Древние мистики полагали, что знание имени человека или некой иной сущности, совсем даже не человеческой природы, даёт над ними значительную, а то и вовсе абсолютную, власть.
Сегодня, в переносе на окружающую реальность, такое рассуждений выглядит довольно нелепо: от того, что я знаю имя своего начальника или президента страны, никаких особых возможностей управлять ими у меня от этого не появляется - в самому лучшем случае появляется возможность к ним обратиться, да и то весьма условная... и нет никаких оснований полагать, что в иных сферах дело будет обстоять как-то по-другому.
Тем не менее, при всём формальном понимании этого очевидного факта, абсолютное большинство людей продолжает мыслить теми же категориями, что и их далёкие предки, с той лишь разницей, что они не могут сформулировать эти мысли с той наивной точностью, с которой высказывали их тысячи лет назад.
Стоит лишь получше приглядеться к любому человеку, да хотя бы даже и к самому себе, и несложно заметить одну крайне важную особенность человеческого мышления: человек почти никогда не видит разницы между объектом и его названием... не видит её до такой степени, что даже объяснить ему это с помощью слов представляется крайне затруднительным.
Очевидно, что, например, слово «телевизор» и некий ящичек, на одной из стенок которого возникает визуальное изображение, это объекты совершенно разной природы, связь между которыми может существовать исключительно лишь в человеческом уме.
Однако, в нём, в этом самом уме, вышеозначенный ящичек существует в основном как раз в виде слова «телевизор», что ни только не даёт человеку возможности увидеть между ними разницу, но и делает слово «телевизор» куда более важной составляющей его мышления, нежели сам объект, на который данное слово пытается указать: конкретные телевизоры приходят в человеческое восприятие и уходят из него, а слово, которым обозначаются они все, всегда остаётся одним и тем же.
Это ли не то самое магическое мышление, в рамках которого имя существа представлялось не только его неотъемлемой, но наиважнейшей частью?
Но пойдём ещё дальше, и приглядимся к процессу познания в целом:
Вот человек видит перед собой некий странный предмет - ящик, на поверхности которого каким-то непонятным образом возникают цветные картинки; образы объектов, которые совершенно точно не могут содержаться в маленьком закрытом ящике.
Человек удивлён. Человек не понимает, как такое возможно. Человек, быть может, даже напуган.
«Что это?» - Спрашивает он.
И ему отвечают - «Ах, успокойтесь, ведь это всего лишь телевизор, он именно так и работает».
И человек действительно успокаивается. Вот только что перед ним стоял некий непонятный ему объект, непостижимой природы и не известного принципа действия, а теперь он превратился в «телевизор», и всё сразу же стало ясно; опасаться больше нечего, и рассуждать больше не о чем.
Но спроси его - «А что, собственно, такое этот телевизор?».
И мало кто сможет сказать большее, чем то, что он увидел изначально своими глазами - «телевизор - это ящик, показывающий изображения других предметов...»
Очевидно, что слово «телевизор» не раскрывает принципа работы устройства вообще никак, но большинству людей этого вовсе и не требуется - им вполне достаточно узнать название предмета, что бы у них сразу же появилось ощущение понимания происходящего.
Предметы и явления, названий которых человек не знает, вызывают у него, если можно так выразится «понимание собственного непонимания», которое почти всегда сочетается с беспокойством той или иной степени.
Узнавание названия, для большинства людей, очень быстро снимает это ощущение, превращая объект из непонятного и тревожащего, в нечто самоочевидное и банальное.
Так, называние рождает иллюзию понимания, и даже иллюзию контроля - человеку искренне кажется, что узнав названия, он уже понял, с чем имеет дело, а поняв это получил над ситуацией определённую власть.
В голове у человека тысячи и миллионы слов, для названия тех или иных аспектов реальности, которые делают для человека понятным весь окружающий его мир. Но начни разбирать их детально, и станет ясно, что за большинством из этих названий не стоит ничего, кроме того образа, на который они указывают, и никаких объяснений природы этого образа к ним не прилагается вовсе; а за многими не стоит даже никакого конкретного образа, одни лишь аморфные, бессвязные ощущения.
Названия, или, если угодно, имена - это первое и основное чему учат человека с самого рождения: человек, способный назвать все окружающие предметы и явления, представляется окружающим знающим и образованным; человек, не знающий принятых в конкретном обществе названий, наоборот, будет казаться всем глупым и ничего не знающим.
