Елизаветинская больница, что на Екатерининской улице, под руководством врача Анны Петровны Романовой переживала непростые времена. Приток раненых и беженцев, достигший их, казалось, далеких от фронта краев, стал своеобразной проверкой на прочность. Длинное одноэтажное здание николаевской постройки из белого кирпича никогда еще не видывало такое количество больных в своих палатах, а местные врачи - не так давно еще принимающие в среднем по десять человек в неделю - принимали тех же десять, но уже в час, привозимых целыми вагонами прямиком с фронта. О беззаботных днях и спокойном сне благополучно забыли санитарки и фельдшера. Врачи, в том числе и Романова, готовая рвать на себе и без того седые волосы, молились вместе с ходячими больными в прибольничной часовенке о скорейшем завершении войны, но вести о непрекращающемся Великом отступлении не давали особых надежд. Так и промолились все лето до августа, пока отступление не перешло в наступление и поток прибывающих стих. А там не заставила себя долго ждать и вторая беда.
Чего-то такого и ожидала Анна Петровна, когда в город начали приезжать первые беженцы. Вместе с солдатами, расположившимся в самой больнице, они - поселившиеся в ее окрестностях - стали источниками эпидемии. Вспышка сыпного тифа проявила себя к концу Великого отступления и начала активное наступление на город аккурат вместе с русской армией - на немцев. Под удар, кроме самой больницы, попали сиротский дом и богадельня, постояльцев которой частично направили под крыло Романовой.
-Вот и погибель наша, - рассуждал престарелый фельдшер, под укоряющий взгляд начальницы, и без того прекрасно понимающей, что вспышка - последний гвоздь в крышку гроба ее больницы. А тут еще пришла телеграмма, мол ждите губернатора с какой-то там Терской области. По пути в столицу слег, направляем к вам, ближайшей больнице.
Где конкретно находилась эта самая Терская область, Романова понимала смутно, но знала точно, что где-то на севере Кавказа. Кого из себя представляли люди с этого региона она знала уже не понаслышке, так как встречалась за свою долгую жизнь с некоторыми из них и запомнила их как довольно грозный народ, с гордым, смотрящим на все сверху взглядом. Именно с таким взглядом под суровыми бровями в одной из палат неожиданно для Романовой поселился незнакомец. Его она заметила, ненароком заглянув в палату с тифозными, и если бы не характерная борода, выпирающая из под повязки, она бы не узнала в посетителе губернатора.
-Что же вы, без предупреждения, по скромному явились? - широко заулыбалась Анна Петровна. Она подошла очень близко к кровати, на которой скучающе смотрел в окно губернатор уже переодетый в пижаму. - Пойдемте я вас отведу в другую палату.
Загодя, сразу после поступления телеграммы, освободили палату рядом с кабинетом Романовой. Лежащих там раненых, отправили в дальнее крыло. На единственную в палате кровать постелили белоснежное белье, на подоконнике дышали свежестью полевые цветы, а на журнальном столике, притащенном из романовского кабинета, красовалась ваза с крупной клубникой, купленной на базаре.
Губернатор не изменяя суровости бровей, пронзил взглядом Романову, чем не мало ее напугал и заставил ее подумать еще раз над обстановкой индивидуальной палаты. Однако сделать еще лучше не представлялось возможным, и врач надеялась, что губернатор будет лоялен и все поймет. Война все-таки.
Брови горца слегка изогнулись, выразив немой вопрос.
-Пойдемте, пойдемте. - не прекращая улыбаться, зазывала Романова губернатора в личную палату, и едва прикоснулась его локтя. Сама же думала, как она могла пропустить приезд такого важного больного. И где, собственно, его свита? Не могли же они просто напросто скинуть подопечного и отправиться Бог весть куда.
Так, придерживая локоть Его Превосходительства, она и провела губернатора до палаты. По пути в крыло Анна Петровна пыталась разбавить тишину, тем самым успокаивая саму себя, но сопровождаемый таинственно отмалчивался, чем только усиливал беспокойство врача.
-А у вас в губернии тоже выделили пособия для больниц за борьбу с тифом? Нет? А нам вот пообещали, да что-то не шлют. Мы-то обойдемся. Нам бы лекарства прислать и материал на перевязку. А того, чего имеем, катастрофически не хватает.
