со свободой рынка и дерегулированием.
Иначе говоря, для еще одного горизонта прояснения ситуации, можно разделить теории, по которой капитал и прежде всего производственный, имеет имманентные источники возрастания, и те, что не видят таких, просто потому, что это сразу же приводит к вынуждению повторения в признании эксплуатации и антагонистических противоречий в обществе, и возможному депрессивному настроению. Тогда иначе, рост зарплат объясняют инфляцией, а инфляцию ростом зарплат. Чему есть основания. Просто потому, что если вы относительно искусственно выравниваете доходы населения, что занято в различных отраслях с различной доходностью прибыльных дел, то ваши деньги превращаются в бумагу, если не черепки, какими бы они ни были. Если же макропоказатели свидетельствуют об обратном говорят о критическом незнании и его границе. Можно еще порассуждать о сознании, его тайне и вообще о тайнах.
Короче существуют множество реальных и выдуманных стратегий примирения, достижения социального консенсуса, социального конформизма, общественного договора и солидарности– сплоченности, при том, что национальный капитал, все время необходимо должен наращивать производительность, в том числе, и собственного возрастания. Спекулятивные потоки должны, пусть и в ограниченной мере, все время усложняться, и эта гонка неизбежна. И можно видеть успех только в одной какой-либо стратегии: снижении социальных расходов и относительной свободе предпринимательства, в том числе, и в предоставлении возможности менять место проживания и характер занятости.
Гэлбрейт, видимо, хотел показать, что это совсем не так. Что ни рейганомика и ее вид, в образном восприятии европейцев, причина бума, но, как раз, мягкие бюджетное ограничение или мягкие бюджеты в социальной сфере, государственное регулирование. То почему его отца называли технократом и государственником, и он следует тому же. Мы же хотим сказать, что это может быть, практически одно и то же. То есть, образ или что тоже кредитно- финансовая система США, сложившаяся при Рейгане, не могла не быть, ни только мотивом, но и причиной известного бума в экономике, равным образом, как и соответствующего кризиса в 2008. Новые формы государственного регулирования в социальной сфере, в сочетании с новыми кредитно-финансовыми инструментами, что появились в виду смягчения законодательства в этой области, во времена президентства Рейгана, сделали возможным систему похожую одновременно, и на систему всемирного страхования капиталов и доходов, и на всемирное казино. Как это могло произойти?
Как не странно, мысль Гэлбрейта, возможно зиждется и на намеках, что излучают волшебные сказки. «Золотая антилопа». Достаточно сказать хватит и золото превращается в черепки. Прекращение заимствований частными домовладениями. Бычий тренд конечен.
Но может быть еще и государство, что может не прекращать заимствовать в долг, в своей валюте. Вспомним Баффета, что высказался о том, какова может быть правда, ратуя за ставки в пользу экономики США. Дерегулирование и рейганомика. Сложные финансовые спекуляции на кредитах в социальной сфере. И 40 процентов мягких бюджетов в социальной сфере, маленьких дотаций, там и сям, до 40 процентов бюджетного финансирования. Это то, почему все окончательно не рухнуло в 2008? Хотя и рухнуло все … Дерегулирование и мягкое регулирование. Заимствование государства в своей валюте: финансовая пирамида, что "не может" рухнуть. Не может случиться так, что больше никто на придет. Неограниченный бычий тренд. И негативный поток на ипотечном рынке, может быть остановлен из-за благоразумия налогоплательщиков. Негативный поток заимствований государства всегда благоразумен вовремя, просто потому, что предпринимается в экстренных ситуациях, отсюда двойной стандарт благоразумия. Благоразумно, и прекращать заимствования, и иначе, не прекращать их.
Можно и нам вновь посмотреть на графики, что прежде текста статьи. Уже приходилось писать о том, что капитал, это долг, ближайшим образом, долговая расписка. И государственный долг, как бы его не называть, вместе с частным долгом гражданского общества, не исключение. Подобно черной дыре в некоторых теориях он имеет два горизонта, внутренний и внешний. И от этого, видимо, кроме прочего может быть таким целым. Является относительно надежным вложением денег, стоимости, потому, что штаты всегда платят по нему, дабы избежать коллапса , дефолта. Этот баланс как и множество иных позволяют штатам удерживать бегущую строку долга, что по образной аналогии может быть керн черного целого долга этой страны, именно как капитал, в том числе, и в мировой финансовой валюте этих же соединенных штатов. На него можно посмотреть и в сети, здесь: http://fincan.ru/articles/13_gosdolg-ssha-v-realynom-vremeni/ и здесь: https://usdebtclock.org/ и здесь:
И все это может быть верно, с тем только допущением, что, видимо, и ни образ экономики США, сложившийся у европейцев, так как он выглядит для Гэлбрейта, ни его собственное представление о ней, ни кого либо еще, не исчерпывают возможной сложности ситуации, но в лучшем случае, как и любые другие, более или менее четкие позиции, лишь гипотезы, что понятийно и образно понятийно схватывают отдельные черты и моменты общего характера процесса преобразования капитала и соответствующего способа производства. И смелось, с какой автор выдвигает свои тезисы и строит противоположные аргументы, относительно позиции европейских интеллектуалов, исходя из того, каким образом он их конституирует, может и вдохновить.
Иначе говоря, углубляясь отвлеченно в анализ метода, можно запутаться в многообразии образов экономик континентов и их частей, и в том, как они отражаются друг в друге, верно или нет, затем в тех критериях рациональности, что могут выдвигаться в обоснование верности интерпретаций, заблудиться, в истории этих стандартов и норм рациональности, методов и систем политической экономии и экономики, кроме того, сомнения могу быть и относительно способа извлечения данных от «океана Соляриса», гражданского общества и его экономической составляющей. Коль скоро, можно торговать индексами и рейтингами доходности, то почему не данными статистики? Блуждать в оценках и описаниях практик финансирования и рефинансирования, способов ведения прибыльных дел. Тем не менее, как бы там ни было, кажется, всегда можно найти горизонт, в котором мера единства исследования предмета и метода исследования, мера единства афористичности и однозначности дискурса, некоего, в том числе, и зигзагообразного движения от идеализированных понятийных и цифровых абстракций, философских, полит экономических и мировоззренческих концептов, образно символических схем к фактическим и статистическим данным, будет когерентна, противоположной позиции, в известной мере по умолчанию. Иначе, вполне реален неограниченный регресс методологического характера. И можно так никогда и не узнать, что же произошло, и, хотя бы приблизительным образом, почему. И потому фрагмент предназначен не столько к тому, чтобы абстрактно отвергнуть позицию автора статьи, но к нахождению общей границы возможных трудов. Или еще так, можно, видимо это ближайшим образом сформулировать, задача состоит в том, чтобы прояснить достаточно общую картинку, в том числе, и миров экономической ситуации, с помощью тех новых фактов и обстоятельств, что оказались известны после кризиса 2008 года с теми, что были известны Гэлбрейту до, с тем чтобы две возможные позиции сложились бы в некую общую составленность, (имея в виду, что картинка, если отчасти следовать компьютерной аналогии, это не только и не столько контент, какой-либо программы установленной в ОС, сколько сам образ ОС на экране, с помощью которого и происходит управление машиной, графический интерфейс, расходящийся на кнопки, иконки, меню, бланки общей формы, и т.д. )
Что может быть такими далекими аналогами, ближайшим образом, видимо: статистические данные, корреляции, институтов и мотивов, прежде всего правовых, средств и целей, сил и отношений. Картинка, явно будет абстрактной. Просто потому, что теперь нет и возможно никогда так и не будет, компьютерной программы управления экономикой такой страны, как США, и тем более мира. Мировая идеология, как исключительная форма базиса, производственных отношений, это видимо такой же миф, как и единая мировая корпорация. Но коль скоро, доллар, это мировая резервная валюта, то и производство кредита носит отчасти мировой характер.
