Все случилось очень быстро. В памяти вспышками возникало: ее муж жалуется на головную боль, она видит, что у него опустился угол рта, потом и правая рука плетью повисла вдоль тела; бесконечные секунды ожидания, когда диспетчер скорой возьмет трубку, потом провал, потом усталое лицо врача реанимации, который говорит, что прогнозов не даёт...
И вот она рядом с мужем. Он лежит в реанимации. Вокруг гудят аппараты, за ширмой шмыгают медсестры. Ей сказали, что шанс на то, что он выживет, есть. Равно как и вероятность, что в любой момент умрет.
Первые две недели он почти все время спал. Она брала его за руку, гладила: «Мы справимся, Степан, все будет хорошо.»
Потом врач сказал, что состояние стабилизировалось — и даже чуть зашевелилась правая рука. Степана перевели в палату.
Екатерина почти не помнит этот отрезок своей жизни. Он слился в рутину повторяющихся действий: прийти в больницу с утра, дать судно, подмыть. Покормить с ложечки. Дать эспандер, чтобы разрабатывал руку. Сунуть медсестре и санитарке свернутую в трубочку купюру. Убежать на работу. Вечером снова в больницу. Поговорить с врачом. И опять в палату...
Она не считала, что делает что-то героическое. Она его жена, а значит, вместе в горе и в радости, и в пропахшей мочой палате инсультных больных, получается, тоже...
Когда они вышли из дверей больницы, Екатерина с облегчением вдохнула свежий воздух, который казался сладким морским бризом после спертой атмосферы палаты, и с удивлением обнаружила, что на дворе июнь.
Потом была реабилитация. Уговорить Степана ходить к логопеду. Консультации врача по лечебной физкультуре. Очереди к неврологу и кардиологу в поликлинике. Документы, бумажки, справки...
Это случилось в октябре, теплым днем, когда небо было пронзительно-синее, а солнечный свет такой яркий, будто бабье лето — предвестник не будущего холода, а долгих месяцев тепла.
Тогда она впервые смогла сесть на кухне с чашкой крепкого чая и провести полчаса наедине со своими мыслями. Еще успела подумать: как хорошо, что все страшное позади. Мы смогли. Преодолели. У Степана почти полностью восстановилась речь, и только в минуты волнения он будто забывал слова, да рука была немного слабовата. И все-таки он не потерял работу и смог вернуться в обычную жизнь.
И вот стоит на кухне, смотрит. Она сразу поняла, что теперь он — чужой человек, который хочет горе и радость делить с другой.
Он сказал, что ему всего сорок пять. Что тогда, в реанимации, он вдруг все переосмыслил и понял, что Бог дал ему второй шанс. Что, выходя из больницы, он почувствовал себя сильным и обновленным, только не смейся, Кать, ну прямо как супергерой.
И что Катя, свидетельница его слабости, его болезни, теперь мешает ему жить. Как постоянное напоминание. А Степан хочет жить, и жить полноценно.
Поэтому и уходит. Великодушно — в съемную квартиру. Ну, пока не решится вопрос с продажей этой. А деньги пополам.
Ему ведь еще новую жизнь строить! С другой женщиной, которая не знает его беспомощной тенью, распластанной на койке в реанимации.
Так что ты, Кать, прости.
Слабость — она для слабаков. А сильный мужчина жжёт мосты, смело идет навстречу новой жизни и оставляет в прошлом плохие воспоминания.