Добрый день, уважаемые читатели, скорее всего для себя пишу эту статью, как дань уважения к своему отцу… Возможно, кто-то и помнит его и тоже вместе со мной помянет добрым словом.
Трагической оказалась судьба отца. Дело случая. Он погиб доверяя свою судьбу своему другу. Простой, свободный, образованный, жизнерадостный. Он понимал достоинство человека и дорожил своей семьёй. Сколько всего полезного он мог бы ещё сделать…
Но вот наступил трагический день, 18 июля 1972 года. Ничего не предвещало беды. Хотя, за завтраком бабушка рассказала сон, что «перед окнами дома спилили большой тополь, а от него выросли 4 маленьких тополька». Позже бабушка говорила – «это было предостережение, тополь – это отец, а четыре маленьких тополька – это вы – Галя, Нина, Надя, Томочка».
А еще, накануне трагедии, в спальне родителей расцвёл цветок розовыми красивыми цветами. Да так буйно расцвёл – листьев не видно, а мы думали, что этот куст не цветущий. Не к добру это…Есть такая примета, если никогда не зацветавший комнатный цветок вдруг расцвел – это указывает, что кто-то в семье либо смертельно болен и надо срочно принимать меры, либо кто-то умрёт…
В этот день сестрёнки целый день веселились: под пластинки – танцевали шейк. Я играла с куклой Дарьей – шила ей платье и наблюдала за танцующими. Мама со своим братом Михаилом уехали в лес за вишней.
Под вечер к дому подъехал дядя Миша Миляев на машине - водовозке и сказал, что отец находится в больнице. Галя, Нина и Надя пошли к нему, а меня, почему - то не взяли, хотя я нарядилась, не понимая всего происходящего. На мне была жёлтая кофта с красной полоской и красное платье с белыми ромашками. Я бежала за ними до дома Шумкиных. Но меня вернули домой. Когда пришли девчонки к отцу, он был в сознании, успокоил мою старшую сестру: «Галинка, всё будет хорошо». По всему телу у него были синяки от ушибов.
Девчонки, успокоившись, пошли домой, сказали маме и бабушке, что ничего страшного нет, отца перевозят в районную больницу.
Рано утром мама позвонили в Карталинскую районную больницу, и ей сказали, что Сибирчиков Николай Семенович умер. Она с громким причитанием зашла в спальню. Это было так неожиданно, что сестре Гале показалось, что сейчас мама и бабушка умрут от горя.
Дядя Миша Балыкин в то время тоже лежал в больнице и сказал, что отец кричал, просил помощи: «Спасите, у меня дочки маленькие». Но к нему на помощь никто не пришёл… Отца можно было спасти. Но ни одного врача в больнице не оказалось. Был выходной день…
Прошло более 40 лет, но очень часто и невольно возникает картина похорон отца. Процессия была одной из самых многолюдных за всю историю села. Пришли и приехали все, кто знал, либо как - то сталкивался с отцом по жизни.
Поздно вечером перед гробом какая-то женщина плакала надрывно и причитала. Сейчас я знаю, это был плач – необыкновенное явление русского народа, которое изъявляет чувства и передает осмысление совершившегося. Плач – это отчасти похвала усопшего, и в какой - то мере ободрение живым, обобщение происходящего, его оценка.
Вот так. Осталось «бабье царство»: мама - вдова в 36 лет, бабушка - в 62 года потеряла сына и мы - четыре сестрёнки. Это были очень трудные годы. В селе без мужчины сложно, как говорят «без хозяина дом – сирота». Но, несмотря на сложность, выжили.
И как бы думы не были горьки,
Отцову нежность чувствую всегда я.
Гляжу на крест, а вижу две руки,
Готовые сомкнуться для объятья.
А, если так, то он, отец в пути…
И смерти нет. Есть жизнь и вера в чудо.
Вот так и будет он ко мне идти…
Как я идти когда-то к сыну буду.