Короче, Гэлбрейт сын, в 2003 году, частично приоткрыл секрет сложности спекулятивных потоков, суть которых более ясно и отчетливо демонстрируется, как раз, в двух упомянутых фильмах документальном и художественном, – можно еще книжку Майкла Льюиса(перевод, «Большая игра на понижение» М, 2011), почитать, за экранизацию которой художественный фильм «Большой шорт» («Игра на понижение»), получил Оскара, за лучший адоптивный сценарий . Из этих двух последующих источников можно более конкретно узнать, что такое это может быть, «мягкое бюджетное регулирование в социально сфере» и то, что с ним может быть связано. И разница между источниками может быть большей частью только в эмоциональной оценке общей стратегии. Хотя, кое-какие моменты, ведущие к кризису, в их частично истинном виде, Гэлбрейту удалось приоткрыть. Сложность фрагмента, частью и состояла в том, чтобы сопоставить эти различные источники, по меньшей мере: фильмы, книгу и статью Гэлбрейта, часть из которых обладает эффектом присутствия реальности, и от того кажется, тем более бесспорной, чем более этот эффект подтверждается и взаимно усиливается двумя разными фильмами. В общем, ситуация фрагмента, может быть описана и достаточно просто. Гэлбрейту в 2003 году, видимо, необходимо было показать, что экономика США, не только скажем Китая, – что теперь, может быть, гораздо очевиднее, –это конвергентная экономика (смесь, если не социализма и капитала, то государства и рынка), и уже давно. И раскрыв модель этой конвергенции, показать, что наивное представление о исключительно свободном рынке – это вымысел. К одному из тезисов же этого фрагмента, можно отнести то, что способ констелляции различных экономических тенденций в этой экономике далек от того, чтобы иллюзия свободного и, прежде всего, спекулятивного финансового рынка, порождалась бы совершенно необоснованно. Кроме прочего иначе в чем бы могла состоять конвергенция? И коль скоро, одни из основных источников данного фрагмента фильмы, Большая короткая позиция (Игра на понижение) и Инсайдерская работа (Инсайдеры), это в общем смысле кинематографические иллюзии.
Что Гэлбрейт относит, в статье, к социальной сфере? Прежде всего, это образование и медицина, ЖКХ, что, быть может, хорошо, но вот армия и тюрьма, тут можно, кажется, только руками развести. Конечно, это области коллективов людей, сообществ, и больших коллективов, иногда. Но помимо того, что в большинстве стран – это прерогативы государства и, таким образом, не гражданского общества, семьи, коль скоро, речь зашла о правом и левом, и нет ограничений на военный бюджет в США. И видимо не предвидится.
Кроме того, армия и тюрьма, исконно не производительные сферы, в относительно традиционном смысле словосочетания, во всяком случае сфены производства, прежде всего, не непосредственной материальной жизни общества.
Да, конечно, капитализм, делает или вернее стремиться сделать из любой сферы общественной жизни, сферу производительную и ближайшим образом, стремится к тому, чтобы превратить любую сферу в производство капитала непосредственно и чистого, спекулятивного, по схеме Д-Д`. И потому наиболее значимыми являются те производства, высокая доходность которых, совпадает с тем, что они производят средства к непосредственному воспроизводству материальной жизни индивидов.
Но причем тут могут быть, правое и левое, и разграничение на социальное и рыночное? Но по факту, американского экономиста, описание которого и есть отчасти возможно верное отражение операционной системы управления экономикой, таков. Армия не противостоит гражданке, вопреки возможному здравому смыслу и традиционному, обыденному впечатлению, но напротив, вместе с тюрьмой, это оказывается ее часть. То есть, тюрьма, это часть семьи «Крестного отца», как и армия. Впрочем, и в этом нет ничего, казалось бы, удивительного, для Европы, вспомнить, пусть бы такой фильм, как «Сокровища Святого Януария». Из которого ясно, что на Сицилии, тюрьма всегда могла бы частью семьи.
Если же обратиться к статьям Делеза о Фуко, то и подавно все может встать на свои места. Но вокруг чего, вокруг фабрики, последовательно вокруг фабрики. Это ее аватары проникают в армию, тюрьму, бюрократию, школу и больницу. Это ее конвейер превращает все в себе подобное производство. И именно таким образом гражданское общество, может утверждаться «субстанцией» всего исторического процесса.
Ясно, конечно, что ВПК США стремятся к тому, чтобы окончательно стать частью ФРС или сделать, скорее, ФРС своей частью. Поэтому и убрать ограничения на заимствования государства, коль скоро они совершаются, в своей валюте, и что сразу же откроют невиданные горизонты для военного бюджета. Тем более, что и половина ракет едва ли не летит. И русские «идиоты», что долго заочно бодались с военными США о том, кто теперь сильнее, в особенности в сети Интернет, в том числе и философы, достучались до американского вия, и тому подняли веки. И быть может теперь намного меньшая доля военного бюджета будет составлять доходы соответствующих корпораций от того, что вообще никогда не было произведено, в виде «Это наше Пьета». Это может быть понятно.
Но не понятно, в чем суть мягкого бюджетного ограничения в этой социально сфере. Что ограничивается, спекуляция или финансирование, или и то, и другое, но мягко, то есть и тому и другому дан карт-бланш? Просто потому, что реалии социальной сферы США, известны только изнутри какого-либо штата и совокупности его законов, и способов их обходить, не нарушая закона. Обходить, просто потому, что нет других законов, или в этих совокупностях много пор, или просто потому, что закон и создан для этого, чтобы его обходили, иначе никакое исполнение невозможно, просто потому, что нет и не может быть, тождества света и языка и видимое никогда не может быть высказано без остатка. Но вообще говоря, «Продажные» Ripoux и «Продажные против продажных» (Ripoux contre ripoux), более доходчивое толкование, такого положения дел, что законы создаются для того, чтобы их обходить, – пусть бы и прежде всего потому, что могут иметь коррупционную составляющую, – для определенной аудитории в особенности. Можно предположить, что «либерализация» в известном смысле применения законов может сменяться ужесточением применения вплоть до буквы, и вот тогда, пенитенциарная система, может служить средством от перегрева рынка. И это особенность относительно независимая, даже от социально политического строя общества. Может быть не важно Франция это 70-80-х, США или большое время президентства в СССР.
Зато можно знать теперь, что за финансово-кредитная система сформировалась во времена правления Рейгана и в каком направлении она совершенствовалась в связи с крахом СССР. Просто потому, что бум в США был обусловлен и этим обстоятельством, резким падением сопротивления среды на мировой арене. Но невозможно все объяснить только внешними мотивами и причинами, обстоятельствами. Вряд ли, даже Бродель видел исключительно в этом, внешнем экстенсивном распространении капитала в наивные горизонты, суть дела. Иначе, вся мера удивления от капиталистической формации и ее всемирно исторического значения, может быть связана, как раз с тем, что бывшие миры экономики и мировые фабрики, не разоряются и не остаются разграбленными и разрушенными дотла, но в виде в том числе и ЕС, вполне могут процветать. И все же, Ghost town. В виду, в том числе и вывоза капитала в новые мировые фабрики, может требоваться и иногда длительное время для создания новых рабочих мест и пунктов приложения занятости. Но уже приходилось не раз говорить, что решение вообще говоря, может быть, под рукой. То, что, теперь, смартфоны скорее готовы для массовой рассылки доносов, чем для свободного доступа к средствам производства, это скорее историческое недоразумение и исторически преодолимая ограниченность теперешнего технологического уклада.
Два источника, фильм «Большая короткая позиция», и «Инсайдерская работа» могут быть дополнениями друг друга, в этом прояснении произошедшего и для самих американцев.
Суть ее в следующем, были созданы способы собирать очень различные кредиты населению, и конечно в социальной сфере, в огромные пулы, с высокими рейтингами надежности по всему миру, так что, вообще говоря, ограничение «ленд лордов» любого уровня на выдачу любых кредитов, были сняты. Производство кредита возросло в разы, возросло в разы потребление, как кредитов, так и товаров, что вызвало бум. Это не совсем то же самое, что миноритарные акционеры в виде рабочих и служащих. Или даже не совсем то же, что и схемы двойного участия или статуса в компаниях страхования, когда участник, это, и бизнесмен, владелец своего дела, и «служащий», генератор компании. То есть цифра в 40 процентов, не участвующих в рынке труда, и при этом, ни активных буржуа, ни рабочих, ни безработных, вообще говоря впечатляет. А ведь и такие цифры можно встретить в экономической литературе. Эти 40 процентов не во всем совпадают с теми 40-ка, о которых говорит Гэлбрейт, более того, это вообще разные цифры, и все же эти объемы пересекаются, пересекаются и прежде всего по условиям, одни – это условие других.
Но главное, были открыты новые и новейшие горизонты финансистам спекулировать на кредитах населению любого качества, что были собраны в агрегаты с рейтингом ААА. И спекулировать в гигантских масштабах.
В конце концов, это рискованное кредитное финансирование и привело к краху ипотечного рынка. Просто и не просто потому, что, в том числе, и сложность спекуляций так возросла, что относительная возможная страховка от рискованных сделок на миллиарды долларов, кредитно-дефолтные свопы, сама была включена в строительство пулов из облигаций, и из относительной «страховки» превратилась в инструмент подрыва ипотечного рынка и кредитования, образовывая синтетические СДО.