Мимолетно взглянув на лицо губернатора, Романова заметила, что тот смотрел далеко перед собой, и лицом был как никогда грозен. Она тут же прекратила свои жалобы и до самой палаты шла молча.
-Прошу, располагайтесь, - сказала она, проводив наконец особого гостя до палаты, и сразу же решила оправдать, по ее мнению, несоответствие с чином больного обстановки. - Обустроили по мере сил.
Но то ли на радость, то ли на беду Романовой губернатор не стал критиковать интерьер, а только сел на предложенную кровать и продолжал сидеть ровно так же, как и на предыдущей - направив грозный взор на закрытое окно.
Пятясь назад, Анна Петровна тихонько, чтобы не потревожить, вышла из палаты и тут же начала искать подчиненных, проглядевших приезд губернатора. Двое фельдшеров нашлись во дворе. В приспущенных на подбородки масках, они стояли у крыльца и курили.
-Просмотрели? - озлобилась на подчиненных Романова - Кто губернатора в общую палату положил?
-Какого губернатора? - удивился один из фельдшеров медленно опуская папиросу. - Мы никого не видели.
-Что же, по-вашему, я не отличу единственного в больнице горца от…
-Боюсь предположить, - перебил ее престарелый фельдшер, все это время тоскливо наблюдающий за дорогой, - кто тогда пред нами сейчас появится.
На проезжей части, прямо перед воротами остановился экипаж черного цвета с украшенной золотым гербом дверью.
-Эка забота привалила, - присвистнул фельдшер, гася папиросу сапогом. - Значит двух губернаторов будем обхаживать?
-Как это двух? - возмутилась Анна Петровна.
Из кабины вышел что ни на есть настоящий кавказский наместник: в зеленой черкесске с газырями на груди и серой папахой на голове.
Губернатор держался стойко, несмотря на явное плохое самочувствие. В сопровождении двух подчиненных, одетых не менее колоритно, он доковылял до встречающей процессии и остановился.
-Немедленно проводите до палаты, - потребовал один из подчиненных с едва ощутимым акцентом.
Анна Петровна стояла как вкопанная, готовая провалиться сквозь землю. Она пыталась пересилить себя, чтобы что-то ответить, хотя бы банально поприветствовать гостя. Но вместо этого она пошла впереди свиты и самого губернатора, а после поднималась по ступенькам крыльца словно на эшафот.
Перед самой палатой, двери которой были закрыты, Романова остановилась, почувствовав на себе пронизывающий взгляд озлобленных то ли от дороги и болезней, то ли от своей натуры горцев. Она медлила, чтобы придумать оправдание тому, по какой причине в палате находился никому неизвестный человек, который наверно и клубнику всю уже поел.
-Долго еще? - раздалось за спиной. Романова вздрогнула от испуга и поспешила открыть дверь с мыслью: “будь что будет”.
В палате никого не было. Романова уже было поверила в чудо, подумав, что тот больной ей почудился в горячечном бреду, но лжегубернатор явно присутствовал здесь. Об этом говорила помятая кровать и открытое настежь окно, с раздуваемыми ветром занавесками.
-Убежал твой губернатор? - спросил престарелый фельдшер, стоявший позади всех и готовый вот-вот рассмеяться. - Анна Петровна, не усмотрели за гостем?
Под непонимающие взгляды остальных, он развернулся и направился в дальнее крыло из расчета, что туда Романова лишний раз не пойдет. И был таков.
Анна Петровна забежала в палату и незаметно, пока входили остальные, поправила постель. На нее сразу же рухнул обессиленный губернатор, потребовав что-то на своем языке от подчиненных, после чего те сразу удалились.
Перед тем как оставить больного чиновника, Романова подошла к окну и мельком взглянула на секунду в дубовый сад, посреди которого стояла часовня, а вокруг нее прогуливались несколько больных. Недалеко от окна, под дубом резвился бывший губернатор: загребал руками и разбрасывал в стороны первые опавшие листья, радостно кричал что-то невнятное. Повязка висела на одном ухе, и лицо некогда самого почитаемого больного преобразилось. Оно расплывалось в широкой искренней улыбке, а от грозного взгляда не осталось и следа.