Герой сегодняшнего разговора, один из наиболее колоритных и последовательных ветеранов консервативного рока – Лесли Уэст, бессменный руководитель проекта Mountain, который за годы своего существования умудрился пережить несколько поколений своих современников и поклонников.
«Мы сожрали его – самого слабого!» – признается в каннибализме американский пилот Боб Харрис. Он сообщает это голосом Михаила Глузского, чтобы сидящим в зале зрителям была понятна причина его безумия.
Фильм назывался «Лисы Аляски». Детей на него не пускали, поэтому моё знакомство с этой картиной совпало с открытием одной из самых мрачных по тематике композиций в истории рока.
Она называлась Nantucket Sleighride и была посвящена некому Оуэну Коффину. Как по-английски будет «гроб» я уже знал. Но мне были совершенно неизвестны причины гипнотического воздействия этой вещи на моё воображение.
С большим опозданием, как многое в тогдашней жизни, мне удалось выяснить, что так звали юного китобоя, которым питались уцелевшие после крушения члены команды китобойного судна «Эссекс». Юноше было всего двадцать лет, и они тоже «сожрали его» – самого молодого и слабого.
Mountain возник на горизонте моих музыкальных интересов как таинственный остров в экранизации «Продавца воздуха».
Но судить о его образе я мог только по звучанию группы, которое и впрямь было чрезвычайно живописным и громким. Если музыка Gentle Giant напоминала персонажей Рабле, то Mountain заставлял вспомнить про «Моби Дик» и «Морского волка» – любимые книги советских акселератов-аутсайдеров.
Саунд имел много общего с Cream, Spirit, Traffic и Juicy Lucy, которые мне в ту пору очень нравились. Временами в нем слышалось нечто раблезиански вульгарное, но, в отличии от излишеств Led Zeppelin, без сексуальной окраски. Моя полудетская интуиция подсказывала, что речь идет скорее о чревоугодии, нежели о других пороках, которыми бредили окружающие.
У вокалиста был голос карнавального зазывалы или предводителя пиратской шайки, при всей электрической мощи, рельефные соло Лесли Уэста говорили о мрачной романтике шторма, в них были слышны хлопки парусов и скрип штурвала. Урбанистическая готика Роберта Фриппа с одной стороны, и скорострельный, не оставляющий времени на сомнения, джаз-рок, уже начинали теснить музыку такого рода на кладбище погибших кораблей в прямом и переносном смысле.
Я не имел представления о том как выглядят музыканты этой группы по уважительной причине – смотреть было не на что. Кто-то «сожрал» обложку альбома Nantucket Sleighride, доставшегося мне по дешевке.
Кто бы мог позариться на иллюстрации, сделанные Гейл Коллинз, было совсем непонятно. Птички, цветочки – такое рисуют все хиппи. В дальнейшем обнаружилось, что и остальные конверты Mountain оформлены в аналогичном стиле, а музыка на пластинках примерно одинаковая: местами довольно вымученная или чересчур порывисто-истеричная – явный признак искусственной стимуляции.
А еще позднее Гейл Коллинз обвинят в непреднамеренном убийстве Феликса Паппаларди – её гениального супруга.
Среди прочего этот человек продюсировал Disraeli Gears, ранние альбомы Youngbloods и Тима Хардина.
Его лучшие песни – Travelling in the Dark, World of Pain и One Last Cold Kiss – веселыми никак не назовешь, но в деле запечатления сумеречных настроений им почти нет равных.
Особую окраску пьесам Mountain гарантировал клавишник Стив Найт. Саунд его органа заставляет вспомнить неповторимую атмосферу альбома Halfbreed группы Keef Hartley Band, c которой работал его замечательный коллега и современник Питер Дайнс.
Наряду с объемистыми опусами среди шедевров того периода попадаются и весьма изящные инструментальные миниатюры – Lochinvar Пита Сиэрса, «Абрикосовый бренди» группы «Носорог» и, конечно же, Taunta (Sammy’s Tune) Феликса Паппаларди. Именно она предваряет собой историю несчастного Оуэна Коффина.