Но позитивная идея такого финансирования была, как раз, в следующем, это всеобщее страхование и освобождение от высоких рисков в силу диверсификации активов. Все здания, находящиеся в низинах, не могут быть затоплены сразу, просто потому что низины не плоские, и предполагалось что большая волна не случиться, и постепенное затопление не будет таким страшным, таким же образом и все кредиты по всему миру не могут прекратить погашать одномоментно, а учитывались все возможные и потребительские кредиты, по всему миру. Объединяя низкие кредиты с высокими, по рейтингу доходности, можно было мол держаться на поверхности. Иная сторона этого дела что, как раз, и подчеркивалась Соросом, что сравнил такую финансовую политику, что сочеталась с выдачей кредитов заемщикам и без финансовой истории, со стремлением убрать танки из нефтеналивного танкера в шторм, в расчет, на поверхности, не принималась, видимо еще и из снобизма, дело ведь не сводилось просто к транзиту нефти. Но эта черта была связана, как раз, с возможностью выдавать кредиты без кредитной истории. Производить финансистам, как кредитора, так и должника.
То есть, новая кредитно-финансовая система, выполняла свою функцию, в том числе, видимо, и коррелята мягкого бюджетного регулирования, в социальной сфере, страховкой известного рода. Но не это было главной целью, даже, если это могло бы быть чьим-то, в том числе, и государственным мотивом. То есть, как и везде в этом деле, благодаря мощному движению большим цифрам и потокам, противоречий не избежать, и видимо, не разрешимые противоречия никогда нельзя будет преодолеть, не сменив систему. И единственным непреодолимым противоречием является само противоречие изменения, движения смены систем, то что в методе. Если вся такая мысль остается исключительно в виде проформы, то комизм может состоять и в «One step Beyond», Начиная с истории Шумер, капитал пытается преступить собственные границы.
Новая кредитно-финансовая система, работала и работала эффективно, но до тех пор, пока, не проявились в полной мере ее собственные изъяны, те, в том числе, что были обусловлены ее собственным строением, которое никогда не существовало прежде, лишь по аналогии, и что обеспечивалась, прежде всего, правовыми институтами исторической эпохи. Они и теперь могут быть теми же, но машина очевидно может быть иной. Любая машина, в том числе, и такая, организована вокруг возможной поломки. Ограничения этой машины, что и ограничения капитала, кроме прочего, теперь могут быть вполне известны.
Проще говоря, сложилась такая ситуация, что агентам и контрагентам спекуляции, вообще говоря, более не необходим был заемщик, они вообще могли более не обращаться к людям, с тем, чтобы те брали кредиты, они выпускали их заменители сами. Система могла бы работать совсем без людей. В этом был один из смыслов синтетического СДО. Но если бы людей не было. Но так как, люди все еще есть и, вообще говоря, их много, гораздо больше, по всему миру, чем 1 процент населения США, в интересах которого и его последователей по всему миру, и проводилась такая спекуляция, то все, в конце концов, разрешилось кризисом. Почему, это обстоятельство может быть весело, как и любое легкое делание денег, что не связано непосредственно с каким-либо преступлением, просто потому, – если это без того не очевидно, – что может быть весело все, что открывает поток желания и главным образом сексуального, но большой поток денег может это сделать, он сам коррелят такого открытия, он всегда связан с этим, даже если поток открывает аскет, вот тут то, и может быть большое поле для психоанализа. Его цель сделать аскета умеренным транжирой, а транжиру умеренным аскетом. Это закодировано в его ритуале оплаты за лечение. Он ищет нормальной скорости истечения речи, если не молчания, которому есть что сказать. Ясно при этом, что поток знаков, это поток аналогичный потоку денег.
Так вот, почему бы в одно время ни приписывать себе богатство, и если случиться так, в другое время, что оно окажется не обеспеченным, ни списывать его часть?
И чтобы спасти честь имени, экономической науки, в том числе, можно было бы сказать, что, как раз, эта новая финансово-кредитная система и была сутью мягкого бюджетного ограничения, коль скоро, это слово «ограничение», столь мягко. Но тогда пришлось бы признать, что все окончательно рухнуло в 2008, а разве так? То есть, дело не просто в том, что 40 процентов ВВП США достигаются в сфере социальной, коль скоро расходы – это доходы, а долги –это активы, речь ведь идет о Кейнсе, и средний американец не имеет нужды прятать деньги в чулок или матрас, он их потребляет или в виде товаров, или в виде вновь созданного капитала, кредита. И потому, чем выше платежеспособный спрос, воздвигнутый производством кредита, что могут раздавать людям и без кредитной истории, тем выше экономическое благосостояние. А платеже способный спрос – это теперь кредит большей частью, в который этот класс и живет. Если сразу превратить это слово в слово долг, то можно сказать что вся страна живет в долг. Но это будет значить забыть про обращение производства. Вообще говоря, не всякий кредит- это долг и для того чтобы всякий, превращался бы в долг и тем более невозвратный, для этого требуется иногда изрядно времени. Тогда, какой бы вам выгодный кредит на предлагали, вы будете знать, что вам его не поднять, не выплатить и все же это может быть лучше, чем вообще без кредита на одних учтенных долгах. Просто потому, что кредит- это возможность не только выплатить его, но и разбогатеть при определенных условиях. Система, что позволила производить кредиты и раздавать их массово, и была искомым двигателем экономики для людей, что привыкли жить одним днем. Производить кредит – это производить риск, но если дело, под которое выдали кредит, выгорает, удается, то кредит возвращают, более того могут вернуть и все те проценты, что были получены в приращениях торговли этим кредитом. Так случилось с «Тесла». Но часть дел явно оказывается переоцененной, перегретой, то есть, выгорает в смысле исключительно энтропии, разоряется, растет поток чистых негативных денег, как и негативных мыслей у Джокера. Почему растет, да просто потому, в том числе, что заранее не известно сколько нужно кредита, сколько будет новых дел, какими они будут, и т.д. Ели же это по каким-то причинам становится известно, например, в виду малого количества предприятий в какой-либо отрасли, в виду монополизации дела, то прежде всего, торгово-финансовый капитал становиться не нужен, по крайней мере ограничиваясь горизонтом этой отрасли этой страны. Поэтому еще и в мировой конкуренции капитал находит себе спасение, и глобализация может быть лозунгом дня. Но кредит могут выдавать просто на наличие и не документа, но заемщика. Это анархия рынка. Но конечно же растет этот поток прежде всего потому, что большой барыш рождает желание еще большего барыша(прибыли)и вне производства такого желания, нет капитала, как и его всемирно исторического значения, прежде всего, в свободном наемном труде. Сложность, таким образом, и в том, что вряд ли в Китае построили бы столько небоскребов, если бы не существовало новейших стратегий производства кредита на Уолл-Стрит и его рыцари, если не рабы прибыли, не работали бы. Иначе говоря, часть кредитов, финансовых инструментов, пусть и прежде всего в вероятностном отношении, но неким образом сразу не является долгами, просто потому, что в свое время, пусть и неизвестное в деталях, может быть обеспечена реализованной прибылью, но часть, это сразу же это негативный поток, золото дураков. Какая часть сразу может быть неизвестно. Общее строение капитала может показать, почему это так. Просто и не просто потому, что часть прибыли данного прибыльного дела, и действительно, это дело спекуляции обмена. Эта часть уравновешивается в общем обороте всего совокупного капитала, просто потому, что в том, что выигрывает один, проигрывает другой, такой игрок рынка, но никто не имеет дело с этим общим оборотом ни сразу, ни потом. Общая формула строения капитала в ситуации, таким образом на сегодняшний день может быть и такой: С [C/V]+V = M (⌂ [C/V]+ ⌂V) + M` Где С -это постоянный капитал, [C/V]- это эффект смещения границы принадлежности рабочей силы, и V – переменный капитал. Знак равенства скорее не арифметическая функция, но знак «выполнения» аналогичный знаку равенства в языках программирования высокого уровня. М – это прибавочная стоимость, что распадается на приработок умных машин и работников. М` - ситуационный эффект игры рынка для данного капитала. (Что может быть и велик, до миллиардов долларов.) Но может быть и такой: С [C/V] = M (⌂ [C/V]) + M` Китайский бизнесмен может рапортовать, что на сборке смартфонов у него нет людей, одни умные машины, и он может дать 15 процентов приработка. Но может быть и не нужно далеко ходить, допустим некто переводчик, и он вдруг использует новую программу перевода более мощную, чем сервис переводчик Гугл, или эта, прошла модернизацию, но о цене перевода он уже успел договориться, и допустим все это было не совсем «вчера», когда, и тем более, не могли еще констатировать, что профессия переводчика «мертва». В таком случае, не исключено, что он будет «эксплуатировать» робота. И таким образом, граница не только принадлежности рабочей силы, но и граница классов, в данном сингулярном деле, может быть смещена. Может быть не важно, в какой локальности находиться человек, в большом городе или на селе, он может быть горожанином(буржуа) в виду сети Интернет и конечно, скорее стремиться к тому чтобы быть более буржуа, чем буржуа, и пролетарием, чем пролетарий. В более традиционном для сегодняшнего дня, теперь, виде, формула ситуационной стоимости товара может выглядеть таким образом: W = С [C/V]+V+ (⌂ [C/V]+ ⌂V) ± W`, где (⌂ [C/V]+ ⌂V) – это чистое возможное приращение стоимости, что может входить в доход даром, W`- это сиюминутный эффект колебания цен и игры рынка, что может иметь отрицательные значения. И таким образом, потери прибыльного дела могут исчисляться, как и возможный выигрыш, миллиардами долларов.
