Начало истории тут
Но больше, гораздо больше вещей совсем ему незнакомцы. Сколько же чужаки орудуют в квартире? И какие они? Судя по найденному, их несколько, этих людей. Некоторые вещи мужские. Например: топор и молоток. Другие женские: картина, шампунь, вонючий даже сквозь бутылку, варежки...
Топор запрятан глубоко, но он находит под ванной. А молоток новый, с крашенной ручкой, он бы такой сроду не купил. Зачем, есть же старый! Он находит его под ванной. Старый добрый молоточек! Когда-то, много-много годков назад, первым внёс его в новую квартиру. Заместо какой-то там глупой кошары. К хренам суеверия!
Николай закапывает чужой инструмент подальше в кучу.
Молоток засовывает за пояс. Он мрачен. Ходить становится неудобно, тяжело. Еле волочит ноги, руки опущены, устал.
Последними в кургане оказываются слон, ваза и мяч. Мячик, чтобы не скатывался, приходится сунуть в вазу. Отступает на шаг и поражается: куча образовывается в его рост. Вот так на...
План стал ясен: постепенно подменить вещи, заполонить его жильё, сделать его своим — отжить у него квартиру! А самого выгнать на улицу, а может, и хуже.
Николай чувствует: не может оставаться в этом доме. И глаз не сомкнёт! В любой момент чужие возвратятся, проникнут в его жилище таинственным пока способом, довершат начатое!
Быстро собирается и выходит. Никого и соседа не видать. Наконец-то!
Идёт в полицию и пишет заявление. В отделении людно и шумно (у них всегда так?), но пробивается.
Усталый участковый в синей форме внимательно и долго читает, затем спрашивает, на что Николай Георгиевич жалуется: ему не нравятся вещи?
Николай Георгиевич психует. Нет, ему не вещи не нравятся — он за жизнь боится!
—Как отношения с родственниками, с соседями? — хмыкая как-то странно, интересуется участковый, которого Коля сроду не видал. Наверно, недавно. — Нет ли претендентов на жилплощадь?
—Это чужие люди! — сердится Николай Георгиевич. — Сперва они занесли в квартиру — тайно! — свои, чужие, вещи, а теперь и сами явятся того гляди на ночь глядя!
—Тогда это вам не ко мне, — заявляет участковый, комкая листок. — Советую продать эти вещи, пока не поздно, сейчас в интернете полно приложений для этого. А в дверь новые замки вставьте.
Злой, как чёрт, Николай хлопает дверью. Обещает найти правду, дойти до министра, до президента! Зря только время потерял!.. Теперь и замка не купить, все магазины закрыты.
Николай Георгиевич успевает заскочить по дороге за сосисками и половиной батона. Добирается домой в глубоких сумерках. Успевает наскоро поджарить сосиски в микроволновке — сразу все, чтобы не ходить ночью в кухню. Сосредоточенно смотрит экранчик стекла все две минуты. Дверь заставил креслом, на котором чужой утюг: грохнет — так грохнет.
Не стал смотреть перед сном телевизор, только поел. Жаль, не успел вставить зубы, дорого.
Взял чужую лыжную палку (он сам сроду, уже лет пятьдесят, не ходит на лыжах): выставит вперёд, чтобы злоумышленник, надумай подкрасться незаметно в темноте, хоп — на остриё! Рядом верный молоток. Пускай сунутся!
Палка за ночь раз пятнадцать падает с оглушительным грохотом. Комната прыгает и скачет в темноте, как в кошмаре про падение в пропасть. Он не спит, глядит в темноту, прислушивается. Если не шевелиться, можно различить даже собственное дыхание. Как если заснёшь в ванной. В куче мусора то и дело что-то шуршит. Может, мышь? Дочь последний раз приехала полгода назад, везёт продукты на неделю. А сын того дольше. Они принесли что-то в последний раз, подложили незаметненько, чтобы он не видел? Вот как они отплатили, как относятся: приходят и живут тайно, за его спиной, как хотят, а его жизнь ма-аленькая и не имеет уже значения! Обидно. Но, скорее всего, это чужие орудуют в отсутствие хозяина и всё ещё хуже. Хуже даже неблагодарных родственников. А мышь нашла свои — чужие — вещи чужаков...
Палка лупит по полу в шестнадцатый раз, он хватается за молоток. "У-у!.." — шевелит губами в темноте. Тварь. Тварь же!..
Жуёт в ночи холодную скользкую сосиску, не чувствует вкуса, не наедается. Он сосредоточен, складка на лице. Мышь подойдёт на запах — пожалеет.
Ночь тянется долго. Болит копчик и ноги затекают. Николай встаёт, стоит с копьём и молотком в руке. Окно едва светится в темноте. А рядом грозным чёрным пятном: куча. Словно двое их. Многовато для крохотной квартирки, для комнаты три с половиной на пять двадцать. Двухметровая гора, поползёт — раздавит, пикнуть не успеешь. Пятится в угол. Садится, выставляет палку. Не смыкает глаз.
Светает.
Дождавшись утра, идёт в поликлинику. У соседской двери трясётся какой-то мужик. В голове плывёт, даёт знать бессонная ночь на полу, свежести нет. Он придумал и только мысль переставляет ватные ноги. Сердце колотится.
Добивается приёма вне очереди у психиатра, поднимает шум в коридоре и доктор принимает его. Потом — перевозка, и Николая уже специализированные врачи без пробок переправляют в психдиспансер. Он в экологичном районе города. Территория окружена большим парком, огорожена забором. Там тихо. Он всё видит, проезжая по территории на скорой. На парковых дорожках не так уж много людей, хорошо, далеко всё видать. Не просто придётся тому, кто захочет проникнуть сюда без разрешения. И всё же не тюрьма.
Первые дни, возможно, даже месяц его, конечно, подержат в смирительной рубашке, подают таблетки. Ему на это наплевать. Ничего. В жизни не пил таблеток, можно начинать. В армии было тяжелее. Или когда аппендицит вырезали и чуть не зарезали недоучки. Зато нет здесь ни чужого, ни своего — всё казённое.
Когда, месяц спустя, видит в коридоре стационара странных на вид существ, ходящих, правда, на двух ногах — но всё ж не как люди, Николай добивается перевода в одиночный бокс.
Только тут он успокаивается.
Это странно, но не страшнее прочего. Кем бы ни были эти твари, и похожие и не похожие на людей (но всё же не люди), вряд ли ему есть до них какое-то дело. Пусть приходят и берут, что хотят, это уже не его.
Он всех обманул. Ничего они от него не получат! У него... ничего... НЕТ!
Николай начинает смеяться...
КОНЕЦ
Подписывайтесь Ставьте лайки! Помогайте автору
ОГЛАВЛЕНИЕ
и хорошего чтения