Я вырос в семье, где книги любили, но их не было – физически, не ментально. Единственное исключение – десятитомник Пушкина. Старший брат пятилетнему прочитал Руслана и Людмилу. И до конца школы мне снился Черномор, влетающий в форточку. Туманная мгла далекой старины оборачивалась холодным потом и просыпанием на полу. Не раз поглядывал на бордовые корешки собрания сочинений, но открывать не решался. Злой гений Пушкина домогался во снах, продолжить подобное при дневном свете было выше моих сил.
Мечтал, когда вырасту, обязательно раздобуду меч и расправлюсь с Черномором. К сожалению, оружейных магазинов в округе не было. Сон не выходил за пределы спальни и пресловутой форточки, с последующим мгновенным перенесением в туманную даль.
Детство кончилось, юность улетела, средний возраст поизносился, а мечты о расправе над зловредным дядькой по-прежнему со мной. Черномор нет-нет нагрянет ночью, но тут появился днём.
Иду в магазин за очередной бутылкой, предаюсь мечтам, шарю глазами верхушки дерев. Рык справа:
– Чо-о-о! Стой, бля!
Прямо как из детского сна.
Медленно поворачиваюсь. Стоит. Черная бородища, бельмо на правом, красные рубцы вместо щёк, ручищи огромные в бородавках и томик Пушкина в руках. Точь-в-точь из детства – бордовый с истертой подписью в верхнем углу.
Дрожь по телу, попятился. А Черномор:
– Стой, бля!
Стою. Не бежать же, бутылку еще не купил, повода никакого.
– Куда, цуцык, прёшься? Тебе Володька сказал дома торчать, куда ты нахуй прёшься!?
– А ты кто?
– Я, бля, страж порядка. А ты – труха надомная. Куда прешься?
– За бутылкой.
– Купи Пушкина и хуяч! – с таким же протяжным рыком.
А я развернулся и поплелся в магазин, без Пушкина и гнева.
Иду уже назад, с бутылкой и думаю, вот послало провидение настоящего Черномора, дало шанс на расправу, на детскую мечту, а результат – пшик. Ни драки, ни ссадин, ни мата в ответ – социальная дистанция, никуда не попрешь. Так и вернулся к другим волшебникам, голубоэкранным, с улыбками и приятными голосами. И почиваю в тишине их упоительной отравы, в коробке из бетонных стен, со спертым воздухом похмелья и с ожиданьем перемен.