Теперь же, та, часть совокупного кредита (колебания биржевых цен, различного рода маркетинговых схем, мошенничества, что не знало насколько было правым, любого множества случайности игры рынка), что выпадает в ситуации на долю данного дела, и что находит обеспечение (в этом отношении эта стоимость может локально не выделяться в общей формуле – оказывается реализованной, другая, превращается в отрицательный чистый поток, если не в ничто( в нереализованные мечты- претензии класса владельцев прибыльных дел), массово, прежде всего, во время кризиса. Именно тогда выясняется, что весь класс владельцев прибыльных дел не может обманывать сам себя.
«Разгадка американской модели лежит в секторах,
обеспечивающих социально-бытовое обслуживание среднего класса: здравоохранение, образование, жилищно-коммунальный сектор и пенсии».[11]
«Соединенные Штаты поддерживают еще две государственные системы,
не позволяющие молодежи, которую сложно занять, очутиться в рядах безработных. Первая — это вооруженные силы, которые поглощают 4% ВВП и дают достаточную техническую подготовку нескольким миллионам их представителей, включая, к примеру, практически весь штат будущих летчиков гражданской авиации (BEA 2003). Вторая — это тюремная система, заметно выросшая за последние годы, роль которой достойна сожаления, но экономическая функция, которой в каком-то смысле не так уж отличается от вооруженных сил. (Однако нельзя говорить, как утверждали некоторые, что в конце 1990- х тюремное население маскировало огромный уровень «скрытой безработицы» в Соединенных Штатах. В то время имела место нехватка рабочих рук, и многие заключенные, окажись они на свободе, не остались бы без работы). Основное различие, конечно же, заключается в том, что
впоследствии эти три института обеспечивают весьма различный уровень доступа к кредитованию и другим механизмам активного участия в экономической жизни».[12]
Но еще и в том, что эти 40 процентов экономики, оказались пронизаны новыми формами, в том числе, и финансовой спекуляции.
Благодаря и художественным фильмам, таким как «Чудо на Гудзоне» можно узнать, что такое мэй дей. Но вот пей дей, видимо уходит, встречается разве что на канале Дискавери в фильмах о золотых приисках на Аляске. И кредит оказывается основной формой оплаты труда, что и обеспечивает платежеспособный спрос. Наркотик и его опьянение, это не просто смежный горизонт такой экономики – это во многом ее суть со стороны потребления.
То, что этот спрос на кредит и его производство может быть спекулятивным, а поток денег отрицательным в тезисе Кейнса, о высоком платежеспособном спросе, о чем уже шла речь, сразу не просматривается совсем. В США можно было просто жить в громадном доме с басейном, два года, взяв кредит без водительских прав, паспорта, или вообще какого-либо удостоверения личности или свидетельства, что могло бы предоставить доступ к кредитной истории. После чего, покинуть его, перед самым повышением ставок по кредиту с плавающей ставкой, только быть может объявив себя банкротом. (И как бы это сделать без документов.)
Почему нет? Что, вообще говоря, может ограничить малую часть таких мошенников в отличие от большей части добросовестных плательщиков, кроме морали, норм финансового поведения, и т.д? Тем более удивительным, что в виду просмотренной ситуации вообще могут быть такие вопросы. Почему люди все еще испытывают стыд и в таких вещах? Конечно, средства изготовления исполнения закона стоимости и моральных норм, что прояснил Ницше в «Генеалогии морали» и «По ту сторону добра и зла», сами по себе могут быть интересны, и все же, почему они потребовались, когда-то и, теперь, большей частью не требуются, как и сам такой закон?
То есть, это ведь не коммунизм, в котором, как иногда думается закон стоимости будет избыточен, просто потому, что обмен имманентный производству сделает избыточным сам обмен, во всех прежних исторических формах различия производства и обмена, и в этом смысле и таким образом, и не эквивалентный обмен, как и диспропорциональное производство, основанное на бедности и эксплуатации, основной источник кризисов перепроизводства.
Но это ведь был даже и не социализм во всяком случае тот, о котором привыкли говорить, как о всеобщем обобществлении.
Коль скоро, даже при социализме принцип справедливости или закона стоимости, равного обмена, оказывается решающим, просто потому, что сохраняются товарно-денежные отношения. Можно было получать жилье бесплатно, но в очереди стоять 15 лет. И до того им не пользоваться. Именно социализм –– это царство исполнения этого закона стоимости. От каждого по способностям каждому по труду, принцип любви этого общества. И могло казаться, что здравый смысл подсечного земледелия может быть вечен. «Без труда не выловишь рыбку из пруда».
И просто и не просто, потому, это все может быть странно, что при капитализме закон стоимости исполняется в исключительных случаях, но есть непременное условие этого способа производства. При коммунизме может быть избыточен, как и сама стоимость. Кажется, что это последнее слишком гиперболическое сравнение, что может быть явно чуждо какой- либо мере здравого смысла, возможно. Но в иных отношениях, о чем не раз приходилось говорить на момент на писания Гэлбрейтом статьи, тем боле в сети Интернет, существовало столько открытых возможностей практически коммунистического производства и обмена, что не стоило, видимо, и говорить. Капитал граничит с будущим способом производства, как бы его ни называть, сложным образом, и порой самые сложные фигуры топологии или еще какой-либо геометрии не могут передать такую сложность и все же такая граница есть. То, что эта граница и производные от нее возможности, постоянно перехватывается, исходя из, прежде всего, и преступных в виду совокупности законов теперешнего способа производства практик, не отменяет того простого и не простого обстоятельства, что капитал вообще, все еще, существует благодаря такой границе. И чем он более развит, тем граница эта может быть сложней и обширней. Шок может состоять и в узнавании того простого и не простого обстоятельства, что «Тесла» не берет денег за заправку электричеством электромобилей в США и сама энергия может быть добыта из возобновляемых источников солнечных батарей. И каждый, кто заправляется таким образом, может быть, «вор». Но такая заправка может оказаться приравненной к аккаунту в социальной сети, что таким же образом раздается бесплатно. Мечты финансово- промышленного капитала, что он постоянно реализует, в том числе, и свести к минимуму все не производственные расходы, прежде всего, транспортные и торговые, – последнее может быть тем более странно, что из торговли и торгового капитала, финансово промышленный капитал и вырос, – приводит его к границе самого такого способа производства.
Иначе, служащие могут получить кредит на 15 лет, и после должны его выплачивать, уже проживая и пользуясь благами, что таким образом приобрели в кредит, – вспомним, как Бодрийяр оторопел от такой возможности, а АЭ распрощался со здравым смыслом подсечного земледелия, – но лента, может быть, одна и та же, это матрица наемного свободного труда. И разве что увольнение лишает офисный планктон, возможности, теперь, быть владельцами тех благ, которые они только вчера могли законно потреблять. Но ситуация радикально изменилась, когда кредиты стали выдавать и повсеместно: в образовании, в армии, в медицине, вообще без какой-либо кредитной истории. Быть рабом прибыли значило, выдать как можно больше кредитов, и можно было ездить на БМВ.
В общем, отмечая проблемы с Enron, Гэлбрейт сетует на то, что средний класс, скорее, предпочтет прекратить заимствовать, чем будет наращивать долги. И это приведет к краху. А вовсе не рост и падение ограничения спекуляции будет таким и триггером, и причиной.
В связи с этой стратегией, Гэлбрейт, возможно, справедливо упоминает Яноша Корнаи, венгерского экономиста, что и придумал этот термин, «мягкое бюджетное регулирование». Из темного изложения автора можно понять, что спекуляция социалистического государства в форме планирования на поддержке нерентабельных предприятий в социалистических странах и была таким истоком стратегии. В виду этой поддержки, государство просто печатало деньги и скрывало инфляцию, изощренным планированием и не свободными ценами. Но вообще говоря, системы хозяйствования капитализма и социализма, были на тот момент, разные. В одной, действует принцип отсутствия верхнего ограничения на доходы, в другой, быть может, отсутствие необходимости в гонке за прибылью, в том числе, и для отдельных предприятий или, вернее, прежде всего для них. В другой, это ограничение в гонке за прибылью снято только для общественного производства в целом. Все на дотациях, в кредит, в долг самим себе, всей страной. Вернее, таковы были планы. Если это и была спекуляция, то в интересах большинства населения. И не мало важно, в то время, как и теперь отчасти в Китае, только более диффузно, рентабельность предприятий определялась, в том числе, и соревнованием двух систем. Впрочем, очевидно, не с столь далеким горизонтом. Предмет критики с какого-то времени. Но принцип социализма не тот же, что в капиталистической экономике, в этой последней: доход может быть больше расходов на сколь угодно большую величину, более того, что является необходимостью. Гонка за прибылью и сверхприбылью. Здесь, это не являлось принципом. Оценка рентабельности могла быть конфликтная, связана с балансом мировой экономики и лидерством систем. Что считать рентабельным? Во всяком случае, нерентабельными были некоторые предприятия, просто потому, что аватары прибыли проникали в принципы оценки. Само слово рентабельность от слова рента. Как проникают они и в принципы оценки регуляторов и рейтинговых агентств контроля, на Уолл-Стрит. Рейтингами можно торговать. Как будто финансовой организации можно торговать, чем-то еще. Что такое финансовый рейтинг? Это оценка притязания, то есть, вообще говоря, само притязание, что стало определенным, и изощренность капитала состоит теперь в том, что он выделяет в отдельный товар, саму оценку притязания на никогда не существовавшую прибыль от товара, что возможно не только не будет продан, но и произведен. То есть, оценку кредита, что и есть такое притязание.