Развитие «горной» темы выглядит как многолетний мистический телесериал, который то усыпляют, то реанимируют по просьбе зрителей с того света. Недаром культовый «живой» альбом Лесли Уэста назывался Twin Peaks.
Реквием по съеденному товарищами морячку в концертном исполнении иногда занимал более получаса, погружая в дрему самых лояльных слушателей, вроде меня. Но, даже тому, кто заснул от скуки, во сне может пригрезиться такое, чего не отыщешь при самой интенсивной жизни наяву.
Музыка таких групп, как James Gang, Mountain и еще минимум полусотни менее известных эпигонов, давно не вызывает экстатичных состояний при помощи стереотипных блюзовых приемов и клише, сыгранных подчеркнуто громко, что называется, «для чайников».
Наслаждаться ею, как в былые времена, игнорируя оценки высоколобой критики, уже не позволяет возраст, а изучению претит изобилие более любопытных, ранее недоступных вещей.
Впрочем, это зависит от вашего желания двигаться вопреки господствующим настроениям. В самое неподходящее для этого время, в столпотворении больших городов находился хотя бы один вольнодумец, готовый перевернуть и дослушать тот Tween Peaks, когда все вокруг смотрят свой новый «Твин Пикс», знать не желая о старом.
Все-таки пессимисты и пораженцы верят в разные вещи. Сколько раз мне доводилось быть свидетелем того, как музыку некогда любимых групп пытались похоронить вместе с прошедшей молодостью, зарывая в землю только собственную репутацию.
Музыка Лесли Уэста предлагает своеобразное продление жизни. Замедленное, и местами, скажем прямо, нудноватое. Это бессмертие Агасфера, а не Фауста.
Но лично мне, чтобы скрасить якобы «бессмысленную» вечность, пока хватает трех пластинок состава West, Bruce and Lang, на которых, по идее, также много бесполезного. Например, заторможенная версия Play With Fire.
Говорят, Red House Джими Хендрикса это череда блюзовых идиом, сыгранных в обратном порядке. Попытка направить стрелки часов вспять рукой виртуоза. Мне самому до конца непонятно это громоздкое сравнение. Но мне понятен смысл исполнения этой вещи в альбоме Theme – «Тема».
Вечная тема «воображаемого вестерна», достигающая максимального развития при минимальной игре слов, делающих этот процесс подобным сотворению мира.
Выражаясь образно, «Гора» – таинственный остров Лесли Уэста, – неоднократно уходила под воду и возникала на поверхности вновь. Такова природа этого феномена.
Отношение к творчеству групп такого типа было и остается неоднозначным.
Что стоит за одиозной репутацией Mountain или Grand Funk? Что-нибудь в самом деле любопытное, или заурядные снобизм и зависть?
Об этом мы поговорим в ближайшее время.
Камень ударил точно в край подводного дощатого настила, в то место, где мы видели странный предмет...
В воде возник пенящийся водоворот, круги от него расходились все шире и шире, в центре появилась пена. И, наконец, послышался глухой звук удара.
Казалось, он дошел до нас гораздо позже, чем следовало. Внезапно на поверхность выскочил обломок позеленевшей доски, он выровнялся и отплыл в сторону.
Вода постепенно становилась прозрачнее. В глубине шевелилось что-то, не похожее на доски. Оно медленно всплывало, бесконечно и вяло, что-то большое и темное. Лениво поворачиваясь в воде, оно всплывало, всплывало, пока не достигло поверхности. Я увидел мокрую темную ткань, кожаную куртку, чернее, чем чернила, бриджи. Я разглядел туфли и что-то распухшее между нижним краем бриджей и туфлями. А затем белокурые волосы – вода их расправляла и снова сбивала в клубок.
Потом тело повернулось, и на поверхности воды появилась рука, раздувшаяся рука чудовища. За нею – лицо. Распухшая, тестообразная масса, лишенная человеческих черт, без глаз, без рта. Кусок серого теста, призрак с человеческими волосами.
Тяжелое ожерелье из зеленых камней охватывало то, что некогда было шеей, наполовину погрузившись в эту массу, большие зеленые камни, соединенные золотыми звеньями.
👉 Бесполезные Ископаемые Графа Хортицы