Можно сказать, что мир, в котором обитает человек - это мир имён, и то, чему нет имени, часто вообще выпадает из человеческого восприятия, поскольку о нём становится крайне затруднительно мыслить.
Справедливо, впрочем, и обратное: если в представления человека удалось протиснуть некое слово, имя, название, то есть нечто такое, что предполагает существование объекта, на который оно указывает, то этот объект неизбежно появится в человеческом восприятии - человек сам найдёт для этого слова подходящие элементы в окружающей его действительности или в своих собственных ощущениях.
Слова действительно помогают человеку описать реальность, мыслить о ней и обмениваться этими мыслями с другими людьми, но они же накладывают множественные ограничения на представления человека, и порождают множество самых нелепых иллюзий.
И если бы человек мог заметить разницу между словом и объектом, то он, разумеется, смог бы сделать необходимые поправки в своих суждениях, но заметить её затруднительно по той же причине, по которой человеческий глаз видит всё вокруг, но, без дополнительных инструментов, не способен взглянуть сам на себя.
В этом смысле, человек настоящего ничем не отличим от человека прошлого: для него слова из системы описания реальности, быстро превращаются в саму эту реальность, постепенно затмевая и подменяя её собой.
«Имя», таким образом, действительно имеет огромную власть, но не над тем, кого им называют, а над тем, кто его использует - произнося название кого-то или чего-то, человек создаёт внутри себя определённый образ; сущность, которая начинает существовать внутри него уже вне прямой связи с объектом, или даже вовсе без всякого внешнего объекта.
Многое же из того, что представляется человеку объективным, независимым от его мнения, монументальным и нерушимым, часто оказывается лишь игрой слов, полностью исчезающее вместе с этими словами.
Многие человеческие «вечные проблемы», «неразрешимые вопросы» и «сложные задачи», так же не существуют нигде, кроме человеческих слов, ошибочностью которых они и порождены.
Более того, подчиняясь привычному образу мыслей, человек начинает искать название и для самого и найдя, сразу же оказывается ограничен его рамками: все эти - «я ребёнок», «я мать», «я пожарный», «я учитель», «я рэпер», «я честный человек»... и тому подобные слова, которые можно использовать для описания себя, создают внутри человека некий образ, который из его отражения легко и незаметно превращается в его господина, повелевающего этому отражению постоянно соответствовать.
Выбрав любое «имя», то есть назвавшись кем бы то ни было, человек быстро перестаёт быть собой, и становится даже не своим собственным отражением, а тем, кто пытается стать этим отражением - отражением отражения... Впрочем, некоторые считают, что никакой иной природы у человеческой личности нет, и быть не может.
Поняв, кем человек себя считает, можно предсказать его действия или найти на него оптимальные способы воздействия, но самые серьёзные и долговременные способы управления человеком строятся на том, что бы сначала заставить человека назваться кем-то, а затем дать ему готовые образ этого самого «кого-то», которому ему придётся соответствовать, поскольку он уже согласился с тем, что это именно он и есть... возможно, даже до того, как узнал, о ком именно идёт речь.
Такие вещие, обычно, проделывают с человеком ещё в глубоком детстве, и это называется «воспитанием», хотя позже то же самое пытаются проделывать с ним все, кому не лень: реклама, работодатель, правительство, общество... одним словом, все те, кто говорят ему - «ты же учитель», «ты же мужик», «ты уважаемый человек», и многие, многие иные заклинания этого рода.
В этом смысле, «имя», если понимать это слово достаточно широко, действительно позволяет обрести над человеком известную власть, которая строится не на принуждении человека к чему-либо, а на манипуляции с тем образом, который человек принимает за «самого себя», в результате которой он сам, по собственному желанию и выбору, будет делать то, что от него требуется.
Но при всём его могуществе, главная тайна «истинного имени» в том, что его не существует вовсе: «имя» - это любое слово, которым человек может себя назвать, а «истинным» его делает исключительно уверенность самого человека в том, что он действительно является тем, чем себя называет, и только эта уверенность заставляет каждого человека оставаться тем, что он есть.
В любой момент человек может перестать пытаться соответствовать привычному ему образу себя, и соответствовать любому другому, но... он этого не знает.
Как и любую истинную тайну, слова скорее скрывают эту возможность от человека, нежели способны передать её.