Проигрыш, кажется, соц. стран, наметился к 80-м, застой. Практически полностью критерии оценки рентабельности исходили из модели кап стран. Критерий один, прибыль в денежном выражении. Но экономика оставалась плановой, и противоречия не равномерного роста и развития отраслей становилось все труднее разрешать не насильственным путем кризиса. В конце концов, и война стала прямым его возможным показателем. Реализации социалистического принципа, что отказывается от погони за сверхприбылью, все больше сводилась к крайним состояниям: долгострою, простоям, и т.д. Распространение мелкого личного собственника и соответствующего образа мысли, что более свободен в оценках, просто потому, что уровень жизни вырос, все более подогревало интерес к ч.с. Но здесь, с меньшими затратами больший успех, удача – это несомненный принцип.
Иначе, крупный капитал, даже в потреблении может производить свою границу с небывалым его способом производства с относительным избытком, и потому, конечно, большой риск– большие прибыли, делают и из большого капитала, рыцаря кредита, но большей частью, эта стратегия, ведет к производству рабов прибыли. Что разоряются, в кризисные годы, так же массово, как и были произведены, во времена бума и эйфории.
Второй тезис текста этого фрагмента, помимо тезиса о идиосинкразии Гэлбрейта к образам, таким образом, таков, сутью мягкого бюджетного ограничения и в социальной сфере США, видимо, и была частью и во всяком случае в виде коллатерального пространства, новая кредитно-финансовая система, основные черты которой, так рельефно вскрылись после кризиса 2008 года. Гэлбрейту не было нужды, даже хитрить о том, что он не знает, что такое кредитно-дефолтные свопы, как, возможно, делает это Сорос, в фильме Инсайдерская работа. Он просто мог молчать об этом, просто потому, что и вправду не знал, или потому, что все не на слуху или не на виду. (Но вообще говоря, чем было плохо шортить рынок недвижимости, чем плоха страховка, чем она вообще плоха, то есть предугадыванием опасности и обеспечением риска от нее? Впрочем, «медведь» оказывал известную услугу и в этом случае, кредитно-дефолтных свопов на рынке облигаций недвижимости, он платил банкам проценты по риску обрушения рынка жилищной ипотеки, который как считалось ничтожен. И тем самым, все же, видимо еще и гасил их чувство опасности, малейшие остатки от него, нивелировал опасения этим псевдо сумасбродством, о котором большей частью и не догадывались, что оно такого, но платил. И суммы были велики, это могло, впрочем, и навести на мысль о грозящей опасности, но часто не наводило. В фильме «Большая короткая позиция», все же, это не всегда показано было прямо, скорее прежде всего, был показан опыт банкиров, что впервые встретили опыт, что приходит сам с собой, но, опасности не видели, именно еще и потому, что все было включено, но в фильме, как ив книге, изложение которой таким же образом часто носит относительно несвязный характер, – как будто автор или рассказчик до самого ее конца, не знает окончания собственного текста, – все же, показали и тех быков, кто видел и знал всю картинку, прежде всего, ту, какова теперь конфигурация агента и контрагента на рынке производных финансовых инструментов.
Здесь же, ясно одно, что такое мягкие бюджеты, мягкое ограничение на вторжение капитала, в социальной сфере, Гэлбрейт не показал в этой статье, в полной мере, во всяком случае прямо, и что это, показано, скорее, именно в тех источниках, что были названы. В двух фильмах по мотивам одной книги. Впрочем, конечно, –иначе статья бы и не читалась, – и автор кое-что, отметил. Основной мотив как раз был сосредоточен на государственном финансировании, на регуляции, чем скорее нет.
И незадача (здесь, как фигура речи) тогда в том, почему все не рухнуло в 2008? А разве нет, не рухнуло? То есть, задача Гэлбрейта была видимо в том, в этой статье, на момент ее выхода, в 2003 году, чтобы убедить, в том числе, и европейцев в надежности экономики США и не только на ближайшее десятилетие. В этом вера Гэлбрейта совпадает видимо с верой Баффета. И эта надежность, справедливо связывалась и связывается, в том числе и с налогоплательщиками, и социальной сферой финансирования. Именно они во всем виноваты, просто потому, что действуют. И должны спасать банки и кредитно-финансовые учреждения от краха, но все же, видимо, не все банки. Но именно они субстанция гражданского общества и как таковые государства. Просто потому, что это последнее, просто инструмент решения конфликта интересов.
Короче, если вирус все усложняющихся схем спекуляции, проник и в социальную сферу, если это исключительно вирус, что распространяется в инструменты ее кредитования, то почему все окончательно не рухнуло? То есть, или придется признать, что все, все же, окончательно рухнуло в 2008, что сложно, в виду новых годов относительного благоденствия.
Или придется признать, что и «пузырь» бывает работает, производство кредита и финансового капитала, это не исключительно мошенничество, и не исключительно игра в казино. Действительно, если исходить из того простого и не простого обстоятельства, что самосознание индивида может быть конвертировано в доход, так как его самомнение и основанная на нем уверенность в том, что он стоит этой чаши, снабженная умением участвовать в сложных схемах спекулятивных потоков, оказывается условием некоей часто сингулярной удачи в превращении части пустых претензий на прибыль от реализации товара, что не был и никогда не будет произведен, в действительное богатство и таким образом удачей выдать желаемое за действительное, это невозможно большинству и тем более государству, все время, что, однако, ведь, вообще говоря, может рисовать спекулятивные «конверты», покупать и продавать себе всякий раз на любом движении цены на рынке акций, просто потому, что может печатать деньги, и никогда не может быть так что никто больше не придет. Но фактически это будет означать производство отрицательного денежного потока, или большей частью прибыли дурака, только более косвенным образом. Ибо неизбежно наступит момент, когда большая часть такого потока превратиться в эксплицитные долги. Но все же, возможно не вся. Но какая часть и когда именно, это невозможно предвидеть таким же образом, как и погоду на годы вперед. Значимость доходов подобного рода обуславливается случайностью конъюнктуры рынка, так что часть из них, что заведомо казалось, была абсолютно спекулятивной может найти обеспечение. Выдалась же теплая зима в СПБ в 2019-2020 году. Аналогично, заведомо, казалось, невозможный кредит может найти обеспечение и именно потому, что это кредит был произведен, это обстоятельство, в том числе и источник идеализации понятия субстанции, как причины самой себя. Обама ведь, на поверку, не всегда, на все время, обманывался на счет тех, кому выдавал кредит. Сложность может быть с тем, что это значит произведен? И вот еще почему стоит прочитать книжку Льюиса. Но вообще говоря, и 24 глава первого тома «Каптала», – не только художественное кино «Джентльмены», – красноречива на этот счет. В последнем источнике, первоначальное накопление, как раз, не может состояться, и из-за беспредельной конкуренции на криминальном рынке, и из-за наивного мотива владельца, что восхотел 400 миллионов фунтов стерлингов на старость. Это кинокомедия. Но вообще говоря, продажа рентабельных активов, связанных с землей, что зарегистрированы, большей частью давало искомое, капитал. Сумму денег достаточную для того чтобы давать доход в прибыльном деле. Но вообще говоря, и абзацы, и параграфы АЭ, в этом смысле красноречивы, произвести кредит, это во многом произвести регистрацию схемы кредитования, запатентовать финансовый инструмент для производства большой суммы денег, что статочна для функционирования большого капитала, что может быть полезен в общественном производстве, именно поэтому, извлечь из него такую сумму просто на старость индивида, да еще и в криминальном мире, может быть наивно.
