Публикую вторую часть разбора творчества Ксавье Долана. В последнее время его принято критиковать, а то и ругать. Что ж, обращаю внимание читателей, что я начал это делать, когда критика Долана ещё не стала мейнстримом :-)
***
Ранее мы уже обращались к творчеству Ксавье Долана и подробно разобрали его дебютную ленту - "Я убил свою маму". Но так как о художественных способностях и потенциале автора всё же сложно корректно судить по одной-единственной работе, мы вынуждены снова обратиться к фильмографии канадского режиссёра.
Вышедший на экраны в 2010 году второй фильм Долана "Воображаемая любовь" может считаться в высшей степени интересным и показательным: что в стилистическом, что в идейном смыслах.
В центре сюжета безответная любовь главных героев к их общему знакомому Николя, позиционируемому на экране как античный красавец. Теперь важно пояснить, что главными героями являются девушка Мари и её друг-гомосексуалист Франсис, роль которого исполняет лично Ксавье Долан. Сразу подчеркнём, так как нашей целью является в первую очередь художественная оценка фильма, мы предлагаем в данный момент не касаться вопроса нормальности заявленной режиссёром в сюжете ситуации и просто примем её как данность.
Концептуально "Воображаемая любовь" является куда более зрелой работой, нежели дебют Долана - "Я убил свою маму". По крайней мере, вторая лента режиссёра не представляет собой бесконечное брожение по кругу с выходом в отправную точку через каждые 20-25 минут экранного времени. Драматургический конфликт неторопливо развивается и, в итоге, получает своё разрешение к финалу.
С другой стороны, заявленная история не содержит каких-либо незаурядных перипетий и на наш взгляд чересчур проста, если не сказать примитивна для фильма с более, чем полуторачасовым хронометражем. Да и сюжет вкупе с заложенным смыслом становится более-менее ясен после просмотра первых десяти минут. Это не делает чести ни одному сценаристу либо режиссёру, и Долан здесь не является исключением.
Мировой кинематограф (включая авторское кино) и так переполнен одноплановыми лентами, где тривиальный сюжет призван иллюстрировать банальную до безумия и, часто, господствующую в общественном сознании идею. К примеру, особой и просто аномальной популярностью и по сей день пользуется мелодраматическая тема "предрассудков", мешающим влюблённым героям быть вместе. При этом, творцами престранным образом игнорируется огромный драматургический потенциал возможного и очень жизненного продолжения данной истории, где соединившиеся вопреки "предрассудкам" герои в итоге расстаются из-за неожиданно проявившейся непреодолимой пропасти в их умственном, образовательном или культурном уровне, либо же, на худой конец, просто разницы менталитетов. Иными словами, одноплановое кино априори отличается посредственной драматургией и, следовательно, по определению не может быть шедевром.
Теперь самое время перейти к вопросу какими художественными средствами Ксавье Долан рассказывает заведомо одноплановую историю фильма "Воображаемая любовь" в течение более чем полутора часов экранного времени.
Темпоритм фильма замедлен до неприличия. Лента начинается с практически 3,5 минутного интервью на камеру (явное заимствование стилистики французской новой волны), где попытка удержать внимание зрителя (или имитировать действие) обеспечивается только периодическим применением зума. В дальнейшем, заданный темп поддерживается бесчисленными заявочными планами, обилием коротких и неоправданно часто лишённых отчётливой смысловой нагрузки эпизодов, а также систематическим любованием главными героями (одного из которых, напомним, играет сам Ксавье Долан) на замедленной съемке.
Где-то на 38-ой минуте фильма невозможно не поймать себя на мысли, что любование Долана самим собой в кадре окончательно вышло за рамки приемлемого. Впрочем, как известно, нет предела совершенству: на 40-ой минуте ленты Мари прямым текстом заявляет Франсису: "У тебя всегда был хороший вкус!" Ну а начиная с 51-ой минуты мать Николя, ранее знакомая с героем Долана только по рассказам сына, прямым текстом называет Франсиса "душкой", "красавчиком" и "покорителем сердец", причём буквально после нескольких минут общения на экране... Дать этому художественный комментарий затруднительно...
Впрочем, обратимся к, пожалуй, единственной объективно сильной стороне ленты - её цветовой гамме. Это становится особенно заметно после 20-ой минуты просмотра. Но и здесь всё далеко неоднозначно. Аллюзии на "Безумного Пьеро" Жана-Люка Годара настолько очевидны, что неизбежно наводят на мысль о прямом подражании.
Практически скопированным у мастеров французской новой волны выглядит и стиль съемки. Здесь и плавное скольжение ручной камеры, неизбежно рождающее ассоциации с "Украденными поцелуями" Франсуа Трюффо, и чрезмерная подвижность кадра, заимствованная у Годара. И, как обычно водится, копия значительно уступает оригиналу. В отдельных сценах "Воображаемой любви" (для показа сумбура борьбы) камера становится настолько подвижной, что отсутствие более-менее внятной фокусировки начинает резать глаза зрителю. Встретить что-то подобное у французских классиков (по крайней мере до экспериментальных политических манифестов Годара, вряд ли вообще имеющих отношение к художественному кино) невозможно: их работы действительно отличает безупречный вкус с точки зрения выбора и главное сочетания различных приёмов киноязыка.
