Сериал о сюжетах русского религиозного искусства в культурно-историческом контексте на примерах предметов из коллекции Государственного музея истории религии
В 1822 году, во время работы Веронского конгресса Священного Союза художник Иван Егорович Эггинк (Johann Leberecht Eggink) из русских немцев предложил вниманию императора Александра I несколько своих полотен, среди них картину «Великий князь Владимир избирает религию».
В написании картины автор следовал тексту летописи начала XII века – «Повести временных лет». Согласно этому источнику князь, разочаровавшийся в архаическом славянском политеизме (язычестве), решил избрать для Руси одну из монотеистических религий: христианство, ислам или иудаизм.
На картине мы видим представителей указанных религий. По свидетельству летописца иудейский и мусульманский послы не убедили князя. На полотне их фигуры расположены на втором плане. Иудей, легко узнаваемый по характерной внешности (вьющиеся рыжие волосы, пейсы, крупный горбатый нос), развернулся к князю спиной и недоумённо разводит руками. Его миссия не имела успеха. Он уходит.
Справа, у самого края картины, в дверном проёме видна фигура облокотившегося на стену, склонившего голову человека в шароварах, напоминающих турецкие, и в головном уборе типа тюрбан. Лицо его печально. Это мусульманин. Он тоже не достиг желаемой цели.
Обращает на себя внимание та свобода, с которой художник относится к тексту летописи. Он не превращается в иллюстратора, рабски следуя за буквой повествования, а творчески перерабатывает его. Встречи князя Владимира с послами происходили не одновременно. Эггинк же пишет их в одном пространстве и, следовательно, по неумолимым законам живописи, в одном времени.
Это не единственное отступление автора живописного полотна от литературного источника, положенного в основу картины. Киевский князь изображён седовласым старцем, хотя во время представленного на полотне события ему едва исполнилось 30 лет. Возраст, конечно, солидный для человека X века. Люди тогда взрослели и старели рано, и вообще продолжительность жизни была значительно короче, чем сейчас. Но, тем не менее, вряд ли князь Владимир в свои 30 был уже стариком.
Владимир изображён сидящим на троне под балдахином в красном княжеском плаще и золотой короне. Перед ним на первом плане картины мы видим представителей христианства. Латинский епископ, сан которого легко угадывается по соответствующим элементам облачения (митра на голове, палиум на плечах и посох в руках), уходит, в сопровождении священника и мальчика-служки, держащим закрытое Евангелие. А греческий монах в чёрной рясе с капюшоном («философ», как именует его летопись), развернувший перед князем Евангелие, остаётся. Трудно более наглядно изобразить разделение христианства.
В данном случае художник точен в следовании летописному рассказу. Однако именно эта точность и ставит его в двусмысленное положение. Согласно общепринятой датировке «Повесть временных лет» написана спустя более века после Крещения Руси. Неудивительно, что летописец, а вслед за ним и художник изображают христианский мир разделённым. Они его уже просто не видят другим. Однако, в летописи, описание события, изображенного на картине, датировано 986 годом. А, как мы помним, разделение западных и восточных христиан (католиков и православных), великая схизма, состоялось значительно позже – летом 1054 года. На лицо противоречие.
Безусловно, отчуждение между латинянами и греками нарастало постепенно, раскол случился не внезапно. Этому способствовало множество объективных и субъективных причин. В том числе и те различия скорее культурного характера, которые всегда имели место, но не обязательно становились поводом к разделению. Так, отражённый в летописи, спор о том, как служить, на опресноках или на квасном хлебе случался и раньше. Правда, хватало благоразумия не доводить это противоречие до абсурда. Ведь церковь на Западе всегда служила евхаристию на пресном хлебе, а на Востоке на квасном, и столетиями это обстоятельство никого не смущало. Как мы знаем хотя бы из жития просветителей славян свв. Кирилла и Мефодия, серьёзные конфликты между немецкими и византийскими миссионерами имели место в славянских землях уже в IX веке. Однако так противопоставлять Восток и Запад христианского мира, как это сделал Эггинк, вовсе не обязательно. Это уже всецело воля автора.
Византийский монах держит перед князем раскрытое Евангелие. Приглядевшись, мы можем даже увидеть, какое именно из четырёх канонических Евангелий. ΚΑΤΑ ΜΑΤΘΑΙΟΝ. Буквально, с греческого, ПО МАТФЕЮ. Т.е. Евангелие от Матфея. Это ещё одно отступление от буквы «Повести временных лет». Согласно летописи монах показал князю «запону», т.е. занавес, ткань с изображением Страшного суда, а не книгу. Этот сюжет произвёл на властителя Древней Руси неизгладимое впечатление «философ показал Владимиру занавес, на котором написано было судилище Господне, направо указал ему на праведных, в веселии идущих в рай, а налево — грешников, идущих на мучение. Владимир же, вздохнув, сказал: «Хорошо тем, кто справа, горе же тем, кто слева». Философ же сказал: «Если хочешь с праведниками справа стать, то крестись». Владимиру же запала на сердце мысль эта». («Повесть временных лет». Перевод Д.С. Лихачева.)
Выбор Иваном Эггинком Евангелия от Матфея не случаен. Именно в этом новозаветном тексте содержится притча о Страшном суде, которая читается в православной церкви за литургией, накануне Великого поста, в Неделю о Страшном суде. На картине хорошо видно, что монах не просто показывает князю текст притчи, который тот вряд ли способен воспринять, а демонстрирует сопровождающую евангельский рассказ книжную иллюстрацию.
Раскрытое Евангелие – источник света на картине. Исходящим от книги светом озаряется держащий её монах и сидящий перед ним великий князь, а так же более или менее другие участники события. Так наглядно художник демонстрирует просвещение Древней Руси светом евангельской истины.
Картина была приобретена Александром I. Романтик и мистик на троне, русский царь был вдохновителем и инициатором Священного Союза. Согласно подписанному российским, австрийским и прусским монархами союзному договору, христиане всех конфессий призывались к тому, чтобы «почитать всем себя как бы членами единого народа христианского». Александр Павлович видел путь устранения самой возможности вооружённых конфликтов между европейскими государствами в преодолении разделения между христианами. Проект оказался утопическим. И уже на конгрессе в Вероне в 1822 году он дал заметную трещину. В этой-то обстановке государь и увидал работу Эггинка. Ловкий остзеец удачно нашёл время и место. Полотно как нельзя лучше соответствовала состоянию души монарха. Поэтому он и решил её приобрести.
P.s. Лайки приветствуются! Помните, что когда вы ставите лайк, где-то улыбается музейный smm-щик)
Пишите в коммениариях, какие произведения русской живописи на религиозную тематику вам близки.