( В сфере чистой имманентности сознания, медитации- ОМ, если она вообще есть и может быть достигнута, стоимости видимо нет, но скорее, ее стоит искать в бытии-в-мире, и конечно можно презирать за это Хайдеггера, как большего бухгалтера, нежели чем Гуссерль. Есть ли сознание у животных и могут ли они конвертировать его в звонкую монету? Отчасти иной пример, в словаре по социологии эпохи новой конвергенции, начала 90-х, двух систем, можно прочитать, что никакие из средств наивного разума Просвещения не влияют на статистику рецидивов преступлений, и, едва ли не прежде всего, это образование, что косвенно может повысить акции, как раз, примеров и русский святых и отшельников, часть из которых демонстрировали, как раз, завидную особенность отсутствия рецидива, и что таким же образом, может быть отнесено к немецким военнопленным, и уже 75 лет. Если ли сознание у всех остальных, так чтобы вина и нечистая совесть, не подавляли бы на корню стремление быть в нем?)
Но большая часть спекулятивных схем из тех 3 процентов, что видимо, крайне условно, но находятся в зоне стабильной доходности, все же борется в претензии на прибыль от продажи товаров, что будет реализована, но так, как если бы некие сторонние люди, все время претендовали бы на часть сделок на кассе супермаркета. Финансовая биржа– это во многом спекулятивный бандитизм, рэкет. И все же, нельзя сказать, что операционная система ПК – это фантазия. Она работает, и операционная система кредитно-финансовой устроенности общественного производства не есть вирус. Нужно признать, что есть продуктивная фантазия. Здесь, важна может быть следующая аналогия, избыток протеинов важная особенность жизни клетки, как и избыток означающего для шамана, но вообще говоря с ростом спирали, - таков, возможный образ не существующего интеграла по фазовым переходам, – этот избыток все более приближается к статусу процесса энтропии, но все же, он может быть залогом дальней когерентности. Такова и финансовая спекуляция. Работала или не работала, но процветала, кредитно-финансовая система, придуманная во времена правления Рейгана. Сам Гэлбрейт пишет о временах благополучия, что бывали, как раз, в период создания и реализации этой кредитно-финансово системы. Более того, теперь, это так. Трамп и экономическое благополучие, – для известного времени, во всяком случае, до атаки коронавируса, – возможно станут синонимами. Им, иногда, даже трудно сказать почему? Так в известное время, глава ФРС (Джанет Йеллен), могла не понимать, почему в США, такая низкая безработица и низкая инфляция, в одно и то же время, когда учебники в том числе и Европы, говорят об обратном, что-то обязательно должно быть не в унисон, «или…или», что ни будь одно. И странным образом, теперь(2018-2019), статистика в сети, расцвеченная визуализацией больших данных, демонстрирует безработицу в 4 процента, как раз, во времена рейганомики и полное отсутствие США в рейтинге наиболее подверженных безработице стран, из 20-ти, во времена ранней рани третьего миллениума и вплоть до 10-х годов. Но ведь должен был быть всплеск!
Но может быть Гэлбрейт, как раз ничего подобного, этим сложностям, и не писал, и не говорил. Он лишь назвал некий образ модели экономики США фантазией. Цель этого фрагмента была и в том, чтобы показать, что этот образ он сам же снабдил правовыми основаниями, ссылками на соответствующие законы, в том числе, в мировых финансовых институтах, что имеют место реально, – и в подтверждение этого правового статуса реальности образа операционной кредитно-финансовой системы был дополнительно задействован документальный фильм «Инсайдерская работа», – с тем чтобы потом назвать его фикцией. И делать для этого доказательства некоей отчасти внутренней противоречивости статьи, в особенности ничего не надо было, просто процитировать автора. Все остальное особенности социально культурного кода понимания, – компьютерная аналогия, – что может быть чрезвычайно поверхностной, такой, что воображение или фантазия могут коррелировать с операционной системой. Хотя, скорее, если исходить из структуры опыта сознания, критики и опыта сознания программирования, компиляция кода в машинный язык, это одно из направлений возможной аналогии, в котором действует воображение, как синтез рассудка и чувственности. Просто потому, что есть еще один путь от чувственности к рассудку. И это видимо аналог и автоматической генерации кода, не только обработки статистических больших данных, что предшествует обобщениям и идеализациям. Постройке корабля, что есть складка моря.
Иначе говоря, не только мягкие бюджеты в социальной сфере, но и новая кредитно- финансовая модель, в свое время работали на процветание экономики, генерируя веселые показатели роста на известном интервале цикла, а вернее, в промежутке сложной констелляции циклов экономического развития.
Говорят даже, что эта новая финансовая система в лице Льюиса Раньери, изменила жизнь американцев гораздо больше, чем Майкл Джордан, Ipad, YouTube, вместе взятые. О чем шла речь, вот как это излагается практически из первоисточника, автором книги по которой был снят очень близко к оригиналу художественный фильм «Большая короткая позиция». Одна из черт этой системы была такова и остается такой же.
«В начале 1990-х годов последствия выдачи проблемных
кредитов изучали лишь два аналитика Уолл-стрит. Одним был
Стив Айсман, вторым — Сай Джекобс. Джекобс участвовал
в той же программе обучения Salomon Brothers, что и я, и ра-
ботал в небольшом инвестиционном банке под названием Alex
Brown. «Во время обучения в Salomon Brothers нам рассказы-
вали о перспективах новой чудесной модели секьюритизации,
которую изобрел Льюис Раньери», — вспоминает он. (Раньери можно считать основателем рынка ипотечных облигаций.)
Превращение ипотечных кредитов в облигации открывало
безграничные и потрясающие перспективы. Пассивы одного
всегда были активами другого, но сейчас все больше и больше
долгов можно было превратить в листочки бумаги и продать
любому желающему. В скором времени Salomon Brothers дал
начало небольшим рынкам облигаций, обеспечиваемых самыми разными странными активами: поступлениями по кредитным картам, автомобильными кредитами, арендной платой
за воздушные суда, взносами в спортивно-оздоровительные
центры. Нашел новые активы, которые можно заложить, —
получил новый рынок. Но самым перспективным активом
в Америке по-прежнему оставалось жилье. Оплаченная доля
недвижимости у американцев с первой ипотекой была огромной; так почему бы не секьюритизировать и ее? «Идея низко-
качественных кредитов, — говорит Джекобс, — заключается
в том, что вторая ипотека ложится клеймом на заемщика, а это
несправедливо. Если твой кредитный рейтинг оказывается чуть
хуже, ты платишь намного больше — и намного больше того, чем следовало бы. Превращение облигаций в массовый продукт может снизить стоимость заимствования. Появляется возможность заменить долг по кредитным картам с высокой процентной ставкой более дешевым ипотечным кредитом. И все начинает крутиться».[13]
Вот что пишет о ситуации, приблизительно в то же время, на этом рынке, Гэлбрейт.
«Потребление жилищно-коммунальных услуг составляет примерно 9%
американского ВВП, а жилищное строительство — еще 4% (BEA 2003). Жилищный сектор в его нынешнем масштабе существует благодаря широкой сети вспомогательных финансовых учреждений, полностью зависимых от государственного страхования депозитов, вторичного ипотечного рынка, обеспечиваемого квазигосударственными корпорациями (Федеральная национальная ипотечная ассоциация, Правительственная национальная ипотечная ассоциация, Федеральная жилищная ипотечная корпорация), и возможности вычета из облагаемого налогами дохода процентов по закладной.
В последние годы такие меры, как Закон о коммунальных реинвестициях,
были направлены на то, чтобы принудить частные финансовые учреждения сократить случаи отказа в выдаче ссуды по закладной по расовым соображениям и расширить кредит для малоимущих там, где прежде эти учреждения вели себя грабительски. В итоге, стали возникать взаимосвязанные модели экономического развития, внешние источники потерь, связанные с городской бедностью, сократились, а число домовладельцев выросло. «Социальное конструирование кредитоспособности» — так назвал этот феномен экономист
Гэри Димски (Калифорнийский университет в Риверсайде), эксперт
в области кредитных потоков в экономическом калейдоскопе большого Лос- Анджелеса (Dymski 1998)».[14]
То есть, позитив системы, как относительно целого, – операционная система не устанавливается без проверки целостности, – все же, имел место.
Сложность в том, что известное финансовое благополучие непрерывно не для всех. Непрерывно оно только для 1 процента населения, и вот несовершенство, что, кажется, гораздо легче иных, смен: имена, лица и судьбы, в составе которого, прежде всего списка самых богатых людей планеты, относительно постоянно меняются. Не то, как мы помним было во времена Агамемнона, «нет в мире совершенства».