Отдельного упоминания заслуживают диалоги. Охарактеризовать их иначе и точнее, чем крайне примитивные - не получится. Ещё более удивительным выглядит систематическое употребление слова "дерьмо" в фильме. По субъективном ощущениям автора, оно звучит на протяжении ленты куда чаще, нежели слово "любовь" (вокруг которой вроде как строится сюжет).
Завершая разговор о киноязыке второй работы Ксавье Долана, нельзя не отметить огромное число сделанных в сценах разрезок. Последние годы в авторском кино безоговорочно царит мода на минимум монтажных склеек, нередко доходящая до абсурда (в длящейся более двух часов "Туринской лошади" 2011 года специалисты насчитали всего 30 монтажных склеек). Однако несоответствие формату не помешало "Воображаемой любви" вновь попасть в программу Каннского фестиваля 2010 г.
Уже разбирая дебют Долана, мы говорили, что в значительной степени своей известностью и относительным успехом он обязан политической конъюнктуре и моде на построение бесконфликтного и терпимого практически ко всему социума. Ну а декларируемый Доланом уже в первом фильме тезис о нормальности гомосексуализма, идеально вписывающийся в идеал толерантного общества, в ленте "Воображаемая любовь" выражен ещё сильнее и декларативнее. Уже заявленная в сюжете картины влюблённость девушки и её друга-гомосексуалиста в одного молодого человека позиционируется не просто как естественное, но едва ли не совершенно заурядное явление. Впрочем, только этим делом не ограничивается. С 26-ой минуты зритель вынужден в форме очередного интервью на камеру выслушать целую лекцию на тему целых семи видов сексуальной ориентации, колеблющейся от совершенных "гетеро" до абсолютных "гомо".
Лишний раз подчеркнуть нормальность (по мнению режиссёра) как "гетеро", так и "гомо" отношений призваны небольшие эпизоды, где Мари и Франсис проводят время со своими любовниками (страсть к неприступному античному Николя по сюжету фильма препятствием для насыщенной половой жизни героев не является).
Естественно, такое политкорректное кино, вне зависимости от художественных достоинств, не могло не быть принято на один из престижнейших кинофестивалей мира...
В завершение хотелось бы коснуться ещё нескольких важных аспектов. Безусловно, "Воображаемая любовь" значительно сильнее чем дебют Долана - "Я убил свою маму". Во второй ленте хотя бы есть более-менее внятный сюжет и в неё заложен какой-никакой смысл. Однако это не исключает нескольких предательских ляпсусов. Да, предмет обожания главных героев, пресловутый Николя, в итоге изображён пустым человеком, у которого нет ничего, кроме эффектной внешности; но взглянем на ситуацию объективно: "А с чего бы вдруг он должен был ответить кому-либо из героев на их чувство взаимностью?". Происхождение любви и по сей день не объяснено до конца. Впрочем, Долан благополучно обходит этот важный вопрос стороной. Зато эпизод где на монолог-признание героя Долана Николя даёт короткий и примитивный ответ: "Как ты мог подумать, что я гей?", - в контексте фильма выглядит едва ли не намёком, что окажись Николя гомосексуалистом, то он бы вне всякого сомнения был глубоким, незаурядным и тонко чувствующим человеком. Косвенным подтверждением этой трактовки может служить и финал фильма: да, Мари и Франсис разочаровались в Николя, но нет ни одного намёка на осознание героями, что в возникшей ситуации виноваты лишь они сами. Зато есть другая немаловажная сцена: в финале, на другой вечеринке, они оба вновь с первого взгляда влюбляются в приглянувшегося незнакомца. Режиссёрская ирония ли это, либо же слепая вера в любовь - неясно.
Но более всего, автора удивляет как перечисленные нами очевидные недостатки работ Долана нередко оказываются упущены и кинолюбителями, и профессионалами индустрии. Помимо веяний конъюнктуры, на наш взгляд, тому есть два причины.
Первая это слабое знание киноклассики, вкупе с нездоровой погоней за выходящими на экран новинками. А ведь знакомство с творчеством Годара или Трюффо моментально заставляет взглянуть на фильмы Долана как на вторичный продукт. Но, к сожалению, многие зрители слишком зависимы от современного и привычного им изображения и потому едва ли не боятся смотреть кино вышедшее 40-50 лет назад.
Вторая - пресловутая замыленность взгляда. Если смотреть очень много кино (или, не дай Бог, всё выходящее на экраны), то любая мало-мальски нетипичная лента (к примеру, изобилующая авторскими приёмами режиссёров французской новой волны) может показаться гениальной. К тому же ежегодные программы международных кинофестивалей надо чем-то заполнять, пусть и художественно значимое кино выходит далеко не каждый год...
Поэтому нам хотелось бы рекомендовать следующий подход к кино, который, к примеру, сразу заставил автора этого материала взглянуть на Ксавье Долана критически (пусть нам его рекомендовали едва ли не как гения): так вот, когда просмотр киноклассики сочетается со знакомством с новой заинтересовавшей работой - режиссёр очередного вышедшего в прокат/нашумевшего на фестивале "шедевра" проходит суровую проверку сопоставлением с работами истинных гениев - Антониони, Кустурицы или фон Триера. По мнению автора, успешно сдать такой экзамен у Ксавье Долана просто нет...
Март - апрель 2018 г.