Но это еще куда не шло, рост безработицы, в моментах кризиса, с 4 процентов до 15 (можно поднять статистику того времени, если можно торговать рейтингами доходности и надежности вложений, то уж статистикой…), вот это может быть, плохо. Просто потому, что это почти пол миллиона погибших, если исходить из того, что прирост 1 процента безработицы дает прирост 40 тысяч погибших. И важен временной интервал этих состояний. Но вообще говоря, если эти цифры даже приблизительно верны, – можно скинуть на порядок, – не трудно может быть прикинуть, что США потеряли совокупно в войнах после 2001 года, быть может, меньше солдат, чем трудоспособного населения, таким образом, плюс еще показательные, демонстративные, гражданские расстрелы. И быть может, армия и вправду, теперь, это давно часть хорошей семьи, неких солдатских матерей и отцов, в отличие от иных секторов и производительных секторов экономики. И вообще говоря, послать солдат в Ирак, это в иное время, спасти их, просто потому, что количество погибших, может быть, если не несоизмеримо мало, то мало в сравнении с количеством погибших в виду безработицы, 4 423 погибших и 31 942 раненых за последнюю иракскую компанию? (Может быть и поэтому еще, статистика количества умерших от коронавируса в США, за соизмеримое время(интервал), может шокировать.)
Для Гэлбрейта, такой образ, в статье 2003 года, очевидно, не всегда подходит. И потому странно, что, отмечая весьма серьезные социальные проблемы этой страны, и тут же рисуя образ благоденствия, он не рискует говорить о цикле. И это не всегда понятно. Просто потому, что теоретически, во всяком случае, это снимает проблему некритического противоречия (не отрефлексированного, не отраженного, не осознанного, не подвергнутого критике), и во всяком случае, не критически развернутого. Именно схема финансово промышленного цикла, позволяет усмотреть почему, теперь одно, эйфория, а теперь другое, депрессия. В конце концов, экономика – это, как не странно, наука о народонаселении, прежде всего, и демография, только ее вспомогательный инструмент. И разве что жупел психологии и психиатрии, что так ярко нарисован в фильме Терминатор 2, может помешать обратиться к признанию известного рода цикличности, сводя ее к проявлению психологии теоретика.
Пояснить, то, что часто политическая экономия, может быть тесно связана с теорией народонаселения, это просто, кроме прочего. Это, все еще, вопрос разных поколений, каждое новое поколение, через 7- 8-10 лет, делает возможным, как новую р.с. и новый уровень производительности труда, так, и восторг, и разочарование от мира. Именно в этом, одна из причин эйфории перед товарами, что, казалось бы, уже нельзя вернуть к прежней жизни, например, эйфории к золоту в Индии, и разочарования от золота дураков. Чем определяется этот временной срок? В том числе, и, так называемым, половым созреванием, окончанием латентного периода, если быть точней. Кризисы относительного перепроизводства в экономике, тем не менее, происходят не всегда ровно через 7-8 лет, есть циклы и меньшего, и большего срока, но и детей снимают в рекламе, грудных. Кроме того, очевидно, что кризисы могут быть не всегда одномоментно мировыми и такими рельефно бросающимися в глаза, как в 2008, когда большая часть биржевых котировок большинства стран, как по линейке демонстрировали падение на 50 и более процентов.
То есть, этот фактор возможной, что же что иногда сглаженной деформированной спиралевидной цикличности никогда не стоит сбрасывать со счетов. Итак, можно относительно легко показать, что читателя может быть слегка или не слегка, дурачат, и в этом случае. В возможном выборе между честью ученого и благосостоянием, производным от лояльности к властям и идеологии в целом, лояльности к системе, что, вообще говоря, может быть и давно является безличной, выбор делается не в пользу возможной истины. Все мы, быть может, немного Джокеры. Еще и потому, что, хорошо может быть известно, что на самом деле может лелеять любитель истины и правды, эффект доноса в генераторе случайных репрессий, в машине что описывал еще Аммиан Марцеллин. Эта статья никогда бы не появилась и никогда бы ни была так расширена, – в виду презрения к доносительству у СТЛА, – если бы не действительно, пусть и частично революционные потоки, и возможности горизонта будущего. Но кроме линии сбыта и линии партии, может быть линия Джокера, она столь же, может быть, разнообразна, как и те первые две. От стрелка в Лас Вегасе, что все же выпал и на президентство Трампа, и которого Трамп счел сумасшедшим, до известного Салли, что спас людей, посадив пассажирский Боинг на воду Гудзона. Не говоря уже о массовых случаях выполнения протокола защиты системы в многообразиях частных ситуаций, от бытовой дурашливости и стендап, до многообразия усложненных схем финансовой спекуляции, что ведь закон не нарушают большей частью. Вспомним, система ищет размерного истечения, равновесия, тем более если она закрыта, но может быть многое за то, что капитал как раз бывает часто теперь стагнирует в закрытости оффшоров.
Трудность, в том числе, и в следующем, для такой схемы равновесия необходимо планирование, а общественное производство с великим трудом, да и то изредка становиться единой корпорацией для народа. Но даже если так, то вопрос о неравномерном развитии отраслей и равновесии обмена между ними и в целом общественного производства в каждом данном акте обмена, все равно остается приоритетным. Просто потому, что это не равновесие, делает невозможным справедливый обмен, а без его нарушения, то есть вне опережающего роста в развитии некоторых отраслей, невозможно революционизировать средства производства во всем общественном производстве, что происходит только с большим временным лагом. Но обратной дороги нет, машину истории высвобождения, трудно даже приостановить, тем более остановить, теперь. IT технологии, вообще считают вне конкуренции, никогда не догнать, по росту производительности труда и мерам прибавочной, добавленной стоимости, если не приработка. И если обратной дороги нет, как в Пекине, в виду промышленного смога, и только развитие технологий может спасти, если не от повального вымирания и от рака легких, и по этой причине, то от необходимости все время ходить в фильтрующих смог масках, это проблема. Это проблема и потому, что невозможно работать более 24 часов в день и долго так работать и нельзя, и невозможно. Если же кого-то и впрямь волнуют экзистенциальные вопросы, то и вправду, люди изначально не равны, и потому справедливость это, вообще говоря, возможное ярмо для индивида. Почему обмен должен быть равным между разными индивидами, если ответ: потому, что это справедливо, –устанавливает прокрустово ложе? Или иначе, разве все, что не прокрустово ложе, все хаос беспредельного увядания?
И все же, технологии равняют людей, как Кольт или Майкрософт. Бог создал всех разными (по силе и уму), но Коль и Гейц всех подравняли. И не с тем только чтобы навредить. Пусть бы и относительно Кольта, это и в меньшей мере могло быть очевидным, чем относительно Майкрософт. Но как известно, и эта компания испытывает конкуренцию от Эппл. В чем, очевидно, можно видеть не только негатив. Короче, в виду товарно-денежных отношений закон стоимости не отменить декретом, но и не нарушать его, и повсеместно, невозможно. Эта констатация для тех, кто до сих думает, что отсылки к противоречиям объекта и в объекте – это исключительно вымысел. Нам уже кое-что показали, из того простого и не простого обстоятельства, каким образом явь, в известной части, может быть одной и той же, и в художественной, и в документальной иллюзии.
Или несколько иначе, социал-демократы в Европе, как показывает Гэлбрейт, вынуждены ради социального благоденствия смиряться и смирять всех остальных, с тем, что 10 процентов населения должны быть безработными. Просто потому, видимо, что всегда так было, и всегда будут какие-то бедные. И еще Аристотель писал об этом. Видимо, один Бог знает, почему одни богаты, а другие бедны, просто потому, что сам и предопределил к этому, тех и других. Что явно мягко говоря, может быть стыдно, для социал-демократов учитывая когда-то бурную историю и боевую мысль 19 века, если это и действительно так. Но аналогичным образом, в социалистических странах, приходилось тайно планировать социальное расслоение, и династия Ким в Корее, только отчасти запоздалое признание этому. Но это явно дезавуировало классовую борьбу во имя уничтожения классов, основу теории. Как бы ни была в свою очередь двусмысленна позиция Троцкого в эмиграции, проигравшего номенклатурщика, но косвенно она указывала на проблему, в том числе, и планирования необходимости снижения относительного перенаселения, снижения температуры рынка труда. Воспроизводиться некое имущественное и состоятельное расслоение, что связано с властными позициями, в том числе и политическими, воспроизводиться и проблемы двойной тенденции, как частного, так и государственного капитала, и все это нужно как-то планировать, а не просто отдавать на волю волн опыта. Во времена Перестройки это было названо проблемой иерархии. Частично, да, сеть Интернет, гиперссылок и всеобщей энциклопедии, которой никогда еще не существовало, были решением, всеобщий и свободный доступ к знаниям и их производству был ответом на запрос времени, – вспомним, мы и есть время, – но все меньше времени остается у тех, кто теперь стремиться перегородить этот поток, как и у тех, кто хочет оставаться исключительно в нем самом.
Наивно, может быть, поэтому, просто сравнивать IT технологии с финансовыми спекуляциями, которым они придают, в том числе, и новое дыхание. Так, как это происходит иногда, в фильме «Инсайдерская работа», в виде вопроса, не есть ли они ахиллесова пята и источник провала. Просто и не просто потому, что цифровые технологии, вообще критический пункт для любых предшествующих производительных сил и идеологий вместе взятых. Просто и не просто потому, что не только наука, таким образом, становится непосредственно производительной силой, в том числе, и в производстве рабочей силы, что перестает быть исключительной принадлежностью человека, людей и животных. Именно это может увидеть приверженец материалистической феноменологии в таком электронном существе, как робот «мул». Сам по себе этот кибернетический мул далек, впрочем, от идеолога, но вот суперкомпьютер «Ватсон», что же что и отчасти уличенный в отсутствии, как раз, разумного пения, Бобом Диланом, вполне уже может претендовать на роль назидающего разума. Робот «Федор» в РФ, можно сказать образно: первая модель, но может и поучать, легко, ведя аккаунт в Твиттере.
Далее, могут последовать все инвективы и решения, что многократно излагались автором этого текста в иных фрагментах. И потому из прежнего, – пусть и скорее в виду протокола намеренной некомпетентности, – можно было бы вспомнить к месту такой вопрос, почему не торговать на фондовой бирже акциями и облигациями, аффилированными с открытыми компьютерными кодами? То есть, не просто двумя товарами в одном, но объективно функциональностью вместе с тем, что, кажется, обладает только одним качеством невоздержанной, субъективной претензией на чужую прибыль. Образ, тогда и есть то, что он делает, работает? У разорившихся на финансовой спекуляции, по крайней мере, будут пусть бы и открытые исходные коды игры, вида «Тетрис», плиточного пазла. И что можно собрать в бесплатной студии программирования, Community, если не стать водопроводчиком. Более того, в этом направлении был сделан гораздо более радикальный шаг, роботы «собаки» от Бостон Дайнемикс, могут принимать, как исходные платформы, многие иные инструменты и средства производства, для которых нужен код на Питоне. Почему бы не обмениваться такими открытыми исходными кодами, как танцами в Тик Ток?
То, что высказанное предложение насчет акций, может быть смешно, в случае с такими акциями потому, что расход на бумагу может превысить цену номинала таких акций, просто потому, что они давно цифровые, и не печатаются, не отменяет указания на то, что и это роднит их с исполняемыми, программными цифровыми кодами, кроме разве что исполнения.
И потому, ничего подобного не произойдет и скорее всего штаты выпустят цифровой доллар (программа, что возможно уже реализуется), просто и не просто потому, что впрямую намекать на границы существующего господства, может быть не с руки.
«СТЛА».
Караваев В.Г.
[1] Джеймс К. Гэлбрейт. Какова американская модель на самом деле. Мягкие бюджеты и кейнсианская деволюция. Логос 3 (37)2003 М, 2003, стр.25.
[2] Можно посмотреть фильм «Джуди», и станет ясно что идеолог, который показан в главной роли, может в виду особенностей способа производства капитала претерпевать судьбу пролетария, если не музыкальной машины. И как раз потому, что капитал всякое производство, в том числе, то, что называлось духовным, стремится превратить в прибыльное дело. Товар должен быть желанным и производиться профессионально, даже если это художественная раса - желанное художественного вкуса. Примечательно, может быть, что и актриса, которая играет певицу, и получила за эту роль Оскара, едва ли не всю свою предшествующую карьеру, видимо, отрабатывала ужимки и гримасы, комедийного характера, что после пригодились ей, в качестве составляющих образа артистизма пожилой женщины на ярмарке тщеславия и лицемерия. Такова может быть капитализация умения и хабитуальностей, в свойственной капиталу энтелехии. Известный ужас положения, может быть, таким образом и в том, что ведь ее не пороли вожжами, как, могло быть в случае крепостных актрис, и детей ее не продавали на торгах, как могло бы быть в случае, если бы она была рабыней. Власть капитала и экономического принуждения, тем не менее, может быть, все столь же сильна, как и прежняя власть. Как не странно и буржуазный реализм, все еще, может сохранять львиную долю обличения и возможного обвинительного протокола, как и «децизионизма», фетишизма, в отношении судьбы, фортуны.
[3] Могут быть, как минимум два, отчасти, омонимичных значения для термина хаос, тогда, когда он приводиться в соответствие по значению к термину симметрия. Хаосом, может быть названо все то, что связано с нарушением порядка, прежде всего, определения переменных и функций, в математических счислениях, все то, что нарушает или препятствует непрерывности такого определения на любом достаточно большом горизонте вычисления, может быть отнесено к хаосу и, таким образом, скорее, хаос –это все то, что нарушает порядок, прежде всего, такой порядок, как процесс определения значений аргументов и функции. Так как, симметрия, с которой сближается значения хаоса, может быть абсолютная или относительная, то и условно различных значений хаоса, может быть два. Симметрия, может быть тем, что лишено порядка, уровнем наибольшей энтропии, и тем, что, скорее, может отсылать и к высоким уровням упорядочения. Абсолютная симметрия, это состояние, в котором просто может не быть разницы между функцией и переменной, и может быть не важно само понятие изменения, ибо от изменения (частный случай движения) ничего не происходит в общем состоянии системы (и это понятие, скорее, уровня абстрактной идеализации). И относительная симметрия, в которой просто и не просто, могут иметься повышенные степени свободы, и эволюции и революции к ним, что таким же образом всегда усложняют определение значений математических переменных и функций. Эти два последних значения хаоса, относящихся к симметриям, могут быть частично совместимы. То есть, система, в которой от повышения степеней свободы и уровней ее движения не происходит нарушение соответствующего системе равновесия, может быть хаосом в математическом смысле, не смотря на очевидную упорядоченность, органическая жизнь, может быть хаотична для ньютонианской механики, не менее, чем броуновское движение. (И, конечно, прежде всего, в виду ее разнородности, одна жизнь может быть вредна для другой, хотя и может жить только в этой другой.) В виду этого обстоятельства можно не бояться хаоса, всегда, более того, рассматривать такую всегдашнюю боязнь хаоса, как проявление паранойи. См. АЭ. Разнородность симметрий и упорядочений, таким образом, это вызов мысли. Вспомнить еще раз «Вивариум», от перестановки мест домов, от изменения пространственного упорядочения, вряд ли что-либо изменилось бы в перспективе, и при этом, видимо, с определенностью функции и переменой, все может быть в порядке, н+1. Кварталы скажем в Майями, или в большинстве дачных пригородов больших городов, скорее симметрия, в том отношении, что различие между функцией и переменной, в некоторых отношениях, усложнено, если вообще может быть найдено. Скажем предсказание линии горизонта по очертаниям домов. Тогда как, одна из самых внешних функций, математических, может быть той же: н+1: номера домов, но от возможной перестановки домов, перспектива может явно измениться. Все это, тем не менее, не отменяет значения слова хаос, в котором ни повышения уровня степеней свободы, ни отсутствия изменений, не наблюдается. И скорее, все быстро меняется в направлении возрастания значимости необходимости и нужды. Что парадоксально имеют внутренний и часто крайне жесткий порядок. Поэтому издревле злой рок и произвол, как не странно объединяли, и не только в мысли, просто потому, что такова была жизнь и практика. Впрочем, свобода гетерогенна, и скорее, все же, именно повышения уровня приращения степеней свободы в направлении и равности объемов гетерогенных определений свободы не наблюдается в этом смысле. Дело в том, что произвол, остается едва ли не единственной доступной нам формой проявления свободы в этом смысле, так что разграничивать произвол и свободу, что могло бы свести на нет только что сделанную оговорку, редко представляется возможным. «Пир во время чумы».
[4] Джеймс К. Гэлбрейт. Какова американская модель на самом деле. Мягкие бюджеты и кейнсианская деволюция. Логос. 2(37) 2003. Стр. 13.
[5] Стр. 14-15.
[6] Стр. 14.
[7] Стр.15.
[8] Стр.15.
[9] И все же, состояние, пусть и как переходное, в котором большая часть массы товаров могла бы быть доступна большей части населения, свободно, в известных ситуациях, и при этом с десяток людей считали бы себя триллионерами отчасти может выглядеть привлекательно.
[10] Может показаться странным, что приводятся столь кажется единичные примеры. Но пример примеру, может быть рознь, и таким же образом, как для определения нормы выработки, обычно прибегают к норме какого-либо индивида на производстве, так и примеры становления отдельных компаний и деятельности отдельного предпринимателя, могут быть такими свечами сверх новых, что могут помочь в определении времени, скорости и способа расширения общественного производства и воспроизводства. Отчасти в этом же можно видеть мотив, по которому такие компании известным образом оберегаются от беспредельной конкуренции. Обществу нужны относительные примеры и образцы, для того чтобы оно само для себя не превратилось в Солярис.
[11] Стр.16
[12] Стр. 18-19.
[13] Льюис Майкл Большая игра на понижение. Глава первая. Истоки. Стр. 21-22.
[14] Стр.19.